Он никогда не проигрывал Наполеону, выиграет и на этот раз. Пойдем, познакомитесь с ним.
«Дворец» Джеззара сильно смахивал на бывшую парижскую Бастилию. Перестраивая его, крестоносцы стремились не украсить, а всячески укрепить здание, для чего прорубили в его стенах множество бойниц, причем две трети орудий Джеззара было нацелено не на французов, а на подвластный ему город. Мощная и неприступная, эта цитадель была так же неумолима, как железный кулак правления Джеззара.
– В дворцовых подвалах разместился арсенал, на первом этаже – казармы, на втором – управленческие конторы, на третьем – апартаменты Джеззара, а на самом верху его гарем, – дал пояснения Смит, особо показав на последнее заведение.
На окнах гарема я заметил традиционные металлические решетки, скрывающие его обитательниц, как птичек в клетке. Словно сочувствуя затворницам, между ними и растущими внизу пальмами летали стайки ласточек. Я не горел желанием навестить эти султанские владения, имея печальный опыт вторжения в каирский гарем. Египтянки мне попались на редкость пугливые.
Мимо здоровенных оттоманских стражников мы прошли в массивные, обитые железом деревянные двери и оказались в полутемном помещении. После ослепительного солнца Леванта этот зал напоминал подземелье. Прищурившись, я пригляделся к обстановке. На этом этаже разместилась преданная гвардия Джеззара, и казармы выглядели на редкость малонаселенными. Из темноты на нас настороженно взирали солдаты, уныло чистившие мушкеты и точившие клинки. Они выглядели почти такими же радостными, как новобранцы в Вэлли-Форде. С лестницы донесся звук быстрых шагов, и к нам спустился гибкий и более оживленный француз в изрядно запачканном и потрепанном белом мундире армии Бурбонов. Должно быть, это и был Фелипо.
Будучи заметно выше Наполеона, этот изящный в движениях военный обладал той томной самоуверенностью, что выдает знатное происхождение. Фелипо отвесил вежливый поклон, изобразив слабую улыбку, но его черные глаза, похоже, оценивали все с точностью артиллерийского расчета.
– Месье Гейдж, мне сообщили, что вы, вероятно, спасли наш город!
– Едва ли.
– Я уверяю вас, захваченные вами французские пушки окажут нам бесценную помощь. Ах, какая ирония. Учитывая, что вы американец! Мы идем по стопам Лафайета и Вашингтона! У нас тут получился шикарный международный альянс: британцы, французы, американцы, мамелюки, евреи, османцы, марониты… и все против моего бывшего однокашника!
– А вы действительно учились вместе?
– Он подглядывал у меня ответы. – Он усмехнулся. – Пойдемте, теперь мы присмотрим за ним!
Мне сразу понравилась его смелая напористость.
Фелипо провел нас наверх по винтовой лестнице на крышу замка Джеззара. Какой великолепный вид! Недавние дожди сменились прекрасной солнечной погодой, вдали над заливом вздымались голубоватые хребты горы Кармель. А ближе к городу раскинулся французский лагерь, населенный, казалось, ожившими оловянными солдатиками. Разноцветные палатки и навесы напоминали весеннюю ярмарку. В Яффе мне удалось увидеть, как проходила их лагерная жизнь: в распоряжение армии доставили обильные продуктовые запасы и специально закупили выпивку для укрепления смелости атакующих отрядов, многочисленные кухарки, прачки и проститутки обеспечивали готовку и стирку да заодно согревали по ночам, а солдаты с удовольствием сорили деньгами, трезво оценивая не слишком большие шансы выживания в нынешнем походе. За крепостными стенами Акры раскинулся обширный пологий холм, достигавший сотни футов в высоту, и на его вершине, на расстоянии, явно превышающем дальнобойность наших пушек, я заметил группу всадников под развевающимися знаменами.
– По моим расчетам, именно там Бонапарт разместит ставку со своими адъютантами, – произнес Фелипо, с аристократическим презрением копируя произношение итальянца. – Уж поверьте, я знаю его и понимаю ход его мыслей. В данной ситуации мы с ним предприняли бы одинаковые действия. Он прикажет вырыть окопы, а его подрывники попытаются заминировать стены. Также я знаю, что он понимает ключевое значение этой башни.
