Во всяком случае, секретарша Тоня прямо сказала Судакову, что товарища подполковника лучше не злить, отвлекая по пустякам.
Дожидаться Малоешко не было резона, и Судаков отправился в следственный изолятор. В "Крестах" он, как всегда, испытал моральное удовлетворение от надежной работы электроблокировочного устройства в проходной - стоило открыться наружной двери накопителя, как внутренняя дверь сама, без вмешательства человеческих рук, замыкалась засовом, наглядно демонстрируя могущество советской инженерной мысли, - и, кивнув знакомому прапорщику, подал заявку в окошко приемной. Доставить Вороновского обещали не раньше чем через полчаса, поскольку его камеру по расписанию вывели на прогулку, и, чтобы как-то убить время, Судаков приблизился к кумачовой доске "Наши передовики социалистического соревнования", привлеченный фотопортретом разбитной грудастой молодки с погонами младшего сержанта внутренней службы.
К женскому персоналу "Крестов" майор относился с состраданием, зная, что девчата идут сюда не от хорошей жизни. Контролер-первогодок, кроме ленинградской прописки, койки в тесном общежитии и бесплатной форменной одежды, получал всего-навсего полтораста рублей в месяц, мужчин на такую зарплату оглоблей не загонишь, оттого и вербовали в сельской местности девушек-лимитчиц, дуря им головы пустыми городскими соблазнам". Молоденьким дояркам и птичницам, по всей видимости, мнилось, будто ждет их здесь рай земной, а на поверку выходило хуже некуда: по-крестьянски привычные к тяготам, они день-деньской нюхали тюремную вонь, от которой не вдруг отмоешься, и вдобавок беременели от кого попало. Поневоле задумаешься - стоило ли менять шило на швайку?
Чем же отличилась грудастенькая, что ее занесли на Красную доску? полюбопытствовал Судаков и полез в карман за очками, так как трудовые свершения здешних передовиков излагались мелким шрифтом. "Комсомолка Мария Толстопальцева, - вслух прочитал он, пользуясь очками как лорнетом, - во II квартале предотвратила 4 самоубийства". "Молодец, Марусенька! - одобрил Судаков. - Так держать, не давать им спуску!"
При виде Вороновского майор закусил губу. В легком голубоватом свитере, в синих тренировочных брюках с бело-красными лампасами и в пижонских кроссовках без шнурков тот походил не на заключенного, а на одного из многих тысяч дачников, попадавшихся в Комарово едва ли не на каждом шагу. Только нездоровая, мучнистая белизна лица, вызванная недостатком воздуха, кое-как связывала облик Вороновского с изолятором.
- Кого я вижу! - радостно воскликнул Вороновский. - Майор Судаков собственной персоной! Чему обязан?
- Надобно кое-что обсудить, - издалека начал Судаков. - Обменяться мнением.
- Кому надобно? - Не переставая улыбаться, Вороновский уселся напротив. Мне - нет.
- Опять вы за свое?! - Спохватившись, Судаков пересилил себя и примирительно добавил: - Потолкуем всерьез, как юрист с юристом.
Вороновский не воспринимал Судакова всерьез, находя его нудной серятиной, и разговаривать с ним считал ниже своего достоинства. Однако тягучая монотонность существования в замкнутом пространстве камеры и та скука, которую уже не разгоняли ни книги, ни воспоминания, побудили его сегодня отойти от им же установленного правила.
- Очень занятно звучит. Строго говоря, ни в одной стране мира полицейских к юристам не причисляют. Но, признаюсь, вы меня определенно заинтриговали. Милости прошу!
- С мошенничеством у Тартаковской все доказано, там неясностей нет, чистые 147-я и 194-я статьи УК, а вот...
- Так уж и нет? - насмешливо перебил Вороновский.
- А что?
- Майор, где у вас потерпевшая? Коль скоро есть преступники, то должна быть и жертва преступления. Согласитесь, одного без другого не бывает!
- Вы по-прежнему не желаете признавать Марию Сигизмундовну потерпевшей?
- Предъявите мне ее гражданский иск, тогда признаю. Что же вы не достаете его из папочки? Стесняетесь?
