Она где-то пропадала целыми днями, возвращалась сосредоточенной и усталой. Мы не говорили с ней о том, что произошло ночью, мы вообще не возвращались больше к этому, тяжело справляясь с неловкостью ожидания.
Но все это время мы много и жадно разговаривали – как люди, пытающиеся побыстрее узнать друг друга и отбросить все формальности. Целыми ночами Алена, лежа в кровати и забросив руки за голову (это была ее любимая поза), рассказывала мне о ВГИКе. И я не могла отделаться от мысли, что мы с ней учились в разных институтах: ее ВГИК был наполнен веселыми циничными историями, заставлявшими меня смеяться до слез; удивительными человеческими типами, достойными снисходительного восхищения. Я помнила совсем другой ВГИК: он ограничивался пространством одного человека – Ивана. Мир Алены был забит другими людьми, которые толклись на одном пятачке, мешали друг другу, то и дело сталкивались лбами, локтями и, видимо, от тесноты, вступали друг с другом в необязательные сексуальные отношения. И это было здорово – ни дать ни взять американские горки. Она умела вкусно, легко жить и так же вкусно подавать свою жизнь. В этой подаче я с трудом узнавала знакомые мне персонажи.
Так, зарвавшийся сукин сын, путавший себя любимого с историей человечества, оказался Иваном. А зарвавшийся сукин сын, путавший себя с историей кино, оказался Нимотси. Обо мне не было сказано ни слова – я, как всегда, западала за подкладку памяти, стертая личность, ничего не скажешь. Лишь один раз она упомянула меня в контексте прошедшего времени. Их всех уже нет в живых, сумасшедшие киношники гибнут, как лосось на нересте. Их уже нет в живых, “всех троих”. Третьей, должно быть, и была Мышь: следовательно, и до Питера докатилась волна слухов.
И все эти бессонные ночи между нами – мной и Аленой – на самой середине кровати лежал вытянутый в ленту палестинский платок, с успехом заменивший средневековый целомудренный меч Тристана и Изольды. Он был положен, чтобы я оценила красоту жеста. “Если ты почувствуешь, что готова, ты просто уберешь его, и тогда…” – сказала мне Алена, прекрасно понимая, что значит “тогда”. Что ж, она умела быть великодушной в своих отношениях.
Иногда мы ездили куда-нибудь поужинать; иногда отправлялись на трассу, за город, – там у Алены была дача, где-то под Синявином. Впрочем, мы так ни разу и не добрались до нее. На пустынных ночных дорогах Алена учила меня водить джип, еще одна прихоть. Не очень-то хорошо у меня получалось, я ненавидела технику во всех ее проявлениях. Но сдвинуть с места послушную, восхитительно устроенную машину я уже могла. Алена же развивала бешеную скорость, и я здорово жалела, что езжу с ней без ремня безопасности. Но мой характер был задан первым вечером нашего знакомства, ничего не поделаешь.
Я потихоньку привязывалась к Алене и даже – о, ужас! – начала жалеть, что не могу просто и естественно ответить на ее чувство. К счастью, развить эту тему до опасного для нравственности предела я не успела. Паспорт оказался готов как раз вовремя. Алена привезла его вечером, небрежно бросила на стол и несколько минуте удовольствием наблюдала, как я его рассматриваю. Ева Апостоли наконец обрела документальное подтверждение своего существования. Она получила прописку в одном из ближайших пригородов Питера, место и год рождения, ненамного отличающиеся от моих истинных; печати и подписи, которые удостоверяли все на свете.
– Настоящий? – спросила я у Алены.
– Обижаешь, начальник, – ответила она, – только не спрашивай меня, как я его сделала.
– Не буду. Я только удивляюсь, почему это до сих пор не твой бизнес.
– Я добропорядочный человек. Во всем, что не касается сексуальной ориентации, – мягко напомнила Алена.
– Сколько я должна?
Она села передо мной и положила голову мне на колени.