Я проследил за резким перемещением его указательного пальца. На крепостные стены уже затащили пушки, а под ними проходил выложенный камнями сухой ров около двадцати футов глубиной и пятидесяти футов шириной.
– А этот ров заполняется водой?
– Изначально он заполнялся от пресноводного источника – его дно выше уровня моря, – но у наших инженеров есть одна идея. Около Сельских ворот мы сооружаем резервуар, соединенный со Средиземным морем, и с помощью насосов закачаем в него воду. В критический момент мы сможем заполнить этот ров.
– Такой план, однако, удастся завершить еще не скоро, – заметил Сидней Смит.
Я понимающе кивнул.
– А пока вы рассчитываете на крепость башни.
Она казалась совершенно монолитной, словно скалистый мыс на морском берегу. На мой взгляд, со стороны французов она выглядела еще мощнее.
– В этих стенах она укреплена надежнее всего, – сказал Фелипо, – но ее также можно обстреливать и атаковать с двух сторон. Если республиканцы пробьют в ней брешь, то устремятся в эти сады и смогут атаковать наших защитников с тыла. Если не смогут, то их пехота сдохнет со скуки.
Я попытался оценить обстановку глазами этого опытного тактика. От города к французскому лагерю тянулся полуразрушенный акведук. Он обрывался почти у самой крепости, к которой когда-то поставлял воду. Я заметил, что французы уже выкопали окопы вдоль него, поскольку он обеспечивал укрытие от опустошающей стрельбы. Сбоку от него находилось что-то вроде пересохшего пруда. Внутри него французы подготовили площадку для артиллерийского подразделения.
– Они осушили водоем, чтобы обеспечить защитную глубину для расположения их пушек, – сказал Фелипо, словно читая мои мысли. – В ближайшее время они затащат туда привезенную по суше легкую артиллерию.
Я оглянулся на город. Сад напоминал тенистый оазис мира, окруженный подготовкой к войне. Вероятно, обычно там прогуливались женщины гарема. Сейчас, при таком множестве заполнивших бастионы солдат и моряков, их держали под замком.
– Для защиты города мы привезли дополнительно около сотни пушек, – сказал Фелипо. – А теперь, отобрав у французов тяжелую артиллерию, мы наверняка удержим их на расстоянии.
– И тем самым не позволим Джеззару сдаться, – добавил Смит. – И в этом плане, Гейдж, мы сильно рассчитываем на вас.
– На меня?
– Вам знакома армия Наполеона. Я хочу, чтобы вы убедили нашего союзника, что ее можно победить, поскольку это станет возможным, если он поверит. Но для начала вы должны сами поверить в такую возможность. Вы верите?
Я задумался на мгновение.
– Бонапарт застегивает штаны, как любой из нас. Он просто еще не встречал такого же драчуна, как он сам.
– Отлично. Тогда пошли к Мяснику.
Нам не пришлось ждать аудиенции. После бойни в Яффе Джеззар осознал, что его собственная жизнь зависит от новых европейских союзников. Нас провели в приемный зал – небольшое, но изысканно украшенное помещение с затейливым резным потолком и ковровой дорожкой, проложенной по восточным коврам. В золотых клетках щебетали птицы, а с вышитой подушки на нас лениво глянула дикая пятнистая кошка, словно оценивая, достойны ли мы стать ее обедом. Примерно так же, как мне показалось, на нас глянул и сам Мясник, восседавший рядом со своей любимицей; от его несгибаемой, но стареющей фигуры исходило ощущение физической силы. Мы сели, скрестив ноги, перед ним, а его суданские телохранители не сводили с нас настороженных глаз, словно из союзников мы могли внезапно превратиться в наемных убийц.