- Гражданского иска у нас действительно нет.
- Прокурор вас за это не похвалит. Впрочем, это ваши трудности. Что еще?
- В ваших действиях при купле-продаже "волги", ранее принадлежавшей гражданину Бисеркину, следствие усматривает признаки преступлений, предусмотренных статьями 144-й и 154-й УК. Что на это скажете?
- Назову бредом сивой кобылы, - невозмутимо отозвался Вороновский. Давайте по порядку. Статья 44-я - кража личного имущества. Позвольте узнать, что я украл? Когда и у кого?
- Будучи в предварительном сговоре с вами, Парусов украл из гаража Бисеркина деньги в сумме двадцать тысяч триста двадцать пять рублей 50 копеек,с оттенком торжества сообщил Судаков. - Это, по-вашему, не кража?
- Не стыдно, майор? Собирались говорить всерьез, а сами...
- Вы меня не стыдите, вы отвечайте по существу поставленного вопроса.
- Ах, по существу? - Вороновский усмехнулся. - Что же, извольте. Из ваших слов вытекает, что находившиеся в гараже деньги вы на законном основании признаете личной собственностью Пузана - виноват, потерпевшего Бисеркина. Я вас правильно понял?
- Сдается мне, что этого я не говорил, - осторожно заметил Судаков. - Мною направлено письмо по месту работы Бисеркина, где я ставлю вопрос о нарушении им морального кодекса советского гражданина. Нетрудовое обогащение, которого он лишился, не дает права признать его потерпевшим, потому что...
- Стоп! - властно распорядился Вороновский. - С моральным кодексом вас занесло не в ту степь. Забыли, чему учил Козьма Прутков? Зри в корень! Придется излагать вам азы гражданского права.
- Ну-ка, ну-ка, выкладывайте ваши доводы.
- Итак, внимательно рассмотрим схему купли-продажи. До совершения сделки я, Вороновский, являюсь полновластным хозяином денег, а Бисеркин - таким же хозяином "волги". Так?
Судаков кивнул и, предвидя подвох, удвоил бдительность.
- И только в момент ее совершения, как некогда установил ваш старший товарищ по партии, я меняю деньги на товар. Так?
- Пока так.
- Применительно к автомобилям как виду личной собственности моментом совершения сделки служит ее оформление в комиссионном магазине, - продолжал Вороновский. - А теперь мы вернемся к деньгам, лежавшим в гараже Бисеркина. Когда Парусов изъял их оттуда? Через пятнадцать, максимум через двадцать минут после нашего отъезда в магазин, то есть до сделки, когда деньги все еще находились под моей юрисдикцией. Уловили смысл?
- Да не совсем. Послушать вас, так Парусов, вскрывший чужой замок, и вы, пославший его туда, не совершили преступления? Сдается мне, что не меня, а вас занесло не в ту степь.
- Если по букве закона квалифицировать наши действия, то мы допустили самоуправство, иначе говоря, самовольное, с нарушением порядка, осуществление своего действительного права, что предусмотрено статьей 200-й Уголовного кодекса. Хотите предъявить мне это обвинение?
Содержавшееся в вопросе Вороновского коварство не укрылось от Судакова, знавшего Уголовный кодекс наизусть, как таблицу умножения. За самоуправство полагался сущий пустяк в виде штрафа до 50 рублей или общественного порицания, тогда как он жаждал крови. К тому же его злила изворотливость Вороновского, с легкостью отбившего прицельный удар.
- Может, вы так инструктировали Парусова, - помолчав, рассудительно сказал Судаков. - А вот когда он на самом деле уволок деньги, это вопрос. Он же не всегда в точности выполнял ваши установки. На допросе Парусов показал, что не захотел отдавать Тартаковской липовое постановление об отмене ареста, якобы наложенного на ее имущество, чтобы подольше держать ее в страхе. Не любит он богатеньких, ох не любит!
- Что возьмешь с бедолаги? - Недобро усмехнувшись, Вороновский покрутил пальцем у виска. - Но вы, надеюсь, на него не в претензии? Ведь только благодаря ему вы познакомились со мной.
- Не только. По правде сказать, вышли мы на вас через Баронова.