– Ужин в “Астории” и затяжной поцелуй на ночь, больше ничего, что потребовало бы от тебя героических усилий. И еще – ты должна будешь сказать мне, если соберешься исчезнуть. Не уходи, не простившись, этим ты разобьешь мое сердце, – она стиснула мне колени, – впрочем, оно и так уже разбито. Ты никогда не сможешь полюбить меня, останься тогда – хотя бы ненадолго, ради приличия.
Я смотрела на макушку Алены и ненавидела себя – меньше всего мне хотелось причинить ей боль. И дело было даже не в том, что она столько для меня сделала…
– Останусь, – сказала я и, следуя естественному порыву, прижалась лицом к ее волосам, – конечно, останусь.
Боже мой, если бы я знала, что произойдет в самое ближайшее время, я бежала бы без оглядки, я бы оставила Алену сию же минуту.
Если бы я только знала…
* * *
…Спустя несколько дней она позвонила мне с работы – ей вообще нравилось звонить мне с самыми неожиданными признаниями типа: “Торчу в пробке на Лейтенанта Шмидта и с ума схожу по тебе” – и сказала веселым голосом:
– Вечер прошу не занимать Мы приглашены в гости к моему приятелю из Москвы, очень экзотичный молодой человек. Я заеду за тобой через час. Будь готова.
– Всегда готова, – ответила я и отправилась досматривать по видео ее любимый фильм, кажется, он назывался “Сердце пустыни”, обычная история женской страсти, снятая на маленькие деньги, но с большим чувством.
Алена появилась в разгар оптимистического финала с бутылкой коллекционного французского шампанского:
– Собирайся, едем!
– Это далеко?
– Это моя дача. Я отправила его прямо туда. Видишь ли, у него в Питере нет никаких знакомых, он здесь в командировке. Между прочим, романист. Тебе он должен понравиться, а ему будет интересно на тебя посмотреть. Я уже немного ревную.
– Не будь собственницей, это дурной тон.
…Мы добрались до дачи в ранних сумерках, Алена нетерпеливо посигналила у ворот аккуратного двухэтажного особнячка, скромно именуемого дачей. Я уже знала, что на даче почти постоянно живет кто-то из ее друзей, беззастенчиво пользующихся рассеянным Алениным гостеприимством.
"Отель “Мажестик” называла свою дачу Алена. Были и другие названия типа “Филиал Армии Спасения” и “Координационный центр странноприимных домов”.
Алена посигналила, и через минуту на крыльце дачи появился долговязый мужской силуэт. Молодой человек сбежал навстречу Алене, предупредительно открыл дверцу, и я с ужасом узнала в незнакомце Фарика.
Это невозможно, этого не может быть.
Мне показалось, что я на секунду потеряла сознание. Все происходящее показалось мне нереальным – Боже мой, стоило бежать из Москвы, стоило так изменить себя, чтобы нос к носу столкнуться с человеком, встретить которого я боялась больше всего…
Все мои стройные построения разрушились с ужасающей быстротой, как карточный домик: появление Фарика не укладывалось ни в какие рамки – что это? очная ставка? пикантная деталь дьявольского плана людей, разыгрывающих свои партии независимо от меня? Или какая-то безумная случайность, одна на миллион, прихоть звезд, вставших именно так?
"Спокойнее, спокойнее, не стоит сразу продавать себя. В конце концов, ты защищена маской другого лица, и ни у кого не хватит сил эту маску сорвать…"
Фарик расцеловался с Аленой, какие друзья, скажите пожалуйста, и когда ты только успел?
– А теперь, – церемонно сказала Алена, – позволь представить женщину, которую я люблю. Говорю это сразу, чтобы избежать двусмысленностей.
Склонив голову, Фарик внимательно и насмешливо ждал, когда я выберусь из машины – неплохо устроившаяся в жизни хорошенькая сучка, запретная любовница.
На ватных ногах я наконец вывалилась из джипа – ему даже пришлось поддержать меня. Фарик протянул смуглую прохладную руку, я опрометчиво оперлась на нее, и он перехватил мое запястье. Не теряя времени, он поцеловал мою похолодевшую от страха кисть – и я тотчас же покрылась липким потом: в тусклом свете блеснул браслет – чередующиеся черепашки, маленькие и большие.
