– Хотя разгадка может быть самой простой, – продолжал размышлять Грек.
– Выдумаете?
– Ловлю себя на мысли, что мне хочется вас раздеть.
– Вот как? – Я удивленно вскинула брови и подумала, что вовсе бы не сопротивлялась этому. – А как же ваше кредо не заводить любовниц?
– Вы опять меня не поняли, – остудил мой пыл Грек. – Вас хочется раздеть в самом опасном смысле слова – сдернуть кожный покров, как сдергивают одеяло.
– Стоит ли?
– Есть еще один щадящий вариант – терапевтический. Нужно просто понаблюдать за вами, когда вы спите и не можете себя контролировать. Так что опасайтесь заснуть с кем-нибудь в одной постели. Это дружеский совет.
– Дружеская поддержка была бы воспринята мной с не меньшим энтузиазмом. – Грек, конечно, был хорош со своими симпатичными, но маловразумительными софизмами, но обольщаться не следовало; сейчас у хищника перерыв на обед и он вполне может пофилософствовать до следующего приема пищи. А пищей можешь оказаться ты, Власа стерли с земли, как хлебные крошки со стола, а ты ничем не лучше Власа. – ..
– Да. Я понимаю вас. – Постоянное “вы” звучало в его устах чуть ли не издевкой, легким реверансом кота в сторону мыши, которую он держит за хвост. – Когда вы собираетесь уехать из Питера?
– Как можно скорее. Мне больше нечего здесь делать. Сегодняшняя “Красная стрела” меня вполне бы устроила, – сказала я и тут же поумерила аппетиты, – или что-нибудь ночное, попроще.
– Хорошо, Сережа получит соответствующие инструкции и проводит вас на вокзал. Деньги тоже получите у него.
– Момент существенный, но неприятный. Я сожалею, что ввела вас в расходы, – состроила унылую физиономию я.
– Думаю, если бы вы не предупредили меня, – наконец признался Грек, – расходы были бы значительно большими. Для фирмы, безутешных родственников и партнеров по бизнесу, я имею в виду. Так что я у вас в долгу. А я не люблю быть в долгу. У вас есть где остановиться в Москве?
– Нет, – я играла в открытую, – но, думаю, это не будет проблемой.
– Я тоже так думаю. – Грек что-то быстро написал на салфетке, протянул мне. – Это московский номер, он принадлежит человеку, который мне многим обязан. Он поможет вам, если возникнут проблемы. А я думаю, они у вас возникнут.
– Почему?
– Вы замечательно держитесь. Но вы не в колоде, вы – чужак. А в мир, в который вы попали – скорее всего случайно, – очень трудно войти. Но еще труднее выйти. Это сопряжено с некими неприятными мелочами, самой невинной из которых выглядит пуля в голову.
– Пожалуй, вы правы.
– И еще один совет. Не старайтесь изучать правила, все равно их не запомните. А тем более не играйте по ним – дольше проживете.
– Кажется, у вас это называется беспредел, – поддела Грека я.
– У нас? – Грек близко придвинулся ко мне. – У нас все проблемы решаются спокойно и цивилизованно. Не нужно путать большой бизнес с воровской малиной и забивать себе голову дешевыми детективами.
Я могла бы подискутировать на эту тему, но вовремя прикусила язык:
– Я постараюсь.
Он успокоился, но напоследок все-таки не удержался, мальчишеское любопытство брызнуло из него, как сок из граната, он даже забыл об этом своем издевательском “вы”:
– И все-таки, перед последним тостом, – почему ты это сделала? Почему ты предупредила меня?
– Все не так. Если бы на вашем месте был бы кто-нибудь другой, гораздо менее импозантный, а вместо обручального кольца у него на руке болтались бы наколки, – я поступила бы так же. Человек, которого убрали ваши ребята, – мой враг. Подозреваю – не единственный. Он убил близких мне людей, и я просто свела с ним счеты.
Я испытала огромное облегчение, когда произнесла все это вслух. Будучи облеченной в слова, тирада прозвучала убедительно и даже выдала мне индульгенцию на все то, что я собиралась сделать.
– Интересно было бы посмотреть на ваших покойных друзей.
– Они никогда не занимались бизнесом, они понятия не имели о том, что такое контрольный выстрел в голову. Но их нет. И именно поэтому я еду в Москву.
