Решительно отворив дверь
капитанской каюты, я шагнул внутрь. Офицеры совещались у карты, висящей на
противоположной стене. Зеннор стоял спиной ко мне. Я повернулся направо и
увидел книжные полки. Не медля, подлетел к ним, провел пальцем по корешкам
книг. Прочитать их названия я не мог, так как глаза заливало потом.
Пришлось вытащить книгу наугад. Я направился к выходу, скосив глаза на
офицеров. Никто не обратил на меня внимания. Я замедлил шаг, напрягая слух,
но ничего не разобрал, кроме "задницы" - словечка, без которого в армии
Зеннора не обходится ни одна беседа. Когда я вышел в коридор, лейтенант уже
скрылся за поворотом. Я потихоньку двинулся к выходу, ожидая, что вот-вот
включится сирена тревоги. Спустился на нижнюю палубу, миновал шлюз и сошел
по трапу в гостеприимную тьму. Услышав мои шаги, часовой резко обернулся, и
мое сердце опять подпрыгнуло. Кинув руку к козырьку, я пошел прочь от
застывшего с оружием в руках часового, ожидая выстрела в спину. Но он не
выстрелил. Я пересек поле и углубился в тени деревьев. Потом остановился и
прислонился к одному из стволов. И вздохнул так, как никогда прежде не
вздыхал. Подняв руки, чтобы вытереть пот со лба, я обнаружил, что все еще
держу книгу. Книгу? Какую книгу? А, ту самую, которую украл из каюты
капитана часов эдак четыреста двадцать назад. Повернув ее обложкой к
далекому фонарю, я разобрал: "Ветеринарная практика в частях
робокавалерии".
Книга выпала из ослабевших пальцев, и я медленно сполз на землю.
Я отдыхал в темноте, стараясь думать не о ветеринарной практике в
частях робокавалерии, а о том, почему дверь в радиорубку оказалась
опечатанной. Может быть, это сделали для того, чтобы не пустить туда меня?
Как бы высоко я себя ни ценил, эта версия выглядела сомнительной. Едва ли
Зеннор и прочие дрожат от страха, вспоминая Джима ди Гриза. Достаточно
вспомнить капитана, которого я совсем недавно пытался раздеть. Нет, Зеннор
опечатал радиорубку по другой причине. По какой? Попробуем рассуждать
логически. На корабле, где я побывал, рубка заперта наглухо, значит, и на
других кораблях то же самое. Какой смысл запирать только одну рубку?
Никакого. Но зачем вообще это делать? Разумеется, чтобы не было радиосвязи.
Между кем и кем? Между командованием армии и частями? Чепуха, ни одна
современная армия без радиосвязи не обходится. Между кораблями? Но ведь
флот уже на Чоджеки. Остается только межпланетная связь. Ну, конечно!
Помнится, флот стартовал тайно и в дикой спешке. Зеннор понимал, что за ним
следит Лига, понимал, что его смогут остановить только в том случае, если
будут знать, куда он направляется. Так что полет на Чоджеки - это, образно
говоря, шар, запущенный через Галактику. Рискованная игра. Впрочем, не
очень рискованная, поскольку генералы имеют дело с безоружным противником.
Зеннор знал, что у флота Лиги есть шпионы - вспомним рыскавшие по острову
пеленгаторы. Он убежден, что я - шпион Лиги, и допускает, что в его армии
могут быть и другие агенты. Поэтому он решил соблюдать радиомолчание до тех
пор, пока не добьется своего, пока не наступит время, когда Лига уже ничем
не сможет ему помешать... Неплохо для Зеннора... и очень плохо для меня. Я
отправил просьбу о помощи, и сейчас она еле-еле плетется в межзвездном
пространстве со скоростью света. Лучше забыть об этом, а также расстаться с
мечтами о сверхсветовой связи. Надо смотреть на вещи трезво. Возможно, мне
до конца дней своих суждено жить на этой планете. Поэтому надо
позаботиться, чтобы Зеннор и его головорезы не дышали мне в затылок.
Придется отобрать у Зеннора армию. Когда все солдаты разбегутся по планете,
можно будет сделать следующий шаг. Какой - я пока не придумал, но придумаю
обязательно. Может быть, открою свободную продажу спиртных напитков
офицерам и сержантам. Судя по тому, что я сегодня видел, они за год
сопьются и вымрут от цирроза. Я зевнул и обнаружил, что почти заснул.
