Они отчаянно боролись, и его шея как раз оказалась под моим прицелом…
– Он собирается сжечь меня!
Я выстрелил.
Пуля пробила ему горло.
Его крик захлебнулся в крови. Глаза Силано распахнулись от ошеломляющей боли.
И он рухнул вниз с балкона, увлекая за собой Астизу.
– Астиза!
Похоже, повторяется история с падением с воздушного шара. Астиза вскрикнула и исчезла из виду.
Я выбежал на балкон и глянул вниз, ожидая увидеть их пожираемые пламенем тела. Но нет, мумия зацепилась за сломанную балюстраду, ее грудная клетка и высохшие мышцы, несмотря на тысячелетия, сохранили изрядную крепость. Астиза висела на льняных бинтах, к ее дергающимся ногам уже подбирались языки пламени.
Граф Силано исчез в пламени, словно приговоренный к сожжению на этом импровизированном погребальном костре. А свиток между тем лежал у него за пазухой.
Пропади же пропадом эта злосчастная книга!
Я ухватился за ленту бинта, подтянул его, схватил Астизу за руку и потащил наверх. На сей раз я не позволю ей пропасть вместе с Силано! Когда она оказалась на краю балкона, Омар, наоборот, сорвался вниз, его льняная обмотка загорелась, и он мгновенно превратился в пылающий факел. Рухнув вниз, он сгорал рядом со своим хозяином. Я проследил за их сожжением. Сломанные конечности мумии дергались словно в агонии! Неужели в нем еще теплилась жизненная сила? Или эти судорожные движения объяснялись воздействием огненной стихии?
Говорят, тех, кто потревожит вечный сон мумий, ждет проклятие, но Омар оказался нашим спасителем. Древний Тот наконец улыбнулся нам.
А что же стало с заветной книгой? Когда одежда Силано сгорела, я заметил на его опаленной груди скрученный свиток. Пламя разгоралось все сильнее, кожа на теле графа начала пузыриться, и я отвернулся.
Мы с Астизой прижались друг к другу. Издали доносился колокольный звон, возбужденные крики и громыхающий шум тяжелых повозок. Скоро сюда прибудет пожарная бригада. К тому времени тайны, скрываемые людьми тысячи лет, превратятся в прах.
– Ты можешь идти? – спросил я. – У нас мало времени. Надо быстрей убираться отсюда.
– А книга?
– Она сгорела вместе с Силано.
Астиза заплакала. Уж не знаю, от радости или от горя.
Я услышал, как внизу распахнулись двери и заработал водяной нанос.
Окровавленные и опаленные, обходя осколки, растекшуюся жидкость, упавшие черепа, книги и обгоревшие бумаги, мы медленно побрели к выходу из лаборатории.
Коридор снаружи уже заполнился дымом. На мгновение у меня появилась надежда, что огонь оградит нас от любой погони и мы сможем спокойно добраться до безопасного места.
Но нет, в коридоре появилась группа жандармов.
– Вон он! Вон он, пропащий американец! – заверещал до противности знакомый голос, который я не слышал уже полтора года. – Он задолжал мне за квартиру!
Мадам Дюррел! Именно моя бывшая парижская домовладелица, от которой обстоятельства вынудили меня сбежать самым неподобающим образом, оказалась той самой рыжеволосой таинственной преследовательницей, то и дело смутно видевшейся мне с самого прибытия в Париж. Она никогда мне не доверяла, а во время моего бегства орала на всю улицу, что я пытался ее изнасиловать. Я мог бы оспорить такое обвинение, но на самом деле все и так было ясно при одном взгляде на сию парижанку. Даже пирамиды выглядели моложе мадам Дюррел и гораздо более привлекательно к тому же.
– Неужели мне никогда не избавиться от вас? – простонал я.
– Избавитесь, как только сполна заплатите должок!
«Кредиторы отличаются лучшей памятью, чем должники», – любил говорить Бен. На своем опыте я убедился в его правоте.
– Так вот почему вы преследуете меня с упорством тайной полиции Фуше!
