Неужели они обыскали его комнату? Тогда совсем плохо!.. Что сделать, чтобы выбраться отсюда? Что им сказать, как объяснить свое присутствие при обыске у Тартаковской? Настаивать на том, что он ничего не знал? Они все равно не поверят, потому что он был там с подложным паспортом!.. Ленка, родная, подскажи! Как быть?
Затуловский вернулся через полчаса.
- Холмогоров, за мной! - приказал он и привел Сергея в кабинет, где сидел щуплый, морщинистый бирюк с оттопыренными ушами.
Затуловский подошел к столу и уселся рядом с хозяином кабинета, а Сергей остался стоять у двери, чувствуя, что его майка насквозь промокла от пота и липнет к телу.
Бирюк сидел вполоборота к Сергею и, придерживая очки за дужку, читал письма Лены; затем он повернулся к нему лицом и пристально посмотрел в глаза.
- Что, Холмогоров, доигрался? - Сергею стало до того тошно, что он зажмурился и затряс головой, испустив протяжный стон.
- Я - старший следователь, майор милиции Судаков Максим Демьянович, продолжал бирюк. - По закону надобно предъявить тебе обвинение и допросить по всей форме, да пожалел я... Нет, не тебя, поганца, а эту вот девчоночку, что в тебя втрескалась. Чтобы не кривить душой, прямо скажу - тебя будут судить и подвергнут наказанию, потому что успел ты натворить такого, что не прощают. Но мера наказания, а может, и вся твоя дальнейшая жизнь будут зависеть от того, как ты поведешь себя на следствии и в суде. Коли раскаешься в содеянном и искренне повинишься, рассчитывай на снисхождение. Не раскаешься, тогда суд, по всей видимости, отмерит тебе срок на всю катушку. Пойдешь ты у нас по статье 147, часть 3, там от трех до десяти лет. Усек насчет вилки?
Угнетенный услышанным, Сергей безразлично отмахнулся.
- В запарке, Холмогоров, все без разницы, а как остынешь, так живо сообразишь, что чистосердечным раскаянием сможешь скостить себе год-другой... - Судаков бросил взгляд на часы и посуровел лицом - мешкать недосуг, электричка в восемнадцать двадцать девять опоздавших ждать не станет. - Твоему Вороновскому так и так навесят под завязку, а тебе, по всей видимости, есть резон идти на полном раскаянии. Послушаешься меня - завтра утречком оформлю тебе явку с повинной, а уж после вынесу постановление о взятии тебя под стражу. Все, ступайте оба!
Затуловский приблизился к Сергею, истуканом застывшему у двери, и жестко сказал:
- Холмогоров, за мной!
- Ночью вот еще над чем поразмысли,- назидательным тоном добавил Судаков, поспешно складывая бумаги. - Как потом будешь смотреть в глаза честным людям, что тебе дороги. Сдается мне, Холмогоров, ты вроде бы не до конца пропащий...
Первая ночь в неволе врезалась в память Сергею не столько сосущими позывами голода - молоденький надзиратель сразу довел до его сведения, что задержанным, которые поступают в изолятор временного содержания после полудня, котловое питание не положено.
В душной камере отчаянно мерзли ноги, а от них холод распространялся вверх, заставляя Сергея беспрестанно ерзать на нарах в тщетных попытках согреться. Это нервы, покорно признал Сергей, сжавшись в комок я массируя онемевшую ступню.
Что же касалось хода его мыслей, то знакомство с бирюковатым майором Судаковым придало им вполне определенное направление. Раз уж следователи подобрали ключи к Вороновскому, дальше запираться практически не имеет смысла. Как ни крути, они все равно докажут его виновность. Если же пойти на явку с повинной, которая, как подчеркнул Судаков, будет оформлена не после, а до ареста, то возникнет не очень большой, но все-таки верный шанс получить минимум, то есть три года. А если вдобавок поверить Затуловскому, что явка с повинной вкупе с содействием следствию в полном раскрытии преступлений позволяет суду на законном основании дать срок меньше низшего предела или же назначить меру наказания, не связанную с лишением свободы, то совсем хорошо. При всей соблазнительности его посулов, Сергей, однако, не верил Затуловскому ни на грош, возлагая все надежды только на Судакова. Невзирая на мужицкую простоту майора, а быть может, именно благодаря ей, Сергей за ночь проникся доверием к старику. Как же он назвал Сергея? Ага - поганцем! Точь-в-точь как назвала бы его бабушка Зинаида Афанасьевна, окажись она на месте майора!