– История романтическая, но малоутешительная. У тебя есть кто-то, на кого ты можешь рассчитывать?
– К счастью, нет.
– Не потеряй телефон.
Я была признательна этому секундному душевному порыву Грека, в конце концов, он был только обыкновенным человеком, у него были трудности с женой, а сын его играл в теннис на фотографии.
– Я очень надеюсь на то, что, когда мне удастся.., если мне удастся вытянуть весь клубок – я не увижу на противоположном кончике нити вас.
– Я тоже. С тобой было приятно потанцевать, хотя танцевать ты действительно не умеешь. Нужно учиться.
– Я учту.
Грек поднял бокал и осторожно чокнулся со мной.
– Я думаю, тебе понадобится удача, если дело начнет решаться. И чувство юмора, если оно рассыплется в прах.
– Ну-у… В таком случае я попрошусь к вам на работу. Если, конечно, останусь жива. И у вас еще будут вакансии.
– Я рассмотрю это в рабочем порядке, – улыбнулся Грек. – Мне было приятно с тобой познакомиться, но такую жену я не хотел бы своему сыну.
– Почему?
– С тобой было бы слишком много хлопот…На обратном пути мы почти не разговаривали. Грек забросил меня на Очаковскую и о чем-то переговорил с Сержем, пока я собирала вещи.
На прощание он поцеловал мне руку:
– Надеюсь когда-нибудь снова увидеть тебя. В добром здравии.
– Мне бы тоже хотелось увидеть себя в добром здравии. У вас очень удачная копия Босха.
– Спасибо…
Грек уехал, а я снова осталась с Сержем.
– Ну что? – спросила я у него. – Посидим перед дорогой?
– Твое дело, – буркнул Серж, его ненависть исправно плескалась в русле указаний, данных хозяином.
– Не очень-то ты вежлив.
– А мне за это не платят. Я за это денежные переводы не получаю.
Эта невинная, случайно оброненная реплика вдруг обдала меня холодом – я вспомнила о Сирине, и даже не столько о Сирине, сколько о его паспорте, который сунула в карман в ночь убийства. Если Серж перетряхивал мои вещи – он вполне мог найти и паспорт. Мне было наплевать, что он подумает о совершенно посторонних документах немолодого человека; важно, чтобы он оставил их при мне. За три предыдущих дня у меня не было времени избавиться от них, честно говоря, это просто вылетело у меня из головы.
– Надеюсь, ты ничего не потянул из моего багажа? – осторожно спросила я Сержа.
– Ничего, – с сожалением ответил Серж, – хотя и увидел там некоторые любопытные бумажонки. Ну да черт с тобой.
– Вот и славно. Значит, мы расстанемся довольные друг другом.
Серж хмыкнул и передал мне увесистый пакет.
– Это бабки. Чтобы ты не дай Бог не подохла с голоду, бедная сиротка.
– Твоими молитвами, – елейным голосом произнесла я, но сюрпризы вместе с конвертом не закончились.
– Уж не знаю, чем ты босса охмурила. Может, напела ему в уши, что у тебя семья мыкается где-нибудь в кишлаке под Самаркандом и сами вы не местные… Только он тебе еще и ключ оставил. От московской хаты. – Серж достал маленькую блестящую связку ключей и бросил ее мне. – Запоминай адрес: проспект Мира…
Я слушала адрес, повторяя про себя цифры, и не могла поверить такой удаче: все бытовые проблемы отпали сами собой, браво, Грек, в миру Игорь Викторович Румелиди, это действительно широкий жест!
– Пожалуй, я воспользуюсь вашим гостеприимством.
– Воспользуйся, воспользуйся, только не очень злоупотребляй. Мужиков не води и в постели не кури.
– Это чо – московская штаб-квартира вашего нефтеполитического объединения?
– Уж больно ты осведомлена, – поморщился Серж. – Наезжают туда разные человечки, но тебя это не должно касаться. Ешь, спи и не балуй. Я подъеду через месячишко, проверю.
– Сделай одолжение! И если с формальностями покончено, – сказала я, небрежно вертя на пальце кольцо с ключами, – то передай хозяину низкий поклон и поцелуй от бедной сиротки. Кстати, что у нас с паровозом?
