Я сжался, ожидая, что колдовское устройство убьет мою новую возлюбленную.
Но ничего не произошло.
Металлические звенья цепи стали безопасными.
Раздался ликующий вопль, и французы ринулись вперед. Они разрубили цепь, и она рухнула на камни. Дюжина солдат отволокла ее от стены, пристально разглядывая этот источник таинственной силы.
Мириам тоже упала. Я попытался проползти между бегущими гренадерами, чтобы добраться до нее, но меня едва не растоптали. Несмотря на давление солдатских сапог, проходивших по нашим спинам, мне удалось ухватиться за подол ее платья. Вокруг разносились выстрелы и крики по крайней мере на трех языках, люди хрипели и, затихая, валились с ног.
И в этот момент раздался очередной оглушительный взрыв, значительно превзошедший гром взрыва мины, поскольку его не приглушали земляные стены подкопа. Сидней Смит наконец сбросил с крыши огромную бомбу, собранную из нескольких бочек с порохом. Она рухнула на толпившихся перед проломом французских солдат и взорвалась, причем грохот ее взрыва с удвоенной силой отразился от стен башни и рва. Я прижался к обломкам, окружающий мир превратился в огненную преисподнюю. Словно потеряв силу притяжения, вверх взлетали оторванные конечности и головы. Топтавшие нас люди превратились в кровавый щит, рухнув на нас как подкошенные. Я буквально оглох.
А потом до нас докопались чьи-то руки и оттащили назад. Оглушенный, я видел лишь, как двигаются губы Фелипо, сопровождавшего свои слова жестами.
И вновь французы отступили, понеся на сей раз значительно более тяжелые потери.
Я оглянулся и закричал, сам не слыша своего крика:
– Мириам! Ты жива?
Она лежала недвижимо и безмолвно.
Я вытащил ее из заваленной обломками и людьми башни и отнес в дворцовый сад; в ушах у меня еще звенело, но в голове начало проясняться. За моей спиной Фелипо уже отдавал приказы инженерам и рабочим, призывая спешно заделать пролом. По саду расползались клубы черного дыма. Повсюду лежал слой пепла и копоти.
Положив мою помощницу на скамью возле фонтана, я приложил ухо к ее губам. Слава богу! Меня коснулось дуновение слабого дыхания. Она потеряла сознание, но не умерла. Окунув платок в порозовевшую от крови воду, я протер ей лицо.
Такое нежное и гладкое под сажей и грязью! В результате холодная вода привела ее в чувство. Она открыла глаза, слегка поежилась и вдруг резко села.
– Что произошло? – с трудом проговорила она.
– Все хорошо. Они отступили.
Обвив руками мою шею, она прижалась ко мне.
– Итан, какой ужас.
– Может, они больше не вернутся.
Она мотнула головой.
– Ты говорил, что Бонапарт неустрашимо преодолевает любые преграды.
Я понимал, что нужно нечто большее, чем заряженная цепь, чтобы остановить Наполеона.
Мириам взглянула на себя.
– Я выгляжу как мясник.
– Ты выглядишь прекрасно. Убийственно прекрасно. – Мое замечание было искренним. – Давай я провожу тебя в укрытие.
Я помог ей подняться, и она, положив слабую руку мне на плечи, прижалась к моему боку. Яне знал толком, куда лучше отвести ее, но, конечно, подальше от мастерской Иерихона и обстреливаемых стен. Мы направились в сторону мечети.
Потом появился Иерихон, его привел встревоженный Нед.
– О господи, что случилось? – спросил кузнец.
– Она влезла в бой у пролома. Сражалась как амазонка.
– Все в порядке, братец.
– Вы говорили, что она будет просто помогать вам с устройством, – произнес он обвинительным тоном.
– Но, Иерихон, защитники же нуждались в боеприпасах, – вмешалась она.
– Я мог потерять тебя.
Между двумя мужчинами, нуждающимися в одной женщине по разным причинам, возникло напряженное молчание. Нед с виноватым видом тихо стоял в сторонке, похоже переживая из-за своей ошибки.
– Ладно, теперь пошли обратно в кузницу, – отрывисто сказал Иерихон. – Там нас не достанет никакая пальба.
– Я пойду с Итаном.
– Пойдешь? И куда же?
Они оба посмотрели на меня, явно надеясь, что я знаю ответ.