Я еще долго не видела его лица – только аккуратно стриженный затылок; казалось, он навсегда останется прикованным к моей руке.
Я зажмурилась – дура ты дура, сентиментальная идиотка, нужно было сразу отделаться от вещей из прошлой жизни. Ведь этот браслет подарила мне Венька, и о его происхождении я не знала ровным счетом ничего.
Я потянула руку на себя, и Фарик наконец поднял голову – его вероломное восточное лицо ровным счетом ничего не выражало.
Я постаралась успокоиться и взять себя в руки – случайность, ну, конечно же, чистая случайность, связь Фарика и Алены объяснится сама собой, нужно только подождать.
– Фархад, – представился он, раздевая бездонными черными зрачками мое лицо: черта с два у тебя получится, милый мой, посторонним вход воспрещен.
– Ева, – как можно беспечнее ответила я.
– Мы не могли встречаться с вами раньше?
– Это было бы забавно, – поддержала разговор Алена.
Еще бы не забавно, но с Евой уж точно не могли, я сама недавно с ней встретилась…
– И все-таки мы не могли пересечься где-нибудь? – настаивал Фарик.
– Не думаю.
– Фарик! – предупредительно подняла палец Алена. – Никакого флирта, иначе без смертоубийства не обойдется.
– Я тоже так думаю, – медленно сказал хитрый узбек, опасная шутка касалась только его и меня, а может, это была просто шутка, по-моему, воображение у тебя разыгралось.
Не бойся, детка, – ничего не бойся и побольше естественности.
Но об естественности не могло быть и речи, пока браслет у меня на руке – он жег мне запястье и предательски взывал к Фарику. И первым делом я закрылась в туалете, сняла с себя проклятый браслет и сунула его в карман рубахи – может быть, он ничего и не заметил, на улице было темно, скорее всего не заметил, скорее всего он не замечал его и раньше – мало ли у женщин милых маленьких безделушек… Но от греха подальше нужно избавиться от этой тонкой серебряной улики. Совершенное придало мне уверенности, и уже с легким сердцем я отправилась в комнату, к Фарику и Алене.
…Они сидели на полу, в окружении свечей и бокалов, еще не наполненных шампанским, и о чем-то весело болтали. Я еще раз тряхнула головой – неужели это действительно Фарик или воображение сыграло со мной злую шутку? Но это был он – я помнила, как он открывает шампанское – с непроницаемым оливковым лицом индусского служки в английском колониальном доме.
То же самое он проделал и сейчас.
– За хозяйку этого гостеприимного бунгало, – тост Фарика не отличался оригинальностью.
– Ты даже не представляешь себе, Ева, как мы познакомились, – со смехом сказала Алена.
Почему же не представляю, должно быть, полный сюрреализм.
– Жажду выслушать эту леденящую кровь историю, – поддержала ее беззаботный тон я.
– Насчет леденящую кровь – это ты в десятку. Помнишь, я рассказывала тебе об одних моих вгиковских приятелях… Подожди, я рассказывала или нет?
– Не помню…
– Я и сама не очень хорошо их помню, как оказалось. Так я Фархаду и сказала. Самым примечательным был тот, что погиб раньше, еще во ВГИКе… А эти двое оставшихся, оказывается, не разбежались после института с проклятиями в адрес друг друга. А жили так долго, что в конечном итоге перестрелялись. И, можешь себе представить, три месяца назад в Питере объявляется вот этот милый молодой человек, срывает меня прямо с презентации, бьет копытом и утверждает, что хочет сделать из этой банальной истории бестселлер. Душещипательную историйку для домохозяек средней полосы – немного любви, немного кино, немного наркотиков…
– “Немного солнца в холодной воде”, – мрачно заключила я и с вызовом обратилась к Фарику:
– Предлагаю так и назвать.
– Ценю юмор, Ева, но это уже было, – засмеялась Алена. – Неважно… Так вот, он ради этого специально приехал в Питер, чтобы собрать материалы.
– И как он нашел тебя?
