Впрочем, времени я зря
не терял, приводя в порядок мысли. Поэтому, когда песня закончилась и певцы
потянулись за бокалами, чтобы промочить горло, я взял слово.
- Люди добрые, я считаю своим долгом рассказать вам о толпе
головорезов в мундирах, захвативших вашу прекрасную планету. Такая толпа,
да будет вам известно, называется армией. Армия произошла на заре развития
человечества, когда физическая сила была средством выживания. Ген
воинственности оказался стойким. Дикари, защищавшие свои семьи от врагов,
передавали этот ген детям. Впоследствии он вызвал великое множество бед, и
вы сами имеете шанс в этом убедиться. Истребив опасных животных, люди стали
уничтожать друг друга. Должен со стыдам признаться, что мы, люди, -
единственная форма жизни, уничтожающая себя подобных организованно и
методично. Последнее достижение гена воинственности - армия. Наверху стоят
старики, так называемые офицеры. Они практически ничего не делают, только
командуют. На дне - солдаты, выполняющие приказы, между солдатами и
офицерами - прослойка унтер-офицеров, отвечающих за выполнение приказов.
Нам с вами особо интересен тот факт, что солдаты мобилизованы, и многие из
них всячески пытались увильнуть от мобилизации.
Мне пришлось объяснить, что такое мобилизация. Когда улеглось
возмущение, я предложил:
- Меня радует ваша реакция. Как вы считаете, среди вас найдутся
желающие помогать несчастным молодым людям, не получая за это никаких
вирров?
- Это наш долг, - ответил доктор, и остальные дружно кивнули. - Все
равно, что спасти утопающего.
- Вот и замечательно. Давайте разучим еще одно словечко...
- Можно, я угадаю? - спросил Мортон.
Я кивнул.
- Дезертирство?
- Правильно!
Вскоре энтузиазм угас. Стирнер предложил дать нам выспаться, а там
продолжить собрание. Меня отвели в небольшую комнату, где над мягкой
постелью висел портрет Марка Четвертого. Глотнув напоследок винца, я
отключился. Вечером я собрал воедино рудименты своего плана и сказал
команде:
- Сначала попробуем сами. Если получится, научим остальных. Сегодня же
я пойду в одну из харчевен, или как они здесь называются... подсяду к
какому-нибудь солдату и заведу с ним дружескую беседу. Вы, Стирнер, будете
сидеть за свободным столиком или неподалеку от свободного столика. Я
пересажу солдата поближе к вам, чтобы вы могли слышать наш разговор. Шарла
тоже будет с вами - она сыграет роль вашей дочери.
- А мне что делать? - спросил Мортон. - Ты говорил, что на этот раз я
понадоблюсь.
- А как же! Тебе поручается важная работа - записывать на пленку нашу
беседу. Магнитофон не показывай, микрофон держи поближе к говорящим.
Сможешь?
- Смогу!
Дождавшись темноты, мы вышли на улицу. Впереди шагали добровольцы из
незнакомых нам горожан, проверяя, нет ли на пути застав или патрулей. Как
только таковые обнаруживались, нам давали знать, и мы поспешно сворачивали.
Прогулка оказалась довольно приятной, хотя нам и пришлось попетлять. Был
ранний вечер, но, тем не менее, вывески над дверьми больших увеселительных
заведений не горели. Стирнер вел нас в "Толстый фермер" - свою излюбленную
харчевню. Там сидело несколько человек, но среди них - ни одного военного.
- Ты говорил, что солдатам даны увольнительные и что они наведываются
сюда. Что-то я их не вижу.
- Видимо, они перестали сюда заходить, потому что их не обслуживают.
- А почему их не обслуживают?
- Потому, что они не платят.
- Похоже на правду. Но раз они захватчики, почему бы не потребовать,
чтобы их обслужили?
- Стоит им потребовать, как все расходятся, а харчевня закрывается.
- Ясно. Ладно, все по местам. Пойду погляжу, нет ли кого на улице.
Стоя на тротуаре с незажженной сигарой в руке, я чувствовал себя едва
ли не сутенером. К счастью, никто из прохожих не обращал на меня внимания.
Вскоре в поле моего зрения попали две невоенные фигуры в военной форме.