– Мы пойдем туда, – медленно произнес я, – где она сможет немного отдохнуть. В мастерской, Иерихон, жутко шумно. Жарко и грязно.
– Я не хочу, чтобы вы шли с ней, – прямо заявил он.
– Я пойду с Итаном, братец, – мягко, но решительно сказала она.
И мы ушли, она по-прежнему опиралась на меня, а огорченный кузнец остался стоять в саду, сжимая кулаки от досады. За нами, подобно затихающему барабанному бою, погромыхивали артиллерийские залпы.
Мой приятель Мухаммед снял жилье в Хан эль-Умдане, на постоялом дворе с колоннами, предпочтя не покидать город, бросив нас на растерзание войскам Наполеона. Увлеченный работой над зарядным устройством, я забыл о нем, но сейчас решил найти именно его. Я закутал Мириам в плащ, но когда мы появились в его апартаментах, то оба выглядели как беженцы: прокопченные, грязные и оборванные.
– Мухаммед, нам нужно найти место для отдыха.
– Эфенди, тут все комнаты разобраны!
– Понятно…
– Хотя за хорошую цену кое-что подыскать можно.
– А нельзя ли нам отдохнуть у тебя? – криво усмехнувшись, спросил я.
Он отрицательно покачал головой.
– Здесь тонкие стены, да и воды маловато. В подобных местах дам не устраивают. Вы, может, и не заслуживаете лучшего, но она заслуживает. Давайте мне остатки тех денег, что вручил вам сэр Сидней за медаль, и ваш выигрыш на поединке. – Он протянул руку.
Я колебался.
– Давайте, вы же знаете, что я не обману. Деньги хороши тем, что их можно с пользой потратить!
Отбросив сомнения, я вручил ему кошелек, и он исчез. Через полчаса он вернулся с опустевшим кошельком.
– Пошли. Один купец тут сбежал из города, а молодой лекарь пользуется его домом для ночного отдыха, хотя ему это редко удается. Он отдал мне ключи.
В закрытом ставнями купеческом доме царил полумрак, всю сдвинутую к стенам мебель покрывали чехлы. Бегство владельца придало этому жилищу заброшенный, нежилой вид, и единственным его временным обитателем стал местный врач. Этот левантийский христианин, представившийся нам как Завани, был родом из Тира. Пожав мне руку, он с интересом глянул на Мириам.
– Я употреблю ваши деньги на покупку лекарственных трав и перевязочных материалов.
Мы находились довольно далеко от крепостных стен, и пушки звучали приглушенно.
– Наверху есть ванна. Отдыхайте. Я не вернусь до утра.
Он был красивым мужчиной, с добрыми, но запавшими от усталости глазами.
– Даме необходимо восстановить силы…
– Могли бы и не говорить. Я ведь врач.
Нас оставили наедине. В нише верхнего этажа мы обнаружили купальное помещение, над ванной возвышался каменный купол с витражными оконцами. Свет проходил через них многоцветными лучами, похожими на рассыпавшуюся радугу. Мы нашли дрова для нагрева воды, и я принялся за работу, оставив Мириам в полусонном состоянии. Когда комната наполнилась паром, я разбудил ее.
– Я приготовил ванну.
Я хотел выйти из купальни, но она остановила меня и сама раздела нас обоих. Ее маленькие груди с упругими розовыми сосками отличались идеальными формами, а низ живота скрывался под островком светлых волос. Она выглядела девственной мадонной, смывающей с нас обоих грязь сражения, и вскоре ее кожа вновь приобрела алебастровый оттенок.
На высокой, доходящей мне до пояса купеческой кровати с балдахином, затейливой резьбой и выдвижными нижними ящиками лежал объемистый тюфяк. Первой забравшись на кровать, Мириам откинулась на спину, поэтому я видел ее в тусклом свете. Нет зрелища более очаровательного, чем женщина, готовая принять мужчину. Ее мягкость обволакивает, как объятия теплого моря. Формы ее тела выглядели таинственным, неисследованным белоснежным холмистым кряжем. Вспомню ли я вообще, как поступают в таких случаях? Мои прошлые связи, казалось, остались в другой жизни. Внезапно меня пронзило острое – точно нож в сердце – воспоминание об Астизе, но его рассеяла заговорившая Мириам.
– Это один из тех моментов, Итан, о которых мы с тобой говорили.
