Во всяком случае, легенда лоха из провинции (а его, собственно, из сибирской глубинки и привлек Межинский в отдел) работала пока безотказно. А то, что парень наваривал у бандюг, вполне согревало его душу, потому что в омоне его родного городишки он бы столько денег не получил бы за всю свою жизнь.
Бухгалтер, зная страстишку Межинского, подарил ему новенький рекламный буклет, в конце которого на десяти отливающих лаком страничках красовались последние модели заколок фирмы, а заодно и шепнул пару новостей, которых не было ни в одной газете, как бы ни старались в последнее время журналисты рассказать обо всем.
Минутная стрелка съела еще одно деление, и под тихий вздох двери в кабинет вошел Тулаев. На его обычно жизнерадостном лице странно смотрелись подсиненные усталостью глаза, а бледность кожи вызывала сочувствие и жалость.
- Здравствуй. Ты чего, заболел? - спросил, пожимая его руку, Межинский.
- Я-а? - удивился Тулаев. - Да вроде нет... Просто спал плохо... Жара же...
- А-а, точно, жара, - согласился Межинский, скользнув взглядом по двум царапинам на шее подчиненного. - Ну что там новенького по Микки-Маусу?
- О ком?
Бессонная ночь всхлипами, охами и ахами все еще стояла в ушах Тулаева. Большим пальцем правой руки он надавил на ложбину между фаланами указательного и большого пальцев левой руки, чтобы взбодрить, как учили в их конторе, мозги, но ничего кроме боли не испытал. Мозги хотели спать и казались подушкой, набитой мягким пухом.
- Ну как там этого смертника звать? - в упор посмотрел Межинский.
- Миус, - наконец-то понял Тулаев. - Фамилия - Миус. Кличка - Фугас.
- Ладно, о кличках потом... Что рассказал брат его однокамерника?
- Брат?.. Да-а, брат... Жалкий в общем-то мужик. Плохая жизнь, грубая жена.
- Не он один такой...
- Ну да-а... В общем, из всего, что он рассказал, самое важное такое: вскоре после того, как брата Куфякова посадили в одну камеру с Миусом, к нему пришло письмо. От Семена, соответственно. Он просил позвонить по телефону и передать привет какому-то человеку...
- Телефон? - встрепенулся Межинский.
- Он его уже не помнит, - сразу успокоил нервы начальника Тулаев. Письмо забрал через два дня какой-то парень, пришедший к нему. Причем пришел он не домой. Встречу он назначил у касс пригородных поездов Савеловского вокзала. Там и провел первую проработку. Он пообещал не только заменить его брату вышак на пятнадцать лет лагерей, но и ему самому посулил деньги...
- О-о, уже теплее, - с удовольствием достал из пачки
сигарету Межинский, покатал ее мягкими нежными пальчиками и предположил: - Услуга касалась, конечно, Миуса?
- Так точно, - снова надавил скрытую плахой стола левую
руку Тулаев и, кажется, в голове стало чуть светлее. - Он попросил в письме сообщить, кроме всего прочего, что в их муниципальном районе появился хороший управдом, а им вот-вот должны дать премию...
- А на самом деле?
- Ну, вообще-то управдомов еще при Брежневе отменили.
- Сам помню.
- Вот... А про премию вообще смешно говорить. У брата
Куфякова на заводе зарплату уже полгода не давали. Какая там премия...
- А на что он живет?
- Халтурит. То деталь кому обточит, то гайки на толчке
продаст...
Легкая тошнота сдавила пальчиками желудок Тулаева. Пришлось вздохнуть, чтобы ослабить тиски. В ночном клубе они с
Ларисой пили джин, дома у него - шампанское. Лариса уверяла, что оно настоящее французское, но он бы голову на отсечение дал, что эту газированную бурду гнали какие-нибудь ушлые поляки. От водки нижнетагильского или муромского розлива голова бы болела в три раза меньше, а слова не заскакивали, как тараканы в банке, одно за другое.
- А что ответил ему из Бутырки брат? - все-таки закурил Межинский.
- Да ничего особенного.
- Остор-рожные ребята, - выдохнул с дымом Межинский. - Видать, фильмов про разведчиков насмотрелись.
- После письма с воли об управдоме и премии Миус нарисовал
в камере над своей койкой треугольник, - чуть отклонился вбок Тулаев.
