При оформлении Вороновский заплатил за проживание не только за себя, но и за Сергея и наотрез отказался взять у него деньги. "Видите ли, дорогой Сережа, я чуточку старше вас и полагаю, что вы позволите мне действовать так, как я привык, - неторопливо объяснил Вороновский, когда они, распаковав вещи и приняв душ, встретились в ресторане за ужином. - Немецкий счет сам по себе штука неплохая, но вряд ли следует доводить его до абсурда. Согласны? Ведь, когда вы на трассе покупали бензин для вашего мустанга, я не вынимал бумажника и не приставал с расспросами сколько с меня? Неужели вы всерьез думаете, что платить каждому за себя приличествует всегда и везде? Поверьте, это моветон. Словом за все расплачиваюсь я и только я, а разберемся мы с вами по возвращении в Питер. Вопросы есть?"
Вороновский любил разнообразие во всем, начиная от ресторанов и кончая женщинами - даже самые привлекательные не задерживались в их компании дольше недели: харьковчанок сменяли москвички, москвичек - ростовчанки, которые в свою очередь, не всегда, правда, охотно, уступали место киевлянкам или свердловчанкам. Среди их веселых подруг не было ни одной ленинградки, потому что Виктор Александрович считал неразумным тратить на них драгоценное сочинское время и при знакомстве ограничивался тем, что записывал их домашние и служебные телефоны. "Жизнь ведь не кончается с отпуском, - внушал он Сергею. - Приедем домой и со свежими силами возьмемся за хорошеньких землячек".
Так, день за днем, незаметно пролетели три недели, а потом был прощальный ужин на двенадцать персон в "Кавказском ауле" и скучная дорога на север сквозь пелену осенних дождей.
"Как вы оцениваете вояж, сударь? - поинтересовался Вороновский, когда Сергей остановил машину на улице Петра Лаврова возле дома, где жил Виктор Александрович. - Надеюсь, положительно?" - "Не то слово! - воскликнул Сергей. - Как волшебный сон!" - "Положим, это был не сон, а нечто материальное. Вороновский сладко потянулся. - Повторим на будущий год?" - "С громадным удовольствием", - подтвердил Сергей. "Что же, буду иметь в виду. - Вороновский зевнул и прикрыл рот ладонью. - Тянет меня на боковую, поэтому подведем баланс и распрощаемся. Всего я израсходовал тысячи четыре, но поделить их пополам было бы несправедливо: кое-что я потратил на подарки и так далее. На круг это тысяча, так что с вас, дорогой мой, следует всего лишь полторы. Отнимем отсюда бензин и прочие автомобильные издержки, что составило, допустим, двести целковых, а тысячу триста - милости прошу". - "Неужели мы ухлопали столько? Сергей опешил от названной цифры. - Куда же ушла такая уйма денег?" - "Именно туда, куда в не столь отдаленные времена уходили трехмачтовые парусники с трюмами, полными золота, благовоний и колониальных товаров, - философски заметил Вороновский. - Женщины всегда обходились дорого, а деньги, Сережа, как вода". - "Понимаете, Виктор Александрович, у меня только три сотни, и я..." смущенно начал Сергей, вынимая из паспорта шесть пятидесятирублевок. "Простите, не понимаю, - сухо отрезал Вороновский. - Когда вы намерены вернуть долг?" - "Не знаю", - растерянно пробормотал Сергей. "Так не пойдет, возразил Вороновский. - Я ценю нашу дружбу, но вынужден напомнить вам старую истину: кредит портит отношения... Жду вас с деньгами в следующее воскресенье, ровно к пятнадцати часам". - "Тогда мне придется продать машину", - вздохнул Сергей. "А вот этого как раз не следует делать, - внезапно смягчился Вороновский. - Знаете, Сережа, если вы не сумеете достать деньги, то... гм... то сможете как-нибудь по-другому отслужить мне". - "Как именно?" - оживился Сергей. "Это долгий разговор, - ушел от прямого ответа Вороновский. - Итак, до воскресенья!"
