Все спокойно. Готовый при малейшем
шорохе удариться в бегство, я прокрался к двери и заглянул в бар.
Полицейских не было. Я вошел в зал и сел на прежнее место. Четверо парней
за соседним столиком посмотрели в мою сторону.
Мрачно покачав головой, я проворчал:
- Все. Сцапали их поркаходж.
- Говорил я Билу - заведи себе новую ксиву. Что-что, а ксива должна
быть в порядке.
- А моя просрочена, - хмуро сообщил я и помахал официантке.
- Видать, ты из Пенсильдельфии, - заметил конопатый юнец в
ядовито-зеленых штанах.
- С чего ты взял? - буркнул я.
Конопатый фыркнул.
- А акцент? Где еще так говорят?
Я тоже фыркнул. Чем дальше в лес - тем больше дров. Выходит, я
автоматически подпадаю под закон о мобилизации. Очень мило. Я снова спрятал
нос в кружке.
- Ты лучше не рискуй, заведи новую ксиву, - участливо посоветовал
блондин.
- Легко сказать. Знаешь, как туго с этим в Пенсильдельфии?
- У нас с этим тоже непросто. Везде нужны связи.
Я встал.
- Ладно, мне пора. Счастливо, ребята.
Прежде чем выйти, я выглянул в коридор, убедился, что поблизости нет
патрульных. Потом остановился у крыльца. Почти тотчас же появился блондин.
- Разумно. Чем меньше народу будет знать о твоих проблемах, тем лучше.
Меня зовут Жак.
- А меня - Джим.
- Ничего, имя как имя. Сколько ты намерен заплатить?
- Немного. Больно уж год неудачный выдался.
- За три куска сахара могу свести тебя с кем нужно. Он запросит
двадцать.
- Ксива тянет не больше десяти. Тебе-полтора.
- Хо, а вы, пенсильдельфские, не такие олухи, как говорят. Ладно,
давай бабки, и пошли.
Я заплатил Жаку его долю. Как только он повернулся, кончик кинжала
слегка проколол ему кожу под ухом. Он застыл, как вкопанный. Подержав у
него перед глазами лезвие с капелькой крови, я сказал:
- Просто предупреждение. Со мной, браток, шуточки не проходят.
Наколешь - под землей разыщу и пришью. Понял?
- Понял... - пролепетал он.
Я спрятал кинжал и треснул блондина по спине.
- Жак, ты мне нравишься. Схватываешь на лету.
Шагая рядом с Жаком по улице, я утешал себя надеждой, что урок пойдет
ему на пользу. Не люблю угрожать, не люблю, когда мне угрожают. Когда меня
запугивают, я из вредности делаю все наперекор. Но жуликам, насколько я
знаю, нравится, когда с ними не церемонятся. Такой уж народ. По пути нам
попалось несколько баров, и Жак в каждый из них заглянул. В пятом заплатил
за вход и махнул мне, чтобы я следовал за ним. Там было темно и накурено,
надрывался духовой оркестр. Жак провел меня в дальний конец зала, в кабину,
где музыка звучала потише. Во всяком случае, была не столь кричащей, как
полосатый наряд на толстяке, который сидел там. Откинувшись на спинку
грубого деревянного кресла, он потягивал из бокала ядовитого цвета
жидкость.
- Привет, капитан, - сказал мой спутник.
- Выкладывай, Жак, в чем дело, и проваливай.
- Капитан, не смей так говорить даже в шутку. Я по делу пришел, можно
сказать, подарок тебе принес. Этому корешу нужна новая ксива, не то его
заберут в армию.
В меня впились крошечные глазки толстяка.
- Жак сказал: полторы - ему, десять - тебе. Он уже свое получил.
- Вечно он путает. Двадцать, и точка. А комиссионные я сам ему
выплачу.
- Ладно, черт с тобой.
Я отдал деньги. Он тут же достал из кармана пластиковые корочки с
фотографией паренька, которому никак нельзя было дать моего возраста. Год
рождения, указанный рядом с фотографией, тоже не совпадал с моим.
- Но ему же всего пятнадцать! - возмутился я.
- Ничего, у тебя тоже мордашка, как у младенчика. Сойдет. Или сбрось
несколько годков - или иди в армию.
- Ладно, беру. Я уже чувствую, что помолодел. Спасибо за помощь.