– Да ведь он ко мне и приехал! Раз уж я имела несчастье их знать. Девчонку звали Мышь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Но все это время мы много и жадно разговаривали – как люди, пытающиеся побыстрее узнать друг друга и отбросить все формальности. Целыми ночами Алена, лежа в кровати и забросив руки за голову (это была ее любимая поза), рассказывала мне о ВГИКе. И я не могла отделаться от мысли, что мы с ней учились в разных институтах: ее ВГИК был наполнен веселыми циничными историями, заставлявшими меня смеяться до слез; удивительными человеческими типами, достойными снисходительного восхищения. Я помнила совсем другой ВГИК: он ограничивался пространством одного человека – Ивана. Мир Алены был забит другими людьми, которые толклись на одном пятачке, мешали друг другу, то и дело сталкивались лбами, локтями и, видимо, от тесноты, вступали друг с другом в необязательные сексуальные отношения. И это было здорово – ни дать ни взять американские горки. Она умела вкусно, легко жить и так же вкусно подавать свою жизнь. В этой подаче я с трудом узнавала знакомые мне персонажи.
Так, зарвавшийся сукин сын, путавший себя любимого с историей человечества, оказался Иваном. А зарвавшийся сукин сын, путавший себя с историей кино, оказался Нимотси. Обо мне не было сказано ни слова – я, как всегда, западала за подкладку памяти, стертая личность, ничего не скажешь. Лишь один раз она упомянула меня в контексте прошедшего времени. Их всех уже нет в живых, сумасшедшие киношники гибнут, как лосось на нересте. Их уже нет в живых, “всех троих”. Третьей, должно быть, и была Мышь: следовательно, и до Питера докатилась волна слухов.
И все эти бессонные ночи между нами – мной и Аленой – на самой середине кровати лежал вытянутый в ленту палестинский платок, с успехом заменивший средневековый целомудренный меч Тристана и Изольды. Он был положен, чтобы я оценила красоту жеста. “Если ты почувствуешь, что готова, ты просто уберешь его, и тогда…” – сказала мне Алена, прекрасно понимая, что значит “тогда”. Что ж, она умела быть великодушной в своих отношениях.
Иногда мы ездили куда-нибудь поужинать; иногда отправлялись на трассу, за город, – там у Алены была дача, где-то под Синявином. Впрочем, мы так ни разу и не добрались до нее. На пустынных ночных дорогах Алена учила меня водить джип, еще одна прихоть. Не очень-то хорошо у меня получалось, я ненавидела технику во всех ее проявлениях. Но сдвинуть с места послушную, восхитительно устроенную машину я уже могла. Алена же развивала бешеную скорость, и я здорово жалела, что езжу с ней без ремня безопасности. Но мой характер был задан первым вечером нашего знакомства, ничего не поделаешь.
Я потихоньку привязывалась к Алене и даже – о, ужас! – начала жалеть, что не могу просто и естественно ответить на ее чувство. К счастью, развить эту тему до опасного для нравственности предела я не успела. Паспорт оказался готов как раз вовремя. Алена привезла его вечером, небрежно бросила на стол и несколько минуте удовольствием наблюдала, как я его рассматриваю. Ева Апостоли наконец обрела документальное подтверждение своего существования. Она получила прописку в одном из ближайших пригородов Питера, место и год рождения, ненамного отличающиеся от моих истинных; печати и подписи, которые удостоверяли все на свете.
– Настоящий? – спросила я у Алены.
– Обижаешь, начальник, – ответила она, – только не спрашивай меня, как я его сделала.
– Не буду. Я только удивляюсь, почему это до сих пор не твой бизнес.
– Я добропорядочный человек. Во всем, что не касается сексуальной ориентации, – мягко напомнила Алена.
– Сколько я должна?
Она села передо мной и положила голову мне на колени.
– Ужин в “Астории” и затяжной поцелуй на ночь, больше ничего, что потребовало бы от тебя героических усилий. И еще – ты должна будешь сказать мне, если соберешься исчезнуть. Не уходи, не простившись, этим ты разобьешь мое сердце, – она стиснула мне колени, – впрочем, оно и так уже разбито. Ты никогда не сможешь полюбить меня, останься тогда – хотя бы ненадолго, ради приличия.