Сергей безгранично доверял Вороновскому, но что-то в тоне Виктора Александровича смутило его, насторожило и подсказало: лучше рассчитаться деньгами, а не какими-то услугами. Поэтому всю неделю Сергей пытался раздобыть злосчастную тысячу. Обращаться к матери он не пожелал, сослуживцы и однокашники по институту, сами едва перебивавшиеся от аванса до получки, ничем ему не помогли, так что оставалась одна надежда - на бабушку.
Сегодня он прямо с утра подъехал к Финляндскому вокзалу, поставил машину неподалеку от памятника Ленину и сел в электричку, за неимением лучшего решив соврать насчет аварии и под этим соусом стрельнуть у бабушки побольше денег. "Не огорчайся, золотко мое, - выслушав его вранье, утешила бабушка. - Бог с ним, с твоим "жигуленком"! Главное, что ты сам не пострадал. Видно, Господь внял моим мольбам и оборонил тебя от ран. Завтра же схожу в церковь и поставлю свечку святой Зинаиде, моей небесной заступнице!" - "Ты выручишь меня на время?" - мучительно краснея, промямлил Сергей. "Зачем тебе деньги? удивилась бабушка. - Ведь твой автомобиль застрахован? Коли ты не виноват в аварии, они обязаны уплатить сполна. Ты же сам рассказывал, что прошлой весной, когда пьяный на грузовике помял тебе крыло, ты получил по страховке даже больше, чем обошелся ремонт. Верно?" - "Верно-то верно.- Сергей вздохнул. - Но, понимаешь, пока Госстрах расчухается, пройдет уйма времени, а мне хочется поскорей восстановить машину". - "Думала купить себе кое-что, да вижу тебе нужней... - Бабушка взяла сумку и достала оттуда пять мятых десятирублевок. - На, забирай. Молодо-зелено, погулять велено!" - "А больше никак? - через силу выдавил Сергей, целуя ее морщинистую щеку - Бабуль, еще, а?" - "Рада бы, золотко мое, да нету. Ты же сам не возьмешь те деньги, что отложены у меня на похороны и поминки, верно?.."
Черт побери, как же быть? До встречи с Виктором Александровичем осталось меньше суток, а он, Сергей, все еще у разбитого корыта...
3. СЮРПРИЗ
В том же вагоне пригородной электрички, напротив двери, ведущей в тамбур, в полном одиночестве скучала коротко стриженная, похожая на мальчишку-сорванца, худенькая блондинка по имени Лена, ездившая за город навестить подругу. Четыре семестра эта подруга делила с Леной девятиметровую комнатушку в студенческом общежитии, а весной вышла замуж за их же сокурсника и перебралась в Мельничный Ручей, где у его родителей был собственный дом и где Лена, проводившая летние каникулы у папы с мамой, еще ни разу не бывала. И вот сегодня ее приняли там с радостью, по-свойски и на все лады уговаривали погостить до понедельника, однако Лена не захотела остаться - несмотря на радушие хозяев, что-то в атмосфере этого дома пришлось ей не по сердцу. Что? Конечно, не их бьющий в глаза достаток - в неполные двадцать лет Лена ни капельки не завидовала чужому добру и истово верила в то, что позднее, когда она окончит ВУЗ, у нее непременно появится все, о чем неодолимо тянет помечтать перед сном: легкая шубка из пушистого натурального меха, нарядный плащ, сшитый где-нибудь за границей, красивые платья, кофточки, блузки и, естественно, по паре модельной обуви для каждого времени года, от итальянских босоножек на изящной шпильке до несусветно дорогих - ровно четыре студенческие стипендии! - светло-бежевых сапожек на платформе из белого каучука...
Отгоняя соблазнительные видения, Лена тряхнула головой и вновь задалась вопросом: так что же помешало ей воспользоваться гостеприимством хозяев просторного дома в Мельничном Ручье? Может быть, та суетливая назойливость, с которой они показывали свои достижения - теплицу с розами и гвоздиками, неповоротливого, заплывшего жиром борова, переполненный курами птичник, погреб с сотнями банок разных маринадов, варений и солений, новенький кирпичный гараж с вишневым "москвичом" и грузовым прицепом, купленным специально для поездок на рынок? Да нет. Просто в их самодовольстве явственно проступала занудная предопределенность - до последней мелочи все расписано наперед с удручающей скрупулезностью, не оставлявшей просвета даже малюсенькому сюрпризу. А как жить без сюрпризов? Сдохнешь от тоски...