- Не смей спать! - прикрикнул я на себя, вскакивая на ноги. - Если ты
заснешь, то запросто можешь проснуться на том свете. За работу! Надо срочно
уносить отсюда ноги, поскольку больше тебе здесь делать нечего. Назад, к
теплу, свету и обществу дам, прочь от этих противных холостяков, которые
сквернословят, пьянствуют и играют в азартные игры.
И все-таки я здорово вымотался. Чем идти пешком, лучше найти
какое-нибудь транспортное средство. Может, возле офицерских домов найдется
что-нибудь подходящее? Ведь офицеры редко ходят пешком. Действительно,
возле ДОСа стояли мотоциклы и штабные автомобили. А чуть дальше высилась
тень командирской машины. Знакомая штучка. Я забрался на сиденье. Ясно,
почему вокруг нет часовых - из замков вынуты ключи зажигания. Я улыбнулся.
Если напрямую соединить провода, мотор заработает не хуже, чем от поворота
ключа. Вскоре я с удовлетворением услышал шум двигателя. Ну, а теперь смело
включаем фары, полный вперед! А куда "вперед"? Естественно, не в ворота.
Днем через них можно проскочить с колонной, но сейчас они наверняка на
запоре, и от меня потребуют пропуск. Можно, конечно, соврать что-нибудь
насчет ночных маневров, но вдруг не поверят? Я медленно проехал вдоль ворот
и двинулся дальше мимо колючей проволоки. Выбрав участок изгороди, где
поблизости не было патрулей, я остановил машину, вылез и подошел к
"колючке". Десятифутовая проволочная изгородь. Если наехать на нее, то
наверняка сработает сигнализация, но я не заметил уходящих куда-нибудь
проводков или взрыхленной земли, что указывало бы на мины. Неважно, если
поднимется тревога. Пока сюда доберутся эти увальни-полицейские, я буду
далеко. Я завел машину, поставил на самую малую скорость и нажал на газ.
Проволока с треском лопнула. Засверкали искры - так и знал, что она под
током, хорошо, что командирская машина надежно защищена. А теперь - полный
ход, - по безлюдным улицам вылетаем на площадь, огибаем огромную статую
Марка Четвертого и выруливаем на широкий проспект, по которому мы с
Мортоном шли, когда сбежали от Зеннора. Впереди - река и мосты, а на той
стороне - жилые кварталы. Машина прогромыхала по мосту. Никто за мной не
гнался. Вот и замечательно. Я проехал вдоль набережной, сбросил скорость,
направил машину под углом к реке и выпрыгнул. Разбив в щепки скамейку -
жаль, конечно, - машина красиво спикировала в воду. Плеск, бульканье - и
тишина. Глубина в этом месте была порядочная. Вдали выла сирена. Я шустро
пересек парк и вышел на улицу. Я устал, но надо было подальше отойти от
реки, - на берегу остались следы гусениц, днем их будет хорошо видно. Я
брел наугад, часто сворачивая, и вскоре заблудился.
- Хорошего понемножку, Джим, - пробормотал я, приваливаясь к стене и
чувствуя, что вот-вот упаду в обморок. Собравшись с силами, я отворил
ворота, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Пришлось постучать два
раза, прежде чем за дверью послышался шорох и в окнах вспыхнул свет
- Кто там? - послышался мужской голос, и дверь отворилась настежь.
Прожив на Чоджеки несколько дней и слегка привыкнув к обычаям туземцев, я
все же сомневался, что так следует встречать незваных ночных гостей.
- Джим ди Гриз, усталый инопланетник.
Из дверного проема высунулась седая борода дряхлого старикашки. Он
моргал, глядя на меня.
- Неужели! О, какое счастье для старого Кзолгосца! Входи же скорей,
славный инопланетник, мой дом - твой дом. Чем я могу помочь тебе?
- Спасибо, спасибо. Для начала погасите свет, а то вдруг патруль
заметит. А потом дайте мне поспать, я с ног валюсь от усталости.