Ближе к утру решение повиниться настолько окрепло, что Сергей торопил время, чтобы поскорее встретиться с Судаковым. Одним махом проглотив миску жидкой перловки с кружкой подслащенного кипятка, он с нетерпением ждал вызова, но о нем долго не вспоминали и доставили к кабинету майора лишь к одиннадцати часам. Наручные часы у Сергея отобрали еще вчера, однако он безошибочно определил время по звукам, доносившимся из-за двери: по радио бодрый мужской голос призывал слушателей выполнять упражнения производственной гимнастики. А как только гимнастика закончилась, Судаков выглянул из кабинета и пальцем поманил Сергея.
- Ну как, Холмогоров? - спросил он, жестом предлагая ему сесть. - За ночь определился?
- Буду говорить правду, - с подъемом ответил Сергей.
- Молодец, - одобрил Судаков и, к неудовольствию Сергея, вызвал к себе Затуловского.
Тот принес с собой портативный магнитофон, подключил его к сети и нажал на клавишу записи.
- Без утайки, подробно освети нам все те преступные действия, в которых ты, Холмогоров, принимал участие, - попросил Судаков. - А начни с того, как ты к этому пришел.
Сергей говорил больше двух часов. Судаков слушал его, тяжело облокотившись на стол и уперев лоб в сцепленные кулаки, а Затуловский время от времени переставлял кассеты и что-то подчеркивал в своем блокноте.
- Все, Сергей Константинович? - спросил Судаков, когда он замолк.
- Все, Максим Демьянович, - подтвердил Сергей, чрезвычайно ободренный тем, что Судаков впервые обратился к нему по имени и отчеству.
- Скажите, Холмогоров, вы хорошо запомнили, что капитан Винокуров раньше служил в милиции? - скороговоркой спросил Затуловский. - Ничего не путаете?
- Вороновский дважды упоминал об этом, - уверенно произнес Сергей. - И я отчетливо помню, что он называл его Леней.
Судаков выразительно посмотрел на Затуловского.
- Пойду устанавливать капитана! - С этими словами Затуловский поспешно удалился.
- Сергей Константинович, вот тебе бумага и ручка, - сказал Судаков, поглядывая на часы. - Мне пора в столовую, а ты пиши... Съешь малосольный огурчик? Сам его вырастил в парничке, сам посолил. Дать?
- С большим удовольствием! - Сергей проглотил слюну.
- На, держи. - Судаков выставил на стол литровую банку и пальцами выловил огурец средних размеров. - Отборный!
Сергей откусил половину и с хрустом разжевал.
- Как тебе? - поинтересовался Судаков.
- Вкуснятина!
- Своим трудом добыто, - с гордостью произнес Судаков. - Это тебе не мошенничать... Сергей Константинович, ты не обижайся, это я так, к слову пришлось. Пиши, значит, все так же подробно, как ты рассказывал. Не торопись, времени у нас с тобой непочатый край. И не забудь про заголовок: "Явка с повинной".
27. ЛЕТУЧИЕ ОТРЯДЫ
Настоящая фамилия капитана была Парусов, звали его Леонидом Федоровичем, а занимался с ним Затуловский. Сперва Парусов ни в чем не признавался и, после ознакомления с постановлением следователя об избрании ему в качестве меры пресечения содержание под стражей, во весь голос кричал о вопиющем нарушении социалистической законности. Правда, кричал он не очень долго и в результате очных ставок с Холмогоровым, с Тартаковской и с Жеведь безоговорочно признал свое участие в мошенничестве. Почти неделю Затуловский вовсю гордился примерным поведением Парусова на следствии, не удержался от того, чтобы прихвастнуть перед Судаковым, без толку бившимся с Вороновским, и - сглазил подследственного!