– Билет передадут на вокзале. Так что собирайся, поедем. До поезда тридцать пять минут, нечего рассиживаться.
Дорога до Московского вокзала заняла не больше семи минут, и все это время я глазела на ночной ветреный Питер, который замарал мои руки кровью и не принес облегчения. И в то же время он помог мне сделать выбор, если и не самый удачный, то, во всяком случае, – самый честный. Я возвращалась в Москву совершенно другим человеком. Питер уже знал это.
…Возле памятника Петру к нам подскочил стертый молодой человек, который передал Сержу билет.
– Тебе повезло, лишенка, – проворчал Серж, провожая меня к вагону. – Спальный, да еще целое купе. Наш человечек божится, что увел его из-под носа Алисы Фрейндлих. Знаешь такую актрису?
– Понятия не имею.
– Ладно тебе разыгрывать.
– Я серьезно! А вообще, приятно было с тобой познакомиться.
Серж иронически оттопырил верхнюю губу:
– Не могу ответить тебе взаимностью – уж больно ты ушлая рыбина. А Алисы Фрейндлих не знаешь.
– Нетерпением жду встречи столице нашей родины Москве, – телеграфным языком отбарабанила я.
– Ладно, – снизошел наконец Серж, – счастливо тебе!
Я курила у вагона, наблюдая, как в него грузятся холеные вальяжные люди, но Алисы Фрейндлих так и не заметила. Зато по перрону пронесся огромный, затянутый в лайку Игорь Корнелюк и проковыляла груженная бутылками и аппаратурой группа “Алиса”, тайная страсть моей вгиковской подруги Гульназ.
Серж ушел, когда объявили, что до отправления “Красной стрелы” осталось пять минут, и я почувствовала легкий укол – мне хотелось понравиться ему, а он даже не понял этого.
Никогда в жизни я не ездила в спальных вагонах, вот уж действительно бедная сиротка, а теперь в моем распоряжении было целое купе, что произвело на проводника – тихого вышколенного парня – неизгладимое впечатление. Я казалась ему чьей-то запретной любовницей, зависшей где-то между Петербургом и Москвой, последней страстью угасающего питерского чинуши – это читалось в глазах проводника. Пожалуй, мне нравился и этот проводник, и сам вагон с ковровыми дорожками, безыскусными растениями на окнах и свежим накрахмаленным бельем. Можно растянуться и выспаться, можно заняться любовью, можно смотреть на проносящиеся в окнах огни…
Я отказалась от чая, который предложил мне проводник. И от водки, которую предложили мне два брата-акробата, два подвыпивших молодца из соседнего купе. У молодцов были жизнерадостные ряхи бывших комсомольских работников, возделывающих ныне ниву предпринимательства. Они двусмысленно подмигивали и настойчиво зазывали меня в свое купе, просчитывая в затуманенных от водки мозгах вялый вариант “лямур а-ля труа”.
Наплевав на радужные перспективы, я закрылась в своем чисто прибранном купе, сняла ботинки и вытянулась на полке.
Вот и все. Питер кончился.
Вот и все. Вот и все. Вот и все.
Вот и все, шептали мне колеса, Питер кончился, а вместе с ним кончилось и несколько жизней. Я подумала об Алене, рассеянно поплакала, вспомнив о своем так и не отправленном письме. А ведь я собиралась послать его на адрес Алены, чтобы сообщить, где искать и ее, и машину. Собиралась, но так и не отправила – все то, что произошло после смерти Алены и Фарика, меня если не оправдывало, то хоть как-то извиняло. На эти смерти наложились другие смерти – и все мои благие пожелания пошли прахом. Конечно, если бы я не встретила Власа и уехала бы в Швецию…
И сейчас же другая мысль пришла мне в голову – такая ясная, что я даже удивилась – почему она не посетила меня раньше.
Паспорт.
Паспорт, который сделала мне Алена.
Ее начнут искать. Ее уже начали искать. И это будет серьезное расследование, отец Алены не даст покоя ленивым питерским ищейкам (“А с прокурором города он в бане моется по четвергам, они там друг другу спины натирают…” – вспомнила я Аленины слова). Им ничего не стоит выяснить, что за несколько дней до исчезновения Алена сделала паспорт кому-то из подруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75