И тогда я медленно и нежно овладел ею. Сначала из глаз ее полились тихие слезы, а потом, жарко прильнув ко мне, она заплакала навзрыд. Я тоже крепко прижался к ней, задыхаясь от нахлынувшего волнения, и с навернувшимися на глаза слезами размышлял о судьбах Астизы, Наполеона и Мириам, о том, скоро ли французы предпримут очередную атаку, разъярившись, как под стенами Яффы. Если они прорвутся внутрь, то поубивают всех нас.
Я повернул голову, чтобы она не видела ни моих слез, ни тревожного выражения лица, и вскоре нас сморил блаженный сон.
Около полуночи меня разбудил какой-то толчок. Я схватился за пистолет, не сразу узнав Мухаммеда.
– Какого черта? – прошипел я. – Неужели мы не вправе спокойно отдохнуть?
Он приложил палец к губам и кивнул головой в сторону двери, явно приглашая меня последовать за ним.
– Сейчас?
Он снова многозначительно кивнул. Вздохнув, я сполз на холодный пол и прошел следом за ним в большую гостиную.
– Зачем ты притащился сюда? – недовольно проворчал я, закутавшись в покрывало, как в мантию.
Город, похоже, успокоился, пушки затихли.
– Простите, эфенди, но сэр Сидней и Фелипо сказали, что дело совсем неотложное. Французы выстрелили за городские стены какой-то стрелой, а на ней обнаружилось ваше имя.
– Стрелой? Благословенна память Исаака Ньютона, в каком веке мы живем?
На той стреле болтался холщовый мешочек. А к нему действительно привязали записку с изящно написанным именем: «Итан Гейдж». Франклин порадовался бы оперативности такой почты.
– Как они узнали, что я здесь?
– Заряженная цепь лучше всякого знамени объявила о вашем присутствии. Не сомневаюсь, что о ней теперь пойдет слух по всей провинции.
Вполне вероятно. Что же, интересно, решили послать мне наши враги? Раскрыв мешочек, я вытряхнул на ладонь его содержимое.
Это было кольцо с рубином размером с вишню, и к нему прикладывалась лаконичная записка: «Ей нужны ангелы. Монж». Мир закачался у меня перед глазами.
Последний раз я видел это кольцо на пальце Астизы.
ГЛАВА 15
Мухаммед пристально следил за мной.
– Это кольцо вам о чем-то говорит, мой друг?
– И это все? Никаких других сообщений?
Подпись несомненно принадлежала Гаспару Монжу, французскому математику, с которым я виделся в лагере под стенами Яффы.
– Вас ведь впечатлил не только размер камня, верно? – не отставал Мухаммед.
Я устало опустился на диван.
– Я знал носившую его женщину.
Значит, Астиза жива!
– А по какой это причине французам так приспичило забрасывать к нам ее кольцо?
А действительно, по какой причине? Я повертел кольцо, вспоминая о его происхождении. Я же сам настоял, чтобы Астиза взяла его из подземной сокровищницы, что мы обнаружили под Великой пирамидой, хотя она протестовала, говоря, что такие трофеи сулят проклятие. Потом мы забыли о нем и вспомнили только тогда, когда она старалась забраться по веревке ко мне в плетеную корзину улетающего воздушного шара Конте, а граф Силано в отчаянии ухватился за ее лодыжки. Она вспомнила о проклятии и умоляла меня стащить с нее кольцо, но мне не удалось. Поэтому, не желая тянуть меня вниз, где поджидали французские солдаты, она обрезала веревку и с криком полетела в Нил вместе с Силано. Шар так резко взмыл вверх, что я упал на дно корзины и не увидел, чем закончилось их падение, слыша только стрельбу и крики французов, а когда поднялся и пригляделся к залитой солнцем реке… то ничего не смог разглядеть. Казалось, Астиза таинственно исчезла с лица нашей земли. И вот теперь она подает знак.
К тому же в записке говорится об ангелах. Найденных нами серафимах. Придется забрать их обратно у Мириам.
– Они хотят, чтобы я заинтересовался и пришел к ним.
– Так, значит, это ловушка! – заключил мой спутник. – Они боятся вас и вашего электрического колдовства.
– Нет, не думаю, что это ловушка.
Я не обольщался на свой счет, отлично понимая, что вряд ли они сочли меня столь грозным противником, что решили выманить из крепости и пристрелить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65