Развивать эту тему Лене не хотелось. Она избегала думать о людях дурно, даже если они этого заслуживали. Кроме того, сейчас ее мысли больше занимал рослый молодой человек в элегантном плаще, стоявший в тамбуре с сигаретой в зубах. Темноволосый и темноглазый, с ровным южным загаром, он выглядел точь-в-точь как герой заграничного боевика. Даже резкая вертикальная морщинка у переносицы и сумрачный, отчужденный взгляд ничуть его не портили, а, наоборот, работали на образ сильной личности. Именно этот тип мужчин особенно импонировал Лене, хотя знала она о них только по книгам и кинофильмам. А поскольку постоянного парня у нее не было, Лена была бы не прочь познакомиться с этим человеком, если, конечно, он сам сделает первый шаг. Но, допуская эту возможность, Лена напрасно не обольщалась - до сих пор он и мельком не взглянул на нес. Такие, должно быть, обращают внимание только на девушек, разодетых броско, по последнему крику моды, в то время как она... Лена опустила глаза на свои старенькие пропыленные кеды с шерстяными носками домашней вязки, джинсы эстонского производства, пузырившиеся на коленях, видавшую виды куртку из синтетической ткани "болонья". Куда ей, в убогих одежках, тягаться с модницами?
Однако, невзирая на ее непритязательный наряд, с Леной попытались познакомиться. Но не тот молодой человек из тамбура, а два жутких обормота, ввалившиеся в вагон на станции Бернгардовка, - один плотный, бритоголовый, в летной кожаной куртке и в сапогах гармошкой, а второй тощий, с изможденным лицом, в мятом клетчатом костюме. И начался кошмар.
- Санек, глянь-ка, - пробасил бритоголовый, плюхнувшись на скамью рядом с Леной. - Как она тебе?
От него так разило потом, что Лена содрогнулась и инстинктивно отодвинулась.
- Ты молоток! - заплетающимся языком заверил тощий усевшийся напротив. - У тебя глаз - ватерпас!
- Эй, девуля, спрыснем знакомство? - Из недр летной куртки тотчас возникла четвертушка водки; бритоголовый зубами содрал фольгу и, сплюнув ее на пол, протянул бутылку Лене. - На, промочи горло.
Лена сделала вид, что не слышит.
- Брезгуешь? - Бритоголовый прищурился.
- А ну ее в задницу! - вмешался тощий, вертевший в руках откуда-то взявшееся антоновское яблоко.- Леха, не томи.
- Бери по-хорошему, - пригрозил Лене бритоголовый. - Не то...
У тощего иссякло терпение - выхватив бутылку у бритоголового, он присосался к горлышку.
- Но-но, потише, - требовательно сказал бритоголовый.
- Будь спок! - Тощий вернул ополовиненную бутылку и ладонью вытер мокрогубый рот. - Как в аптеке.
Пока бритоголовый допивал водку, тощий вытащил из кармана нож с пружинным лезвием и, разрезав яблоко на две части, плотоядно чмокнул губами:
- Фартовый закусон!
- Ясное дело, не мануфактура, - согласился бритоголовый. Взболтнув остаток водки на донышке, он снова протянул бутылку Лене. - Допей, не пропадать же добру.
Лена забилась в угол и лихорадочно соображала, что ей делать, а два обормота с хрустом жевали яблоко.
- Телись! - Усмехнувшись, бритоголовый бросил ей на колени огрызок яблока. - Этим заешь водяру.
Лена быстро огляделась в поисках помощи. Но ждать ее было неоткуда метрах в пяти, ближе к середине вагона, жались друг к другу две насмерть перепуганные старушки, в противоположном углу дремал или притворялся дремлющим пожилой гражданин в фуражке железнодорожника, а незнакомца из тамбура не было видно.
- Ну, кому говорю! - наливаясь злобой, пророкотал бритоголовый.
- Пощекотать перышком? - елейным голоском предложил тощий, направляя на Лену тонкое лезвие ножа. - Где хочешь - у пупка или промеж титек?