– Конечно, я заприметила вас еще в тюремном фургоне и смекнула, что вы, как обычно, сбежите, а я опять останусь с носом! Ну уж дудки, будьте уверены, я глаз не спускала с тюрьмы Тампль! А когда увидела, что вы вошли в этот дворец с продажным тюремщиком, то побежала за подмогой. Сам граф Силано обещал мне, что задержит вас! Однако, вернувшись, я обнаружила, что тут начался пожар! – Она повернулась к жандармам. – Вот вам типичный американец. Он ведет себя как бескультурный дикарь. Попробуйте-ка стребовать с него мой долг!
– Мадам Дюррел, – со вздохом произнес я. – К сожалению, я вновь потерял все, что имел. У меня нет возможности расплатиться с вами, сколько бы жандармов вы ни привели.
Она хитро прищурилась.
– А что это за винтовочка у вас в руках? Уж не та ли, что вы украли из моей квартиры, да еще пытались пристрелить меня?
– Ничего я не крал, то была моя личная винтовка, а выстрелил я в замок, а не в вас. Но это совсем другое ружье…
Астиза предупреждающе сжала мою руку, и я умолк, отведя взгляд от старой домовладелицы и увидев появившегося в коридоре Бонапарта. Он приближался к нам в компании генералов и адъютантов. Его серые глаза пылали ледяным огнем, а лицо угрожающе нахмурилось. Последний раз я видел его в подобной мрачной ярости, когда ему сообщили об измене Жозефины, после чего он безжалостно истребил мамелюков в битве при пирамидах.
Я приготовился к худшему. О сокрушительных приказах Бонапарта на боевых учениях ходили легенды. Но, остудив свою ярость, он с завистливым удивлением покачал головой.
– Я мог бы догадаться. Видимо, вы действительно открыли тайну бессмертия, месье Гейдж!
– Я просто настойчив в своих стремлениях.
– Поэтому вы следуете за мной на протяжении двух тысяч миль, устраиваете пожар в королевском дворце и предоставляете моим пожарным возможность вытащить из пепла два трупа?
– Уверяю вас, мы предотвратили гораздо более ужасное бедствие.
– Генерал, он задолжал мне за квартиру! – взвизгнула мадам Дюррел.
– Мадам, я предпочитаю, чтобы вы обращались ко мне как к первому консулу, на пост которого меня избрали сегодня в два часа ночи. И много ли он вам задолжал?
Мы видели, как старуха, наморщив лоб, старательно прикидывает, насколько ей стоит увеличить исходную сумму.
– Сотню ливров, – наконец осторожно произнесла она, но, заметив, что никто не возмутился такой абсурдной величиной, быстро добавила: – Плюс еще пятьдесят, если с процентами.
– Мадам, – сказал Наполеон, – не вы ли помогли нам поймать его?
Дюррел раздулась от важности.
– Именно я.
– Тогда я добавлю вам в награду еще пятьдесят ливров от нашего правительства. – Он развернулся. – Бертье, выдайте этой доблестной парижанке две сотни.
– Слушаюсь, генерал. Простите, консул.
Мадам Дюррел просияла.
– Но вы, мадам, забудете об этом деле навсегда и никому никогда не обмолвитесь даже словом, – грозно произнес Бонапарт. – То, что произошло сегодня, затрагивает государственную тайну Франции, и благополучие нашей страны зависит от вашего молчания и мужества. Сумеете ли вы справиться с таким тяжким обязательством?
– Ради двухсот ливров я проглочу собственный язык.
– Превосходно. Вы истинная патриотка, – похвалил он, а когда его адъютант увел взволнованную мадам, чтобы выдать ей означенную сумму, новый правитель Франции вновь обратился ко мне: – Два тела обгорели до неузнаваемости. Можете ли вы, месье Гейдж, назвать мне погибших?
– Один из них граф Силано. К сожалению, нам не удалось возобновить наше сотрудничество.
– Понимаю. – Он с досадой притопнул ногой. – А второй?
– Наш старый египетский знакомый по имени Омар. Он спас наши жизни, как я полагаю.
– А что стало с книгой? – вздохнув, спросил Бонапарт.
– Увы, она тоже стала жертвой разрушительного пожара.
– Неужели? Обыскать их.
Не церемонясь, нас тут же обыскали, но ничего не нашли. Правда, один солдат опять отобрал у меня винтовку.
– Итак, вы предали меня безвозвратно. – Он поднял глаза и хмуро глянул на рассеивающийся дым, словно домовладелец, оценивающий величину ущерба. – Впрочем, пожалуй, мне больше не нужна ваша книга, учитывая, что у меня теперь есть Франция. Вам стоило бы посмотреть, как я буду править.