- Всегда к твоим услугам. Во всяком случае, пока у тебя есть сахар.
Я вышел из бара, перебежал улицу и юркнул в темную подворотню. Жак не
заставил себя ждать. Несколько минут я бесшумно шагал за ним, потом стал
догонять. Ощутив затылком мое дыхание, он резко обернулся.
- Это я. Не пугайся, Жак. Просто хотел тебя поблагодарить.
- А-а! Да брось ты, не за что, - промямлил он, испуганно обшаривая
глазами пустынную улицу.
- Жак, окажи мне еще одну услугу. Дай взглянуть на твою ксиву. Хочу
убедиться, что Капитан меня не надул.
- Что ты! Он не такой!
- Верю, но все-таки хочу взглянуть. - В свете фонаря блеснул мой
кинжал. Жак мгновенно выхватил из кармана и протянул корочки, очень похожи
на мои. Я раскрыл их, повернул к свету затем сложил и отдал Жаку. Но он
оказался подозрительным.
- Это не моя ксива! - пролепетал он, взглянув в удостоверение. - Это
твоя!
- Верно. Я решил с тобой поменяться. Ты же сказал, что моя ксива -
годная, вот и бери ее себе.
Я повернулся и пошел прочь. Шум прибоя и возмущенные вопли Жака
постепенно стихли за спиной. Я был очень доволен собой. Если Капитан меня
не надул - Жак ничего не теряет. Если надул - тем хуже для Жака. Соломоново
решение. Чем дальше на берег - тем выше здания, чище улицы, ярче фонари. И
тем сильнее меня одолевала усталость. Я не удержался от искушения войти в
первый же бар. Бархатные гардины, свет, не режущий глаз, кожаные кресла,
миловидная официантка. Она равнодушно поставила передо мной пиво, но,
получив щедрые чаевые, стала куда как любезнее. Но отдохнуть, потягивая
пиво и заигрывая с официанткой, мне не удалось. Очень уж много "грязных
свиней" шастало по этому городу, причем всегда по двое. Когда парочка этих
несимпатичных зверушек ввалилась в бар, сердце мое ушло в пятки. "Чего ты
боишься? - укорял я себя. - У тебя же отменная ксива!" Полицейские обошли
зал, проверив у посетителей документы, и наконец остановились возле моего
столика.
- Добрый вечер, начальники, - ухмыльнулся я.
- Нечего зубы скалить! Показывай!
Я протянул "корочки". У того, кто в них заглянул, аж ноздри раздулись
от радости.
- Ты только погляди на этого орла! - толкнул он локтем напарника. -
Это же сам Жак-Шутник! Каким ветром тебя занесло в наш район, дружище! Ну,
теперь все.
- Да вы что, ребята! - сказал я с дрожью в голосе. - Я сейчас же
вернусь.
- Поздно! - хором заявили патрульные, защелкивая браслеты на моих
запястьях.
- Слишком поздно, - добавил тот, у кого раздувались ноздри. - Все,
Жак. Ты теперь в армии. Береговая полиция тебе не поможет.
"Перестарался, - с горечью подумал я, выходя из бара в сопровождении
полицейских. - Похоже, с этой минуты начинается моя головокружительная
военная карьера..."
Мне отвели тесную камеру с жесткой койкой, но я не стал скандалить.
После напряженного дня нужен был только сон. Должно быть, я захрапел, не
успев коснуться головой грязной подушки. - Спал я как убитый, а разбудил
меня серый луч света, проникший сквозь крошечное зарешеченное окно. Сразу
навалилась тоска.
- Есть хочу! - завопил молодой человек в соседней камере и принялся
трясти решетчатую дверь.
- Дайте пожрать. Мы ведь не преступники! - подхватил другой.
- Ладно, ладно, заткнитесь, - сказал грубый голос. - Жратву уже несут,
хотя, будь моя воля, я бы вам показал, как уклоняться от призыва!
Ждать пришлось недолго, хотя вряд ли стоило это делать. Остывший суп с
лапшой и сладкой красной фасолью - не самое подходящее блюдо для завтрака,
на мой взгляд. "Любопытно, - подумал я, - что нам предложат на ужин?"