Судя по тому, как Вороновский вскинул голову, подпущенная Судаковым шпилька попала в цель.
- На смертном одре Савелий Ильич назвал вас, - нагнетал Судаков, предупредил меня, что вы особо опасный преступник, с вами надобно держать ухо востро. Чем это объясняете?
- Пожалуй, двумя причинами, - озаряясь улыбкой, тотчас парировал Вороновский. - Во-первых, вашим, майор редкостным даром достигать взаимопонимания с психами. Здесь вы вне конкуренции. Если бы вы работали не следователем, а санитаром в дурдоме, вам бы цены не было. А во-вторых, покойный маэстро Баронов был, скажем так, доморощенным философом. Года за два до проявления первичных признаков старческого психоза он как-то выдал мне афоризм, достойный пера Ларошфуко: "Почему кому-то должно быть хорошо, когда мне плохо?" Удовлетворены ответом?
В воздухе повисла пауза.
По всей видимости, выдержки отщепенцу не занимать, вынужденно признал Судаков. И наглости - тоже. Даже предательство старика Баронова деморализовало его на какие-то считанные секунды, не дольше. Что бы это значило?..
Тем временем Вороновский думал о том, что Судаков отнюдь не так прост, как казалось раньше. Есть и у него незаурядные приемчики, которые кое-когда срабатывают, развязывая языки обвиняемым. Маэстро, без сомнения, козырная карта, туз или король, и разыгрывать ее следовало с самого начала, непосредственно после ареста. Быть может, именно тогда Судаков чего-нибудь и добился бы, а сегодня это дохлый номер!
Хотя Вороновский всегда отдавал себе отчет в том, чем рискует, занимаясь мошенническими операциями, и, более того, загодя приготовился к аресту, сама процедура взятия под стражу оказалась настолько ошеломляющей, унизительной, разом втоптавшей в грязь его гордыню, что он растерялся, поник, перестал адекватно воспринимать действительность и, в принципе, вполне мог дать трещину, если бы за него взялись незамедлительно и, разумеется, с надлежащим профессионализмом. Судаков же, невидимому, избрал другую тактику, отложив допрос на утро в полной уверенности, что бессонная ночь на нарах способствует откровенности. Лишь в одном Судаков не ошибся - в камере Вороновский не спал ни минуты. Но та ночь, однако, прошла не в панических метаниях из крайности в крайность, а была целиком отдана интенсивному аутотренингу - Вороновский внушил себе, что сделанного не воротишь, и настроился на борьбу. А источником, откуда он черпал силы, был его капитал, который теперь безостановочно приумножался благодаря финансовому дару Карла Рихтеровича. Слов нет, сидеть за решеткой - занятие препаршивое, но коль скоро ты знаешь, что рисковал не зря и, как поется в песне, у тебя полным-полна коробочка, то легче переносить любые невзгоды. Как любил повторять старый маэстро, пока резьба у него не полетела: "Где богатый сохнет, там бедный сдохнет!"
- Будем считать, что наше знакомство произошло вследствие стечения обстоятельств, - шутливо предложил Вороновский. - Но мы отвлеклись от темы. Что у вас еще?
- На допросе 14 сентября текущего года вы утверждали, что не извлекли выгоды из продажи "волги" жителю Таллина, гражданину Луйку, который, будучи допрошенным в качестве свидетеля, подтвердил ваши слова. Как же тогда объяснить, что, не получив дохода от сделки, вы передали за участие в ней тысячу рублей Парусову и столько же Холмогорову?
- Вы бродите вокруг купли-продажи "волги", как слепой по пряслу, - бросил Вороновский.
Разговор начал надоедать ему, отчего он прищурился и посмотрел на Судакова тяжелым, давящим взглядом.
- Отвечайте на поставленный вопрос.
- Вам очень хочется подвести меня под статью 154, часть 2, чтобы мое имущество подлежало конфискации. Замысел у вас масштабный, а исполнение, увы, никудышное. Это естественно, потому что немыслимо доказать то, чего не было.
- Как знать, как знать. Отвечайте по существу, если есть что сказать.
Судаков заметил недовольство обвиняемого и утвердился во мнении, что идет по верному пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110