Я смотрела на макушку Алены и ненавидела себя – меньше всего мне хотелось причинить ей боль. И дело было даже не в том, что она столько для меня сделала…
– Останусь, – сказала я и, следуя естественному порыву, прижалась лицом к ее волосам, – конечно, останусь.
Боже мой, если бы я знала, что произойдет в самое ближайшее время, я бежала бы без оглядки, я бы оставила Алену сию же минуту.
Если бы я только знала…
* * *
…Спустя несколько дней она позвонила мне с работы – ей вообще нравилось звонить мне с самыми неожиданными признаниями типа: “Торчу в пробке на Лейтенанта Шмидта и с ума схожу по тебе” – и сказала веселым голосом:
– Вечер прошу не занимать Мы приглашены в гости к моему приятелю из Москвы, очень экзотичный молодой человек. Я заеду за тобой через час. Будь готова.
– Всегда готова, – ответила я и отправилась досматривать по видео ее любимый фильм, кажется, он назывался “Сердце пустыни”, обычная история женской страсти, снятая на маленькие деньги, но с большим чувством.
Алена появилась в разгар оптимистического финала с бутылкой коллекционного французского шампанского:
– Собирайся, едем!
– Это далеко?
– Это моя дача. Я отправила его прямо туда. Видишь ли, у него в Питере нет никаких знакомых, он здесь в командировке. Между прочим, романист. Тебе он должен понравиться, а ему будет интересно на тебя посмотреть. Я уже немного ревную.
– Не будь собственницей, это дурной тон.
…Мы добрались до дачи в ранних сумерках, Алена нетерпеливо посигналила у ворот аккуратного двухэтажного особнячка, скромно именуемого дачей. Я уже знала, что на даче почти постоянно живет кто-то из ее друзей, беззастенчиво пользующихся рассеянным Алениным гостеприимством.
"Отель “Мажестик” называла свою дачу Алена. Были и другие названия типа “Филиал Армии Спасения” и “Координационный центр странноприимных домов”.
Алена посигналила, и через минуту на крыльце дачи появился долговязый мужской силуэт. Молодой человек сбежал навстречу Алене, предупредительно открыл дверцу, и я с ужасом узнала в незнакомце Фарика.
Это невозможно, этого не может быть.
Мне показалось, что я на секунду потеряла сознание. Все происходящее показалось мне нереальным – Боже мой, стоило бежать из Москвы, стоило так изменить себя, чтобы нос к носу столкнуться с человеком, встретить которого я боялась больше всего…
Все мои стройные построения разрушились с ужасающей быстротой, как карточный домик: появление Фарика не укладывалось ни в какие рамки – что это? очная ставка? пикантная деталь дьявольского плана людей, разыгрывающих свои партии независимо от меня? Или какая-то безумная случайность, одна на миллион, прихоть звезд, вставших именно так?
"Спокойнее, спокойнее, не стоит сразу продавать себя. В конце концов, ты защищена маской другого лица, и ни у кого не хватит сил эту маску сорвать…"
Фарик расцеловался с Аленой, какие друзья, скажите пожалуйста, и когда ты только успел?
– А теперь, – церемонно сказала Алена, – позволь представить женщину, которую я люблю. Говорю это сразу, чтобы избежать двусмысленностей.
Склонив голову, Фарик внимательно и насмешливо ждал, когда я выберусь из машины – неплохо устроившаяся в жизни хорошенькая сучка, запретная любовница.
На ватных ногах я наконец вывалилась из джипа – ему даже пришлось поддержать меня. Фарик протянул смуглую прохладную руку, я опрометчиво оперлась на нее, и он перехватил мое запястье. Не теряя времени, он поцеловал мою похолодевшую от страха кисть – и я тотчас же покрылась липким потом: в тусклом свете блеснул браслет – чередующиеся черепашки, маленькие и большие.