Времени для раздумий на подобные темы была бездна. После кормежки никто в
нашем зверинце больше не появлялся. Глядя в потрескавшийся потолок, я
помаленьку пришел к выводу, что моя злая фортуна на самом деле не так уж и
зла. Ведь я - живой и здоровый - попал-таки на Невенкебла! Впереди -
многообещающая карьера. Осмотрюсь хорошенько, узнаю, кто тут чем дышит, -
глядишь, и найду дорожку к генералу Зеннору, или как его там. Ведь он - в
армии, и я скоро там окажусь, выходит, это удача, что меня загребли. К тому
же, у меня есть отмычка. Когда придет время, возьму и исчезну. Да и не так
уж плохо в армии, в конце концов. Ведь я был солдатом на Спиовенте, не
впервой... До чего же здорово мы умеем пудрить себе мозги! В середине дня,
когда мои товарищи по несчастью снова проголодались и подняли галдеж,
залязгали, отворяясь, двери. Вопли утихли; нас, дюжину унылых парней
примерно одного возраста, сковали сначала попарно, рука к руке, а потом
длинной цепью - всех вместе. Впереди нас ждала неизвестность. Оступаясь,
натыкаясь друг на друга и переругиваясь, мы вышли на тюремный двор и
забрались в кузов грузовика. Машина сразу выкатила на людную городскую
улицу. Я заметил, что одежда прохожих не такая, как на материке, автомобили
- необычной формы, но с первого взгляда стало ясно, что технический
прогресс шагнул здесь довольно далеко. Худощавый, темноволосый парень,
прикованный к моему запястью, тяжко вздохнул и спросил:
- Давно ты в бегах?
- Всю жизнь.
- Ха, смешно. А я - полгода. Шесть коротеньких месяцочков. Ну, теперь
- конец.
- Так-таки и конец? Мы же не помирать, а служить идем.
- Какая разница? У меня брата в прошлом году забрали, так он ухитрился
переправить нам письмо. Потому-то я и спрятался... Он такое пишет...
Зрачки моего собеседника расширились, он содрогнулся. Тут машина
остановилась, и нам велели вылезать. Картина, открывшаяся моим глазам,
пришлась бы по вкусу самому утонченному садисту. Площадь перед высоким
зданием забита самыми разнообразными транспортными средствами. Из них
сотнями, а может, тысячами, выбирались юные рекруты с одинаковой
обреченностью на лицах. В наручниках только наша маленькая группа - всех
остальных привели сюда желтые мобилизационные предписания. Впрочем,
армейскому начальству определенно было наплевать, каким путем добыта
очередная порция пушечного мяса. Как только мы вошли в здание, нас
освободили от оков и затолкали в толпу. Мы встали в конец длинной очереди,
к одному из столиков, за каждым из которых сидела седоволосая толстушка,
годившаяся нам в бабки. Толстушки все, как одна, носили очки, поверх
которых глядели на нас, стуча на пишущих машинках. Наконец подошла моя
очередь, и меня озарили улыбкой.
- Документы, молодой человек.
Я протянул "ксиву". Женщина сверила дату и имя с множеством анкет. Я
заметил провод, идущий от машинки к центральному компьютеру. К счастью,
компьютер не нашел противоречий.
- Возьмите, - улыбнулась старушка, протягивая мне пухлую папку с
бланками. - Поднимитесь на четырнадцатый этаж. Успешной вам службы.
Кабина лифта была огромна, но и нас набилось в нее человек сорок. В
жуткой тесноте мы поднялись на четырнадцатый этаж. Как только раздвинулись
створки кабины, мы увидели здоровяка в военной форме с невероятным
количеством шевронов, бляшек и медалек.
- Выходи! - оглушительно заревел он. - Выходи! Чего рты раззявили,
остолопы? Направо - стойка, каждый хватает прозрачный пакет и коробку.
Потом - в дальний конец комнаты, там - РАЗДЕТЬСЯ! Снять всю одежду. ВСЮ
ОДЕЖДУ, ЯСНО? Личные вещи - в полиэтиленовый мешок! Одежду - в коробку, на
коробке написать домашний адрес. Уволитесь в запас - получите обратно свои
шмотки, если доживете. ШЕВЕЛИТЕСЬ!
Мы зашевелились. Правда, вяло, без энтузиазма. Должно быть, на острове
было запрещено раздеваться донага в общественных местах - парни
прикрывались ладошками, жались к стенкам. Я оказался один в центре комнаты,
и на меня с кривой ухмылкой пялился монстр в шевронах. К стойке, где
принимали одежду, я подошел первым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32