То, что произошло дальше, Лена воспринимала отрывочно, со сбоями и провалами. Она вскочила и то ли закричала, то ли пыталась крикнуть, но ей не дали - рука бритоголового ухватила ее за куртку и с непомерной силой потянула к себе и вниз, а в ее щеку уперлось горлышко водочной бутылки.
- Разинь рот, сука!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Вороновский любил разнообразие во всем, начиная от ресторанов и кончая женщинами - даже самые привлекательные не задерживались в их компании дольше недели: харьковчанок сменяли москвички, москвичек - ростовчанки, которые в свою очередь, не всегда, правда, охотно, уступали место киевлянкам или свердловчанкам. Среди их веселых подруг не было ни одной ленинградки, потому что Виктор Александрович считал неразумным тратить на них драгоценное сочинское время и при знакомстве ограничивался тем, что записывал их домашние и служебные телефоны. "Жизнь ведь не кончается с отпуском, - внушал он Сергею. - Приедем домой и со свежими силами возьмемся за хорошеньких землячек".
Так, день за днем, незаметно пролетели три недели, а потом был прощальный ужин на двенадцать персон в "Кавказском ауле" и скучная дорога на север сквозь пелену осенних дождей.
"Как вы оцениваете вояж, сударь? - поинтересовался Вороновский, когда Сергей остановил машину на улице Петра Лаврова возле дома, где жил Виктор Александрович. - Надеюсь, положительно?" - "Не то слово! - воскликнул Сергей. - Как волшебный сон!" - "Положим, это был не сон, а нечто материальное. Вороновский сладко потянулся. - Повторим на будущий год?" - "С громадным удовольствием", - подтвердил Сергей. "Что же, буду иметь в виду. - Вороновский зевнул и прикрыл рот ладонью. - Тянет меня на боковую, поэтому подведем баланс и распрощаемся. Всего я израсходовал тысячи четыре, но поделить их пополам было бы несправедливо: кое-что я потратил на подарки и так далее. На круг это тысяча, так что с вас, дорогой мой, следует всего лишь полторы. Отнимем отсюда бензин и прочие автомобильные издержки, что составило, допустим, двести целковых, а тысячу триста - милости прошу". - "Неужели мы ухлопали столько? Сергей опешил от названной цифры. - Куда же ушла такая уйма денег?" - "Именно туда, куда в не столь отдаленные времена уходили трехмачтовые парусники с трюмами, полными золота, благовоний и колониальных товаров, - философски заметил Вороновский. - Женщины всегда обходились дорого, а деньги, Сережа, как вода". - "Понимаете, Виктор Александрович, у меня только три сотни, и я..." смущенно начал Сергей, вынимая из паспорта шесть пятидесятирублевок. "Простите, не понимаю, - сухо отрезал Вороновский. - Когда вы намерены вернуть долг?" - "Не знаю", - растерянно пробормотал Сергей. "Так не пойдет, возразил Вороновский. - Я ценю нашу дружбу, но вынужден напомнить вам старую истину: кредит портит отношения... Жду вас с деньгами в следующее воскресенье, ровно к пятнадцати часам". - "Тогда мне придется продать машину", - вздохнул Сергей. "А вот этого как раз не следует делать, - внезапно смягчился Вороновский. - Знаете, Сережа, если вы не сумеете достать деньги, то... гм... то сможете как-нибудь по-другому отслужить мне". - "Как именно?" - оживился Сергей. "Это долгий разговор, - ушел от прямого ответа Вороновский. - Итак, до воскресенья!"
Сергей безгранично доверял Вороновскому, но что-то в тоне Виктора Александровича смутило его, насторожило и подсказало: лучше рассчитаться деньгами, а не какими-то услугами. Поэтому всю неделю Сергей пытался раздобыть злосчастную тысячу. Обращаться к матери он не пожелал, сослуживцы и однокашники по институту, сами едва перебивавшиеся от аванса до получки, ничем ему не помогли, так что оставалась одна надежда - на бабушку.