Руки в карманах, кепи под неуставным углом - стыд и позор! Они подошли к
"Толстому фермеру" и с тоской уставились в окно. Я приблизился к ним с
сигарой в руке.
- Ребята, огоньку не найдется?
Оба подпрыгнули, как ужаленные, и разом повернулись ко мне.
- Ты говоришь по-нашему? - воскликнул один из них.
- Да. Я горжусь своими лингвистическими способностями. Если помните, я
спрашивал насчет огоньку.
- Я не курю.
- И правильно делаете, табак - яд. Но, может быть, у кого-нибудь из
вас найдется зажигалка?
Солдаты отрицательно покачали головами, мрачно глядя на меня. Я поднял
палец с таким видом, будто меня осенила спасительная идея.
- Вот что мы сделаем: зайдем в это милое заведение, и я попрошу у
кого-нибудь прикурить. А потом мы с вами потолкуем за кружкой пива, и я
попрактикуюсь в вашем языке. Не возражаете?
- Не выйдет. Как только мы закажем пива, харчевня закроется, и все
разойдутся.
- Это потому, что у вас нет вирров, местных денег, нашего всеобщего
эквивалента. Зато у меня вирров куры не клюют. Идем, я угощаю.
Солдаты живо исчезли за дверью. Когда я вошел, они уже приплясывали от
нетерпения возле стойки.
- Три кружки пива, - заказал я, бросая пластмассовый вирр-диск
Стирнера в прорезь на поверхности стойки. - Большие.
Пока робот-бармен, сверкающий хромом и медью, с крышечками от бутылок
вместо глаз, нес пиво, я получил обратно диск, служивший кредитной
карточкой.
- Выпьем за армию, ребята! - торжественно сказал я, поднимая кружку. -
Надеюсь, вы довольны карьерой, которую выбрали?
- Выбрали? Как бы не так - нас мобилизовали! Насильно затащили в
армию. Мы прятались, ловчили, да все без толку, - заныли они, осушив
кружки. - Что в ней хорошего, в армии? Муштра, издевательство, вонючие
начальники... Такую профессию разве выбирают добровольно?
- Разумеется, нет! Но кормят-то вас, надеюсь, сносно?
Я с наслаждением выслушал вопли возмущения и проклятия в адрес
самоприготовляющейся колбасы и заказал еще пива. Когда солдаты утопили носы
в пене, я предложил:
- Я знаю, у вас только что был обед, но уж очень уютно смотрятся три
свободных стула за столиком, где сидят пожилой джентльмен и милая птичка.
Надеюсь, друзья, вы позволите угостить вас добрым бифштексом?
Ответом был частый топот сапог. Перед нами поставили тарелки, и мы
мигом подчистили их, стараясь не чавкать, - с нами, как-никак, юная дама.
Высосав по кружке пива, солдаты стали откровенно пялиться на Шарлу. Пора
было переходить ко второму этапу.
- Но если в армии не очень хорошо кормят, - сказал я, - то это, должно
быть, компенсируется заботливым отношением сержантов к нижним чинам?
Сочувственно кивая и внутренне ухмыляясь, я выслушал поток жалоб на
командиров, уборные, кухню и прочие прелести, столь любезные сердцу
служивого человека. Затем я мигнул Стирнеру и откинулся на спинку стула.
- Простите, молодые люди с далекой планеты, что я вмешиваюсь, но мы с
моей дочерью Шарлой поневоле слышали ваши слова. Неужели возможно, чтобы
человека против его желания заставляли служить в армии?
- Еще как возможно, папаша. Привет, Шарла. Ты когда-нибудь ходишь
гулять с кем-нибудь, кроме отца?
- Да, и очень часто. Я просто обожаю красивых молодых людей. Таких,
как вы.
Мы утонули в прозрачных озерах ее глаз и, побултыхавшись, вынырнули,
чуть живые от любви. Стирнер что-то говорил солдатам, но они не слышали.
Мне пришлось поставить перед ними большие кружки пива, чтобы заслонить
Шарлу от вытаращенных глаз моих приятелей.
- Я искренне сочувствую вам, молодые люди. На нашей планете такое
просто невообразимо. Подобное насилие противоречит нашим законам, которые
утверждают, что никаких законов быть не должно. Но почему вы позволяете,
чтобы с вами так обращались?
