Сняв с полки Уголовный кодекс, Лена быстро нашла статью 218 и прочитала, что ношение, хранение, изготовление и сбыт огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ без соответствующего разрешения наказываются лишением свободы на срок до двух лет.
Лена захлопнула кодекс и, словно при яркой вспышке, вдруг увидела всю неприглядность открывшейся перед нею картины. Обвинение в спекуляции, должно быть, шито белыми нитками, вот из-за чего эти подонки подбросили Андрею Святославовичу патроны!
До конца рабочего дня у Лены созрел план, а как только лаборантки ушли по домам, она позвонила Марине и рассказала ей последние новости.
- Что же делать? - Марина застонала от бессилия.
- Ты выяснила, кому поручили вести следствие?
- Капитану Алексееву.
- И что он?
- Обещал передать письмо Андрюше. Завтра поеду на Каляева, поговорю с ним, постараюсь что-то разузнать.
- Маришка, скажешь ему, что выходишь замуж за Тизенгауза, - вразумляла ее Лена. - Напиши Андрею Святославовичу о своем решении, он все поймет.
- Зайка, что ты мелешь? Андрюша же не делал мне предложения.
- Этикет оставь на потом, сейчас не до него, - нажимала Лена. - Если станешь его женой, у тебя развяжутся руки, с тобой начнут хоть как-то считаться. Чем бы ни кончился суд, квартиру при живой жене отобрать не посмеют, вот увидишь.
- Об этом я не подумала... Зайка, а расписаться в тюрьме можно? Ты знаешь наверняка?
- Я? Еще бы!
Лена вспомнила свое бракосочетание в "Крестах" и невольно поднесла руку к горлу. Удушливый стыд на какие-то секунды вернулся к ней в первозданном виде, отчего она залилась краской.
- Для нас с тобой важен не процесс, а результат, - добавила Лена. Маришка, в письмах о причинах твоего шага не пиши, Тизенгаузу хватит намека.
- Как скажешь.
- А насчет патронов не беспокойся. Я заставлю Лару явиться в суд, рассказать правду об обыске...
43. ПОВЯЗКА ФЕМИДЫ
В пятницу, 18 марта, Сергей снова пришел на конспиративную квартиру. Затуловский встретил его как дорогого гостя и, против обыкновения, не стал сразу же знакомиться с почтой, а предложил Сергею чашку растворимого кофе.
- Сергей Константинович, вам как - покрепче?
- Полторы ложки. И два куска сахара. - Сам Затуловский из-за язвы пил жиденький чай без сахара.
- Долг платежом красен, - сказал он. - Вы мастерски сработали с "Человеком в футляре", а я выполнил вашу просьбу относительно Нахмана. Алексеев уже направил дело в суд по статьям 112, 148 и 194 УК РСФСР, отметив в обвинительном заключении, что братья Нахманы чистосердечно признались и способствовали раскрытию преступления в полном объеме... Колокольникова приструнили, на суде он будет тише воды и ниже травы. Вы удовлетворены?
- Добро.
Сергей явственно представил себе, что ждет его сегодня вечером: как Аня бросится ему на шею и чем вознаградит...
- Учтите, информация строго конфиденциальная, ее не следует передавать сестре Нахмана. - Затуловский прищурился, в косивших глазах замелькали смешинки. - Как ее... Анна Наумовна Цымбаревич, кажется?
- Цымбаревич, - глухо подтвердил Сергей, недобрым словом помянув Давида Шапиро.
- Женщина с богатой фактурой, эффектная. Мечта поэта!
- Что вы подразумеваете?
- Это я так, своим мыслям... Стало быть, мы в расчете. С коллекционерством можете распрощаться. Сколько финифти вы успели купить?
- Четырнадцать икон.
- Смело продавайте почем вздумается. - Затуловский усмехнулся. - Обещаю не привлекать вас к уголовной ответственности за спекуляцию в крупных размерах.
Сергей промолчал. Без советов оберштурмбаннфюрера он уже определил дальнейшую судьбу ростовских эмалей: лучшую из них - "Иисус Христос в Гефсиманском саду" - ко дню рождения получит Лена, еще одну, "Пресвятую Богородицу", - бабушка Зина, а оставшиеся двенадцать пока полежат в конторе, чтобы впоследствии стать его подарками людям, способным оценить благородную красоту.