– Я уверен, что с вами французам скучать не придется.
– Вас давно следует расстрелять, и, когда это случится, Франция будет спать спокойнее. До сегодняшнего дня я безуспешно поручал вашу казнь своим подчиненным, поэтому полагаю, что теперь мне придется самому исполнить столь сложную миссию. Сад Тюильри ничем не хуже иных мест.
– Наполеон! – взмолилась Астиза.
– Вам не придется грустить по нему, мадам. Я намерен убить заодно и вас. И вашего тюремщика, если смогу найти его.
– Я думаю, что он ищет сокровища в криптах собора Парижской Богоматери, – сказал я. – Но не вините его. Он всего лишь бесхитростный малый с богатым воображением, единственный тюремщик, который вызвал у меня симпатию.
– Этот идиот проворонил и Сиднея Смита, также сидевшего в башне Тампль, – проворчал Наполеон. – Амне потом в результате пришлось столкнуться с ним в Акре.
– Верно, генерал. Но зато его рассказы вдохновили всех нас на поиски важной для вас книги.
– Тогда вместо него я, пожалуй, должен пристрелить вас дважды.
Нас вывели в сад. Струйки дыма поднимались в предрассветное серое небо. В очередной раз жизненные передряги вымотали меня до предела, мучения усугублялись бессонной ночью и кровоточащими ранами, нанесенными рапирой и осколками разбившейся банки. Если мне действительно сопутствует дьявольская удача, то стоило бы пожалеть того дьявола.
Бонапарт поставил нас к декоративной шпалере, увядание осени уже коснулось большинства ее цветов. В какой зловещий рассвет завершается моя жизнь: Наполеон пришел к власти, книга сгорела, моя любовь обречена. Мы настолько выдохлись, что у нас не было сил даже на молитвы. Солдаты подняли мушкеты и взвели курки.
«История повторяется», – с горечью подумал я.
И тут послышался резкий приказ:
– Отставить.
Я стоял с закрытыми глазами – мне с лихвой хватило зрелища мушкетных стволов в Яффе – и услышал лишь шорох сапог по мелкому гравию, когда Наполеон подошел к нам. Ну что еще? Я слегка приподнял веки.
– Вы ведь говорили мне правду об этой книге, Гейдж?
– Она исчезла навеки, генерал. Простите, первый консул. Сгорела дотла.
– Но она помогла мне, вы понимаете. Отчасти. Заговаривая людям зубы, можно заставить их согласиться с самыми исключительными требованиями. Вы нанесли нам огромный ущерб, американец.
– Никто не вправе околдовывать своих ближних.
– Я презираю вас, Гейдж, но одновременно вы изумляете меня. Вы живучи, как и я. Авантюрны в той же мере. И даже так же умны, хотя направляете ваш ум на странные цели. Я не нуждаюсь в магии, когда у меня есть государство. Так что бы вы сделали, если бы я отпустил вас?
– Отпустили меня? Простите, но я даже не думал о такой перспективе.
– Мое положение изменилось. Я же теперь представляю Францию. И не могу позволить себе опуститься до мелочной мести, мне необходимо думать о миллионах сограждан. В следующем году у вас в Соединенных Штатах будут выборы, и мне необходима помощь в налаживании государственных связей. Вам известно, какие дуэли разгорались в море между нашими двумя странами?
– Да уж, к несчастью.
– Гейдж, мне нужен представитель в Америке, умеющий самостоятельно шевелить мозгами в любых обстоятельствах. Франция имеет свои интересы в Вест-Индии и Луизиане, и мы не отказались от надежды восстановить наше влияние в Канаде. На вашем западе, судя по сообщениям, обнаружились древние памятники, способные заинтересовать такого авантюриста, как вы. Нашим народам лучше не враждовать, более того, мы можем даже помочь друг другу, как и поступили во время вашей революции. Вы успели узнать меня достаточно хорошо. Я хочу, чтобы вы отправились в вашу новую столицу, говорят, теперь она в Вашингтоне, или поехали в Колумбию и осуществили кое-какие мои задумки.
– Вы хотите, чтобы я стал вашим представителем? – уточнил я, глянув на стоящих за ним мушкетеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65