Он не выносил табачного дыма. А сейчас, кажется, не выносил сильнее всего, потому что растекающийся змеиными извивами едкий дым возвращал тошноту вовнутрь него, словно и вправду десятки змей вползали в желудок и выплескивали из своих зубов дурманящий голову яд. Душа просила тишины, успокоения, но ее зов не слышали. Начальники редко умеют слышать души подчиненных.
- Что ты говоришь? - не расслышал Межинский, вспомнивший о каталоге с заколками. Он так и не успел его толком рассмотреть.
- Треугольник Миус нарисовал. На стене. Над своей койкой.
- Равнобедренный? - спросил Межинский все, что помнил из курса средней школы о треугольниках.
- Я не видел, - вспомнил неуступчивого майора Тулаев.
Но треугольник это точно. Во-от... Причем треугольник странный, без вершины...
- Правда?
Удивление отбросило Межинского на спинку кресла. Он никогда не думал, что приговоренный к смертной казни способен на повторение курса геометрии. Да и зачем ему это в его в общем-то безнадежном положении? Может, с ума сошел? Где-то Межинский читал, что у людей порой мутился разум от мысли о скорой гибели.
- А он не того? - покрутил он пальцем у виска.
- Не думаю, - Тулаев вспомнил размазывающие кровь по плексигласу костяшки пальцев Миуса и его ширяющие острыми иглами ярости глазенки и уже самого себя еще раз убедил: - Нет, не думаю. Он в норме. Психопат, конечно, приличный, но в целом, мне кажется, крыша у него не поехала.
- Так, говоришь, вершины нет?
- Семен Куфяков уверял, что нет. Когда он получил первое письмо, ну, где про управдома и премию, то он на левой и правой не сходящихся частях треугольника поставил по точке...
- Мистика какая-то...
- Еще одна точка справа появилась и вовсе без письма. Куфяков однажды проснулся, а она уже есть.
- Ни с того ни с сего?
- Не знаю, в чем причина ее появления. Не знаю, - с радостью увидел Тулаев, что Межинский гасит окурок в пепельнице. - А вот две точки слева Миус прокорябал на стене после того, как Куфяков получил сообщение от брата, что тот вселил в его квартиру двух квартирантов.
- На самом деле, небось, никого и не вселял? - догадался Межинский.
Двумя кивками Тулаев подтвердил его правоту.
- За этим его братом, ну, что на воле, нужно установить
наблюдение, - властно посмотрел на Тулаева Межинский.
"Нужно" адресовалось лишь одному человеку. Других
сотрудников отдела "Т" Тулаев в глаза не видел, и оттого
по-военному сухо ответил:
- Есть установить наблюдение!
- Но это со второй половины дня, - поднял вверх указательный палец Межинский. - А сейчас ты поедешь в прокуратуру Московского гарнизона.
В эти минуты Тулаев готов был ехать только в одном направлении домой. Войти в квартиру, упасть на измятые простыни и спать, спать, спать. До одури, до пустоты в голове спать.
- Запомнил? - проткнул Межинский словом-вопросом забытье.
- Повторите еще раз, если можно...
- Да это ж проще пареной репы! Второй этаж, сороковой кабинет. Спросишь следователя, ведущего дело капитана 1 ранга Свидерского. Он недавно выбросился в пьяном виде из окна рабочего кабинета. Если это не самоубийство, то все гораздо хуже. Свидерский был допущен к очень важным секретам. Это раз. Но, во-вторых, он бизнесовал. В последнее время его дела явно шли плохо, он погряз в долгах и невозвратах кредитов.
- А зачем мне к нему ехать? - удивился Тулаев.
- Не перебивай!
Спиной Межинский оттолкнулся от стула, встал, прошел в угол кабинета, посмотрел на чадящий в автомобильной толпе рыжий "Икарус", и этот ни разу не виденный им Свидерский почему-то представился тоже рыжим. Наверное, зачадил он в бизнесе, заметался, да поздно было. Движок-то заглох. А на другой - ни денег, ни времени, ни сил.
"Икарус" под окном всхлипнул еще более густым и едко-черным, чем до этого, облачком, дернулся и замер. То ли сам остановился, то ли по воле заглохшего двигателя.