- Скажите, Сергей Константинович, какое впечатление в целом произвел на вас фигурант?
- Одним словом не скажешь... - Сергей допил кофе и отодвинул чашку. Своеобразный тип, явно сдвинутый по фазе. Но как начнет говорить об искусстве - заслушаешься.
- Вот-вот, на его сладкоголосые речи многие попадались. Это мимикрия, ловкая маскировка, скрывающая истинное лицо матерого хищника. Не зря же я назвал его "Человек в футляре".
- Насколько я понял, он заплатил Коростовцеву за финифть ту же сумму, что получил от меня?
- Пусть это вас не волнует. Уравнение "Человека в футляре" решается не четырьмя действиями арифметики, а с применением высшей математики.
- Хотелось бы знать, почему наша сделка с финифтью послужила поводом для...
- Вы несметные богатства видели, когда побывали в его логове? - перебил Затуловский.
- Видел холодильник "ЗИЛ" и телевизор "Юность", больше ничего сколько-нибудь ценного. Он принял меня на кухне, а там...
- В ходе обыска наши люди изъяли у него ценности на сумму, превышающую миллион рублей, - веско произнес Затуловский. - Точную цифру назовут эксперты, они для этого и существуют, однако уже сейчас очевидно, что богатства нажиты преступным путем. Скажите, Холмогоров, легко накопить миллион при зарплате 180 рублей в месяц? Вы - технарь, быстренько сосчитайте в уме, сколько времени понадобится, даже если ничего не есть, не пить и не платить за квартиру. Лет сто?
- Около пятисот, - мысленно прикинув, ответил Сергей. - Он что, раскололся?
- Расколется, - уверенно бросил Затуловский. - "Кресты", как вы знаете, не курорт с минеральными водами, а тюремная похлебка - не суп-пюре из раков. Помаринуется там, подышит спертым воздухом - и заговорит, не сомневайтесь.
- А если нет?
- Как-нибудь переживем. Суд так или иначе вынесет обвинительный приговор. Миллион, Холмогоров, подействует на судей как красная тряпка на быка. Это вы увидите своими глазами.
- Что вы подразумеваете?
- Ваше участие в процессе по делу "Человека в футляре", где вы выступите в качестве свидетеля.
- Разве это обязательно? Ведь он в присутствии ваших подчиненных признал, что продал мне финифть за 2500 рублей, а это значит, что в наших показаниях нет противоречий и мне незачем выступать в...
- Ай-яй-яй, Холмогоров, где же ваша хваленая сообразительность? Следствие вас дергать не будет, очных ставок между вами и обвиняемым не потребуется, а в суд вы должны явиться в обязательном порядке, таков закон. Сами не явитесь доставят с милицией, принудительным приводом.
- Для чего эти никчемные формальности?
- По закону суд заново взвешивает все обстоятельства дела, отталкиваясь от фактов и живых свидетельств независимо от содержания обвинительного заключения, - добродушно пояснял Затуловский, прихлебывая остывший чай. - Это в теории, корнями уходящей во времена Фемиды, греческой богини правосудия, и Юстиции, ее римской товарки. На практике все по-другому, но... Осваивайте тонкости уголовно-процессуального законодательства, Холмогоров, вам это полезно. В роли подсудимого вы уже побывали, понятым при обыске - тоже, а теперь вам предоставлена возможность взглянуть на наше судопроизводство под углом зрения свидетеля, призванного говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.
- Роман Валентинович!
- Все, все, больше не буду.
- А как быть с деньгами, полученными от вас под отчет?
- Это не ваша забота. Сделку с финифтью признают недействительной, иконы, как предмет спекуляции, обратят в доход государства, те 2500 рублей в целости и сохранности отдадут вам, добропорядочному коллекционеру, а вы, в свою очередь, вручите их мне. - Затуловский отнес чашки на кухню, а по возвращении взялся за папку с почтой. - Ну-ка, ну-ка, что новенького шлют в узилище с воли?..