Сегодня он прямо с утра подъехал к Финляндскому вокзалу, поставил машину неподалеку от памятника Ленину и сел в электричку, за неимением лучшего решив соврать насчет аварии и под этим соусом стрельнуть у бабушки побольше денег. "Не огорчайся, золотко мое, - выслушав его вранье, утешила бабушка. - Бог с ним, с твоим "жигуленком"! Главное, что ты сам не пострадал. Видно, Господь внял моим мольбам и оборонил тебя от ран. Завтра же схожу в церковь и поставлю свечку святой Зинаиде, моей небесной заступнице!" - "Ты выручишь меня на время?" - мучительно краснея, промямлил Сергей. "Зачем тебе деньги? удивилась бабушка. - Ведь твой автомобиль застрахован? Коли ты не виноват в аварии, они обязаны уплатить сполна. Ты же сам рассказывал, что прошлой весной, когда пьяный на грузовике помял тебе крыло, ты получил по страховке даже больше, чем обошелся ремонт. Верно?" - "Верно-то верно.- Сергей вздохнул. - Но, понимаешь, пока Госстрах расчухается, пройдет уйма времени, а мне хочется поскорей восстановить машину". - "Думала купить себе кое-что, да вижу тебе нужней... - Бабушка взяла сумку и достала оттуда пять мятых десятирублевок. - На, забирай. Молодо-зелено, погулять велено!" - "А больше никак? - через силу выдавил Сергей, целуя ее морщинистую щеку - Бабуль, еще, а?" - "Рада бы, золотко мое, да нету. Ты же сам не возьмешь те деньги, что отложены у меня на похороны и поминки, верно?.."
Черт побери, как же быть? До встречи с Виктором Александровичем осталось меньше суток, а он, Сергей, все еще у разбитого корыта...
3. СЮРПРИЗ
В том же вагоне пригородной электрички, напротив двери, ведущей в тамбур, в полном одиночестве скучала коротко стриженная, похожая на мальчишку-сорванца, худенькая блондинка по имени Лена, ездившая за город навестить подругу. Четыре семестра эта подруга делила с Леной девятиметровую комнатушку в студенческом общежитии, а весной вышла замуж за их же сокурсника и перебралась в Мельничный Ручей, где у его родителей был собственный дом и где Лена, проводившая летние каникулы у папы с мамой, еще ни разу не бывала. И вот сегодня ее приняли там с радостью, по-свойски и на все лады уговаривали погостить до понедельника, однако Лена не захотела остаться - несмотря на радушие хозяев, что-то в атмосфере этого дома пришлось ей не по сердцу. Что? Конечно, не их бьющий в глаза достаток - в неполные двадцать лет Лена ни капельки не завидовала чужому добру и истово верила в то, что позднее, когда она окончит ВУЗ, у нее непременно появится все, о чем неодолимо тянет помечтать перед сном: легкая шубка из пушистого натурального меха, нарядный плащ, сшитый где-нибудь за границей, красивые платья, кофточки, блузки и, естественно, по паре модельной обуви для каждого времени года, от итальянских босоножек на изящной шпильке до несусветно дорогих - ровно четыре студенческие стипендии! - светло-бежевых сапожек на платформе из белого каучука...
Отгоняя соблазнительные видения, Лена тряхнула головой и вновь задалась вопросом: так что же помешало ей воспользоваться гостеприимством хозяев просторного дома в Мельничном Ручье? Может быть, та суетливая назойливость, с которой они показывали свои достижения - теплицу с розами и гвоздиками, неповоротливого, заплывшего жиром борова, переполненный курами птичник, погреб с сотнями банок разных маринадов, варений и солений, новенький кирпичный гараж с вишневым "москвичом" и грузовым прицепом, купленным специально для поездок на рынок? Да нет. Просто в их самодовольстве явственно проступала занудная предопределенность - до последней мелочи все расписано наперед с удручающей скрупулезностью, не оставлявшей просвета даже малюсенькому сюрпризу. А как жить без сюрпризов? Сдохнешь от тоски...