Межинский повернулся к зевающему Тулаеву, подождал, пока он опустит руку, закрывающую рот, а значит, избавится и от глухоты - вечной спутницы сильного зевка - и только после этого сказал:
- Человек, звонивший Свидерскому в день его гибели, и налетчик на наших инкассаторов, выдвигавший требования по телефону, - одно и то же лицо.
Зевок застрял в скулах у Тулаева. Он провел ладонью по подбородку, не зная, что сказать, но Межинский опередил его:
- В прокуратуре выяснишь все подробно. Звонок сверху мы уже сделали... Новости о водителе знаешь? - резким вопросом проверил его.
Молчанием Тулаев подчеркнул обиду, снова провел рукой по подбородку, разглаживая, не пуская ко рту новый зевок, и все-таки ответил:
- Я звонил в Генпрокуратуру. Водителя нашли во Владимирской
области. Он сгорел в доме, который купил год назад.
- Ну ладно, - выражая одновременно и удовольствие, что
подчиненный все-таки владеет обстановкой, и неудовольствие
от того, что владеет не хуже его, Межинский вернулся на свое место, достал из пачки еще одну сигарету и, глядя на нее, медленно произнес:
- А вот то, что я сейчас скажу, ты точно не знаешь... У Миуса есть брат...
- Не может быть! - удивился Тулаев. - Я прочел все семь томов дела. Ни в анкетах, ни на суде никакой брат не фигурировал. Миус, проще говоря, сирота. Отца никогда не видел, мать умерла...
Стальная ручка ящика ткнулась Межинскому в коленку. Он перестал раскачивать ногой, посмотрел на ящик, в котором лежал каталог с заколками, и словами капитана-Бухгалтера произнес:
- У Миуса есть брат по матери. Старший брат. Бывший спецназовец-десантник. В свое время здорово травмировался на прыжках, долго болел. Болеет, кажется, и сейчас. С братом демонстративно никаких отношений не поддерживает. Почему, надо разобраться.
- Он живет в Москве?
Ехать к этому клятому брату по матери из прокуратуры казалось уже пыткой. За окнами кабинета уже начинала задыхаться от жары и смога столица, и он мог задохнуться вместе с ней, шлепнуться где-нибудь на асфальт и лежать до потери пульса. Ни одна собака ведь не подойдет. Все будут обходить, принимая его за налакавшегося с утра алкаша.
- Да, он живет в Москве, - ответил после паузы Межинский. - Вот его адрес, - достал он из кармана и протянул записку. - Но в городе его сейчас нет. Где-то в отъезде.
- Зак? - удивился Тулаев, прочтя текст. - Это кличка?
- Это фамилия.
- А разве есть такие фамилии?
Быстрыми пальцами Межинский вбил сигарету обратно в пачку. Это входило в его ритуал отвыкания от курения. Ритуал был неплохой. Но отвыкал Межинский почему-то уже три года и все никак не мог подвинуться дальше ритуала.
- Есть, Саша, и такие фамилии, - ответил он. - Видать, их мамаша западала на мужиков с редкими фамилиями. Или как сейчас модно говорить: тащилась?
Поймав кивок Тулаева, продолжил:
- Им займешься попозже... Впрочем, можешь немного походить
в округе, пощупать его через соседей... Вот такие дела... У тебя все?..
В голове Тулаева цветным пятном всплыл стоп-кадр из видеофильма. Воровка-суперменша, потрошащая карманы зевакам. Как раньше пели для потерпевших на рынке: "Неча те, дуре, глазеть на ероплан!" Говорить о ней или не говорить? Да и какое она отношение имеет к налету на инкассаторов и захвату заложников? Только как труженик чужих карманов, случайно оказавшаяся рядом с местом преступления?
- У меня больше никаких сообщений нет, - встал Тулаев, с трудом поймал протянутую для прощания руку Межинского и с ужасом представил, как долго придется топать по жаре от метро "Беговая" до прокуратуры Московского гарнизона, затерявшейся где-то в закоулках за Хорошевским шоссе.
22
Когда-то давным-давно, еще в годы армейской молодости, Тулаеву пришлось два или три раза побывать в этом кирпичном здании. На его погонах тогда лежало по две невесомых малюсеньких лейтенантских звездочки, а ломило плечи так, будто таскал он пудовые мешки. Ломило от беспросыпных нарядов, раздолбонов начальства, пьяной скуки общаговской комнаты на шесть человек сразу, от любимого личного состава, наконец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64