Примечательно, что нежелание как-либо участвовать в судебном разбирательстве дела "Человека в футляре" возникло у Сергея под впечатлением романа Оноре де Бальзака "Кузен Понс". Понуждая его прочесть "Кузена Понса" в служебных целях, Затуловский не учел восприимчивости Сергея и добился обратного эффекта, вызвав у него волну сочувствия к бедам Андрея Святославовича. Вдобавок шестое чувство исподволь нашептывало Сергею, что ему незачем лишний раз светиться, суд - штука непредсказуемая. Время нынче баламутное, на дворе - гласность, газетчики в поисках сенсаций без мыла лезут во все щели, так что, пожалуй, лучше не высовываться.
Опасения Сергея получили наглядное подтверждение месяц спустя, в третьей декаде апреля, после суда над Нахманами.
Сам судебный процесс прошел 19 апреля без сучка и задоринки, как спектакль, поставленный Товстоноговым в БДТ имени Горького, где Лена и Сергей не пропускали ни одной премьеры. Марк Себе-Наумович безраздельно взял вину на себя, Борис вторил ему, уверяя судей в полнейшем раскаянии; в ходе судебного следствия и Сергея, и Колокольникова не беспокоили бестактными вопросами ни прокурор, ни адвокаты, а к исходу дня огласили приговор, вызвавший у Анны слезы радости: оба ее братца-разбойничка отделались легким испугом, получив по два года с отбытием наказания на стройках народного хозяйства.
Вечером Анна накрыла стол у себя дома, а когда гости во главе с Давидом Шапиро ушли, отдалась Сергею с таким жадным пылом, что у соседей, надо думать, кровь стыла в жилах от ее воплей. Сергей не на шутку переполошился, что милиция явится с минуты на минуту, но, к счастью, все обошлось. А Анна, посмеиваясь над его тревогами, коротко бросила: "Наплевать!" У нее, как казалось Сергею, вообще отсутствовал стыд - во всяком случае, в том смысле, который принято подразумевать по европейским меркам.
В общем, суд не сопровождался неприятностями. Они обнаружились три дня спустя, когда в конторе Додик Шапиро огорошил Сергея свежим номером "Ленинградского комсомольца", где какой-то щелкопер в красках расписал дело Нахманов и основательно зацепил как Сергея, так и Колокольникова: едва ли не половина судебного очерка, занимавшего весь газетный подвал, была посвящена размышлениям о том, почему торговый работник С. К. Холмогоров, выступавший наводчиком, не сидел на скамье подсудимых, а давал лишь свидетельские показания, и почему компетентные органы закрыли глаза на то обстоятельство, что впечатляющие траты потерпевшего необъяснимым образом расходились со скромными доходами.
"Вот сволота долбаная! Попался бы ты мне в темной подворотне, я бы тебя навсегда отучил от размышлений!" - мрачно выругался Сергей, уповая на то, что Лена не читает "Ленинградского комсомольца", а ее сослуживцам по ЦНИИСЭ, будем надеяться, вряд ли взбредет в голову, что "торговый работник Холмогоров" и муж Елены Георгиевны - одно и то же лицо.
Так и вышло: Лена ни о чем его не расспрашивала, а злополучный очерк вскоре забылся на фоне шумихи, поднятой вокруг Карабаха.
Что же касается уголовного дела "Человека в футляре", то оно не причинило забот, не говоря уж об уроне. После майских праздников Сергей по приглашению капитана Алексеева побывал в Следственном управлении ГУВД с кратким визитом вежливости. Допроса как такового вообще не было - предупредительный Алексеев заранее состряпал протокол на базе собственноручного объяснения Сергея, написанного им в день ареста Андрея Святославовича. Был дружеский треп о преферансе. Напоследок Алексеев посетовал на то, что задыхается от перегрузки и вынужден просить у Москвы санкцию на продление сроков следствия еще на шесть месяцев, а Сергей посочувствовал ему, пожелав, чтобы их следующая встреча ознаменовалась производством капитана в майоры.
Миновали весна, лето и осень, наступила зима, и Сергей давно уже не вспоминал "Человека в футляре". Напомнила о нем в дни предновогодней сутолоки судебная повестка, с нарочным доставленная на Красную улицу, по месту прописки Сергея. Из ее текста явствовало, что свидетелю Холмогорову надлежит явиться в народный суд на Выборгской стороне к 10 часам 13 января 1989 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110