Я еще долго не видела его лица – только аккуратно стриженный затылок; казалось, он навсегда останется прикованным к моей руке.
Я зажмурилась – дура ты дура, сентиментальная идиотка, нужно было сразу отделаться от вещей из прошлой жизни. Ведь этот браслет подарила мне Венька, и о его происхождении я не знала ровным счетом ничего.
Я потянула руку на себя, и Фарик наконец поднял голову – его вероломное восточное лицо ровным счетом ничего не выражало.
Я постаралась успокоиться и взять себя в руки – случайность, ну, конечно же, чистая случайность, связь Фарика и Алены объяснится сама собой, нужно только подождать.
– Фархад, – представился он, раздевая бездонными черными зрачками мое лицо: черта с два у тебя получится, милый мой, посторонним вход воспрещен.
– Ева, – как можно беспечнее ответила я.
– Мы не могли встречаться с вами раньше?
– Это было бы забавно, – поддержала разговор Алена.
Еще бы не забавно, но с Евой уж точно не могли, я сама недавно с ней встретилась…
– И все-таки мы не могли пересечься где-нибудь? – настаивал Фарик.
– Не думаю.
– Фарик! – предупредительно подняла палец Алена. – Никакого флирта, иначе без смертоубийства не обойдется.
– Я тоже так думаю, – медленно сказал хитрый узбек, опасная шутка касалась только его и меня, а может, это была просто шутка, по-моему, воображение у тебя разыгралось.
Не бойся, детка, – ничего не бойся и побольше естественности.
Но об естественности не могло быть и речи, пока браслет у меня на руке – он жег мне запястье и предательски взывал к Фарику. И первым делом я закрылась в туалете, сняла с себя проклятый браслет и сунула его в карман рубахи – может быть, он ничего и не заметил, на улице было темно, скорее всего не заметил, скорее всего он не замечал его и раньше – мало ли у женщин милых маленьких безделушек… Но от греха подальше нужно избавиться от этой тонкой серебряной улики. Совершенное придало мне уверенности, и уже с легким сердцем я отправилась в комнату, к Фарику и Алене.
…Они сидели на полу, в окружении свечей и бокалов, еще не наполненных шампанским, и о чем-то весело болтали. Я еще раз тряхнула головой – неужели это действительно Фарик или воображение сыграло со мной злую шутку? Но это был он – я помнила, как он открывает шампанское – с непроницаемым оливковым лицом индусского служки в английском колониальном доме.
То же самое он проделал и сейчас.
– За хозяйку этого гостеприимного бунгало, – тост Фарика не отличался оригинальностью.
– Ты даже не представляешь себе, Ева, как мы познакомились, – со смехом сказала Алена.
Почему же не представляю, должно быть, полный сюрреализм.
– Жажду выслушать эту леденящую кровь историю, – поддержала ее беззаботный тон я.
– Насчет леденящую кровь – это ты в десятку. Помнишь, я рассказывала тебе об одних моих вгиковских приятелях… Подожди, я рассказывала или нет?
– Не помню…
– Я и сама не очень хорошо их помню, как оказалось. Так я Фархаду и сказала. Самым примечательным был тот, что погиб раньше, еще во ВГИКе… А эти двое оставшихся, оказывается, не разбежались после института с проклятиями в адрес друг друга. А жили так долго, что в конечном итоге перестрелялись. И, можешь себе представить, три месяца назад в Питере объявляется вот этот милый молодой человек, срывает меня прямо с презентации, бьет копытом и утверждает, что хочет сделать из этой банальной истории бестселлер. Душещипательную историйку для домохозяек средней полосы – немного любви, немного кино, немного наркотиков…
– “Немного солнца в холодной воде”, – мрачно заключила я и с вызовом обратилась к Фарику:
– Предлагаю так и назвать.
– Ценю юмор, Ева, но это уже было, – засмеялась Алена. – Неважно… Так вот, он ради этого специально приехал в Питер, чтобы собрать материалы.
– И как он нашел тебя?
– Да ведь он ко мне и приехал! Раз уж я имела несчастье их знать. Девчонку звали Мышь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75