В свои семьдесят пять лет Джеззар выглядел как неистовый пророк, а не как добрый дедушка. Его густая борода побелела, но губы были сурово сжаты, а в глазах сверкала стальная непреклонность. Из-за пояса у него торчал пистолет, а рядом с ним поблескивало лезвие кинжала. Однако его вызывающий взгляд омрачила тень сомнения в собственных силах, вызванная предстоящим сражением с подобным ему жестоким громилой, Наполеоном.
– Я привел американца, о котором вам говорил, – сказал Смит и представил меня.
Джеззар, прищурившись, оценил мой вид – позаимствованную у моряков одежду, грязные ботинки, потемневшую на жарком солнце и соленых морских ветрах кожу – и не стал скрывать своего презрения. Однако к нему примешивалось и явное любопытство.
– Вам удалось сбежать из Яффы.
– Французы приказали расстрелять меня вместе с остальными пленными, – сказал я. – Но мне удалось заплыть на глубину и найти в скалах подводную пещерку. Яффское побоище было ужасным.
– Способность к выживанию является, однако, признаком выдающейся личности. – Коварство Мясника, конечно, помогло ему пережить всех наследников. – Вдобавок, слышал, вы помогли захватить неприятельскую артиллерию.
– Часть ее, по крайней мере.
Он пристально изучал меня.
– По-моему, вы находчивый человек.
– Не более, чем вы, паша. Но уж и не менее находчивый, чем Наполеон.
– Да, меня трудно превзойти, – с улыбкой заметил он. – На моем счету великое множество убитых мужчин и покоренных женщин. Итак, нас ждет противостояние. Осада. И Аллах призывает меня использовать неверных для борьбы с неверными. Я не доверяю христианам. Они вечно вынашивают какие-то темные планы.
Благодарность явно не относилась к числу его достоинств.
– Как раз сейчас мы вынашиваем планы спасения вашей жизни.
Он пожал плечами.
– Так расскажите же об этом Бонапарте. Он терпеливый человек?
– Ни в малейшей степени.
– Но обычно он быстро добивается того, чего хочет, – добавил Фелипо.
– Он с ходу примется осаждать ваш город, даже не дождавшись прибытия тяжелых пушек, – вставил я. – По его мнению, быстрый удар превосходящих сил поражает волю противника. Его солдаты отлично вымуштрованы, а точность их стрельбы весьма велика.
Взяв финик из вазы, Джеззар так удивленно разглядывал плод, словно видел впервые, потом сунул его за щеку и, пережевывая, сказал:
– Тогда, наверное, мне лучше сдаться. Или сбежать. Он превосходит мой гарнизон вдвое.
– С британским флотом вы отобьете его атаки. Он находится в сотнях миль от его основных сил в Египте и в двух тысячах миль от Франции.
– То есть мы разобьем его прежде, чем он получит подкрепление.
– У него практически нет лишних войск для охраны захваченных городов. А его солдаты устали и стосковались по дому.
– Они страдают не только от тоски, – заметил Джеззар. – Говорят, у них участились случаи чумы.
– Несколько случаев было еще в Египте, – подтвердил я. – Я слышал, что в Яффе больных стало значительно больше.
Джеззар обладал проницательностью в отличие от прочих слабых османских правителей, облеченных властью по воле Блистательной Порты в Константинополе. С усердием ученого он собирал сведения о своих врагах.
– Слабость Наполеона, паша, заключается в недостатке времени. Каждый день, проведенный им перед Акрой, чреват тем, что константинопольский султан пришлет подкрепление, способное окружить его. У него нет возможности получить свежие силы и пополнить запасы провианта, а нас обеспечит всем необходимым британский флот. Он стремится в одночасье закончить то, на что по-хорошему потребовался бы год, и в этом тоже его слабость. Он пытается завоевать Азию с десятью тысячами солдат, и никто лучше его самого не понимает, что это чистый блеф. Причем обман раскроется в тот самый момент, когда противники перестанут его бояться. Если вы сумеете противостоять…
– То он уберется восвояси, – закончил Джеззар. – Никому не удавалось победить этого коротышку.
– Мы победим его здесь, – торжественно пообещал Смит.
– Если только он не найдет чего-то более мощного, чем артиллерия, – произнес кто-то из темноты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65