- Нету выбора, папаша. Нас держат за колючей проволокой, с нас глаз не
спускают днем и ночью; кто бежит, в того стреляют, а кого ловят - ставят к
стенке. Да и бежать некуда и спрятаться негде.
Он тяжко вздохнул. По щеке его друга сбежала слеза.
- Н-да, - произнес Стирнер. - У нас такое невозможно. Тут нет колючей
проволоки, и никто не стал бы за вами следить и уж тем более расстреливать.
В нашей огромной стране любой готов помочь человеку, попавшему в беду.
Солдаты подались вперед, напрягая затуманенные пивом мозги.
"Ч-черт..." - пробормотал один из них. Шарла ангельски улыбнулась.
- Я не понимаю этого слова, молодой человек, но чувствую, что оно
выражает недоверие. Можете не сомневаться, мой отец говорит правду. Вот,
смотрите. Это железнодорожные билеты до городка, где мы живем - маленького
идиллического городка фермеров. Ехать туда на скоростном поезде один день.
Видите, машина ошиблась и вместо двух билетов выдала четыре? Надо бы их
вернуть, но, если хотите, можете взять их в качестве сувениров.
Два билета молниеносно исчезли.
- На перрон можно подняться по боковой лестнице, ее не охраняют, -
невинно добавила Шарла.
- Надо спешить, а то не успеем к отходу поезда, - Стирнер встал и
поднял с пола сверток. - У меня есть два сына, молодцы примерно вашего
роста и сложения. Я везу им новую одежду. - Сделав шаг к выходу, он
обернулся. - Если нужно, я могу одолжить вам эту одежду.
Солдаты ринулись за ним к двери. Шарла проводила их томным взглядом.
- Ты хорошо знаешь тот городишко? - спросил я. - Сможешь объяснить
ребятам, как найти друзей?
- Ни разу там не была, нашла это место на карте. Не волнуйся, они
получат помощь и убежище. Я провожу их и через два дня вернусь. А вот и
они. Смотри, какие красавчики! Разве им не к лицу гражданская одежда?
"Уроды!" - ревниво подумал я, сожалея, что не могу поехать вместе с
ними. Я подошел к столику, за которым, страдальчески глядя в спину уходящей
Шарле, сидел Мортон. Мне пришлось дважды толкнуть его в спину, чтобы
привлечь к себе внимание.
- Не волнуйся, она вернется. Ты все записал?
- Каждое слово. Нельзя ли еще пивка? Я только одну кружку выпил - меня
Шарла угостила перед тем, как ты вошел. Ты, я видел, еще и бифштекс зака...
- Какое еще пиво на посту, солдат?
К нам подошел Стирнер с корзиной в руке.
- Здесь их мундиры.
- Отлично. Нам они понадобятся для съемок. А теперь - в студию
видеозаписи.
В здании, где находилась студия, нас уже ждали. Я протянул одному из
техников кассету со звукозаписью.
- Нужно несколько сот копий.
- Сделаем за час, - кассету выдернули из моей руки. Я повернулся к
переполненным энтузиазмом работникам студии.
- Директор?
Вперед вышел статный рыжеволосый человек.
- К вашим услугам. Юпитеры, колонки, камеры - все готово.
- Замечательно. Как только мой помощник наденет мундир, начинайте
съемку. Где здесь можно переодеться?
Вытащив мундир из корзины, Мортон держал его двумя пальцами, как
дохлую крысу.
- Даже смотреть на него противно, - сказал он. - Как представлю на
себе эту гадость...
- Мортон, заткнись, - перебил я, - ты теперь актер, будешь сниматься в
роди солдата. Потом снимешь форму уже навсегда. Можешь сжечь ее, если
хочешь.
Он неохотно сел и сунул ноги в штанины. Что-то выпало из кармана и
звякнуло об пол. Личный номер рядового Пайка 0765. Пока я подбрасывал диск
на ладони, в мозгу зашевелилась мысль... Но меня отвлек вопль отчаяния:
- Не надо! Когда у тебя вот так блестят глаза, это означает, что нам
предстоит лезть тигру в пасть. Чур, на этот раз - без меня!
Я похлопал его по плечу, поправил галстук.
- Успокойся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32