Развивать эту тему Лене не хотелось. Она избегала думать о людях дурно, даже если они этого заслуживали. Кроме того, сейчас ее мысли больше занимал рослый молодой человек в элегантном плаще, стоявший в тамбуре с сигаретой в зубах. Темноволосый и темноглазый, с ровным южным загаром, он выглядел точь-в-точь как герой заграничного боевика. Даже резкая вертикальная морщинка у переносицы и сумрачный, отчужденный взгляд ничуть его не портили, а, наоборот, работали на образ сильной личности. Именно этот тип мужчин особенно импонировал Лене, хотя знала она о них только по книгам и кинофильмам. А поскольку постоянного парня у нее не было, Лена была бы не прочь познакомиться с этим человеком, если, конечно, он сам сделает первый шаг. Но, допуская эту возможность, Лена напрасно не обольщалась - до сих пор он и мельком не взглянул на нес. Такие, должно быть, обращают внимание только на девушек, разодетых броско, по последнему крику моды, в то время как она... Лена опустила глаза на свои старенькие пропыленные кеды с шерстяными носками домашней вязки, джинсы эстонского производства, пузырившиеся на коленях, видавшую виды куртку из синтетической ткани "болонья". Куда ей, в убогих одежках, тягаться с модницами?
Однако, невзирая на ее непритязательный наряд, с Леной попытались познакомиться. Но не тот молодой человек из тамбура, а два жутких обормота, ввалившиеся в вагон на станции Бернгардовка, - один плотный, бритоголовый, в летной кожаной куртке и в сапогах гармошкой, а второй тощий, с изможденным лицом, в мятом клетчатом костюме. И начался кошмар.
- Санек, глянь-ка, - пробасил бритоголовый, плюхнувшись на скамью рядом с Леной. - Как она тебе?
От него так разило потом, что Лена содрогнулась и инстинктивно отодвинулась.
- Ты молоток! - заплетающимся языком заверил тощий усевшийся напротив. - У тебя глаз - ватерпас!
- Эй, девуля, спрыснем знакомство? - Из недр летной куртки тотчас возникла четвертушка водки; бритоголовый зубами содрал фольгу и, сплюнув ее на пол, протянул бутылку Лене. - На, промочи горло.
Лена сделала вид, что не слышит.
- Брезгуешь? - Бритоголовый прищурился.
- А ну ее в задницу! - вмешался тощий, вертевший в руках откуда-то взявшееся антоновское яблоко.- Леха, не томи.
- Бери по-хорошему, - пригрозил Лене бритоголовый. - Не то...
У тощего иссякло терпение - выхватив бутылку у бритоголового, он присосался к горлышку.
- Но-но, потише, - требовательно сказал бритоголовый.
- Будь спок! - Тощий вернул ополовиненную бутылку и ладонью вытер мокрогубый рот. - Как в аптеке.
Пока бритоголовый допивал водку, тощий вытащил из кармана нож с пружинным лезвием и, разрезав яблоко на две части, плотоядно чмокнул губами:
- Фартовый закусон!
- Ясное дело, не мануфактура, - согласился бритоголовый. Взболтнув остаток водки на донышке, он снова протянул бутылку Лене. - Допей, не пропадать же добру.
Лена забилась в угол и лихорадочно соображала, что ей делать, а два обормота с хрустом жевали яблоко.
- Телись! - Усмехнувшись, бритоголовый бросил ей на колени огрызок яблока. - Этим заешь водяру.
Лена быстро огляделась в поисках помощи. Но ждать ее было неоткуда метрах в пяти, ближе к середине вагона, жались друг к другу две насмерть перепуганные старушки, в противоположном углу дремал или притворялся дремлющим пожилой гражданин в фуражке железнодорожника, а незнакомца из тамбура не было видно.
- Ну, кому говорю! - наливаясь злобой, пророкотал бритоголовый.
- Пощекотать перышком? - елейным голоском предложил тощий, направляя на Лену тонкое лезвие ножа. - Где хочешь - у пупка или промеж титек?
То, что произошло дальше, Лена воспринимала отрывочно, со сбоями и провалами. Она вскочила и то ли закричала, то ли пыталась крикнуть, но ей не дали - рука бритоголового ухватила ее за куртку и с непомерной силой потянула к себе и вниз, а в ее щеку уперлось горлышко водочной бутылки.
- Разинь рот, сука!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110