- Все, что пожелаете! - Он погасил свет. - Идите сюда, в комнату моей
дочери, она уже замужем и живет на ферме. Сорок гусей и семнадцать коров.
Сейчас зашторим окна, и можно будет включить свет...
Старый Кзолгосц был исключительно гостеприимным, хотя и очень
болтливым. В комнате на кровати лежало штук двадцать кукол.
- Умойся, друг мой Джим, а я пока приготовлю чудесный горячий напиток.
- Я бы предпочел, чтобы в нем присутствовал алкоголь, друг мой
Кзолгосц.
- Ну, о чем разговор!
Когда я снимал с себя последнюю военную шмотку, он вернулся с высокой
фиолетовой бутылью, двумя стаканами и пижамой с огромными блестящими
красными пуговицами. Оставалось надеяться, что они не будут светиться в
темноте.
- Домашнее вино из ягод Гингль, - сказал он, наполняя стаканы. Мы
чокнулись, выпили и вытерли губы. Я вздохнул от переполнявшего меня
блаженства с примесью ностальгии.
- Знаете, я не пил домашнего вина с тех пор, как покинул ферму. А
тогда любил опрокинуть бутылочку в хлеву свинодикобразов. Бывало,
наклюкаешься и поешь им что-нибудь...
- Как это мило! Ну, а теперь я оставлю тебя, друг мой Джим, пожелав
спокойной ночи.
Идеальный хозяин дома, он исчез прежде чем я успел его поблагодарить.
Я поднял стакан, глядя на портрет Марка Четвертого, осушил его и рухнул на
кровать. Проснувшись, я долго лежал, моргая и глядя на полоску света между
шторами. Зевая, я поднялся, распахнул шторы и выглянул в цветущий сад.
Старый Кзолгосц оторвался от работы, помахал мне рукой и рысью бросился в
дом. Вскоре он постучал, отворил дверь и вошел с подносом. Когда я, мыча от
удовольствия, расправлялся с бифштексом и яичницей, запивая соком, Кзолгосц
сказал:
- Я кое с кем поговорил и, думаю, ты будешь обрадован, узнав, что
подготовка дня "Д" идет полным ходом.
- Дня "Д"?
- День Дезертирства. Он начнется вечером. На пути выведено несколько
дополнительных поездов, и вся страна, все люди готовят прием новым
гражданам.
- Фантастика! Надеюсь, для меня у вас тоже найдется местечко. Похоже,
мне придется здесь погостить немного дольше, чем я собирался.
- Да будет тебе известно, ты не просто гость. Скажи, тебя устроила бы
должность преподавателя в университете?
Я улыбнулся.
- К сожалению, я не получил даже среднего образования, потому что
сбежал из школы.
- Прошу простить мое провинциальное невежество, но мне незнакомы такие
выражения, как "сбежал из школы" и "среднее" образование. У нас ученики
посещают школу, когда хотят, и учат, что хотят и сколько хотят.
Единственное обязательное требование - чтобы школьник изучал индивидуальный
мютюэлизм, это необходимо для счастливой и полноценной жизни.
- А за обучение, надо полагать, платят родители?
Кзолгосц в ужасе отшатнулся.
- Ну что вы! Конечно нет! Родители окружают детей любовью и заботой,
но не мешают им постигать доктрины мютюэлизма. На каждого родившегося сразу
открывается счет, но пока человек не сможет зарабатывать, начисление вирров
идет в дебет. Ребенок не будет считаться полноправным гражданином, пока не
оплатит этот счет.
- Принудительный детский труд, - я был потрясен. - День и ночь малютки
гнут спину за корку хлеба?
- Дружище Джим, что у тебя за воображение! Нет, дети, в основном,
работают по дому, помогая матери и получая те же вирры, которые платит
матери отец...
- Прошу тебя, довольно! У меня мало сахара в крови, и я плохо
соображаю, а индивидуальный мютюэлизм - такая тонкая штука, что сразу с ней
разобраться невозможно.
Он кивнул.
- Я понимаю. Не расстраивайся, Джим. Ты расскажешь обо всем, что
произошло с человечеством, после того, как мы уединились на Чоджеки, а мы
познакомим тебя с гениальными творениями Марка Четвертого, да будут вечно
бежать электроны по его проводам!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32