- Вот, гражданин капитан, прошу отправить мое заявление в Москву! торжественно заявил на очередном допросе Парусов, протягивая Затуловскому несколько листков бумаги. - Чтобы там знали правду и сами взялись за ум!
Затуловский развернул листки и начал читать, разевая рот все шире и шире.
"Министру внутренних дел Союза ССР товарищу Щелокову Н. А.
Очень глубоко уважаемый Николай Анисимович! По существу волнующего меня вопроса хочу пояснить Вам следующее:
В течение последних лет я обратил внимание на то обстоятельство, что многочисленное сословие спекулянтов имеет тенденцию к дальнейшему росту и постепенно превращается из сословия в класс.
Наблюдая за деятельностью наших органов по борьбе со спекуляцией, я пришел к выводу о малоэффективности и даже неэффективности таковой. Я долго размышлял над радикальным противоядием против данного тревожного явления и пришел к выводу, что единственным способом борьбы с ним является экспроприация, то есть насильственное овладение нечестно нажитым имуществом.
По моему оригинальному замыслу, экспроприированные средства в первую очередь должны направляться на организацию летучих отрядов, которые составили бы основной костяк борцов со спекулянтами.
К сожалению, мои мысли не принимались всерьез, надо мной даже насмехались, но я отношу это на счет некомпетентности людей, которым я пытался открыть глаза. Те же, кто поверил в меня, обладали весьма сомнительным мировоззрением и обращали экспроприированные средства в свою пользу. И вот результат: идея, которая могла бы принести благоприятные плоды обществу, привела меня за решетку, а деньги, собранные мною на первый летучий отряд, изъяты следственными органами. Старо как мир - косность и рутина еще не изжиты полностью!
Я не экономист. Мне трудно выразить в цифрах, какой колоссальный урон нашей экономике наносят спекулянты. Кроме того, далеко не всякий ущерб можно выразить цифрами. Проповедуя свою гнусную идеологию, спекулянт становится тем социальным злом, против которого все средства хороши!
Должен заметить, что даже исправительно-трудовая колония отнюдь не самый действенный способ борьбы с ними. Из практики видно, что, отсидев сколько-то лет и выйдя на волю, они снова возвращаются к своей деятельности. Мало того, обогатившись опытом, они становятся более изворотливыми и, следовательно, более опасными. Остановить их может только одно: сознание того. что они при всем желании не смогут пожинать плоды, то есть, иными словами, страх перед экспроприацией. А законом их уже не испугать, его они не боятся.
Вот потому-то, отстаивая свою главную мысль об экспроприации, я обращаюсь к Вам за помощью. Что же мне надо?
Первое и самое важное - признание моей деятельности экспроприатора правомерной и легальной, то есть засчитываемой в общий трудовой стаж при установлении пенсии по старости.
Второе - оказание технической и, на первых порах, материальной помощи, имея в виду деньги, помещения и транспортные средства.
Третье - создать условия для формирования соответствующего аппарата.
Вот и все мои скромные просьбы.
Конечно, они предельно сжаты и при детальной разработке будут разбиты на многие пункты и подпункты. В этой записке я сознательно избегал подробностей, но, в случае надобности, готов представить обстоятельный доклад, который осветит любые неясности, если они у Вас все-таки возникнут.
Надеюсь, что мой почин будет правильно понят и по достоинству оценен Вами. К сожалению и моему несчастью, до сих пор я был лишен возможности общаться с лицами, по-настоящему компетентными в подобных вопросах. Ваш ответ, как мне думается, заставит очень многих скептиков поверить в реальность моих дерзновенных замыслов, направленных на благо Отчизны!
С уважением и надеждой, беспартийный коммунист Парусов Л. Ф.".
- Ну и ну! - воскликнул Затуловский, аккуратна складывая листки. Он успел оправиться от шока, и к нему вернулась его обычная ироничность. - Скажите, Парусов, это вы сами писали?
- Будьте спокойны, котелок варит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110