Что-то еще не тронутое в душе, материнское, отозвалось жалостью. Оно не походило на жалость к себе, которая ощущалась в душе даже после разбойного танца. Оно было еще очень слабеньким, но Лариса подчинилась и ему.
Накинув халат, она установила в комнате гладилку, включила утюг и подняла над собой, сложив штанина к штанине, брюки.
На пол скользнуло что-то белое. Руки сами отнесли брюки в сторону. Белой заплаткой на паласе лежала записка. Лариса подняла ее и прочла написанный ровным почерком Межинского адрес Зака.
25
Тулаев проснулся от звука сработавшей за окном автомобильной сигнализации. В голове все еще стоял туман, но ощущение соломинки исчезло. Пустоту заполнили чем-то плотным и вязким, и Тулаев поневоле потянулся, избавляясь от этой странной вязкости.
Сигнализация все повизгивала ошалевшим поросенком, и он подумал, что если потомкам лет через сто захочется понять дух нашей эпохи, то им нужно будет прослушать пленку с голосистыми трелями самых разных автомобильных сигнализаций, и они все поймут.
- Московское время - четырнадцать ноль-ноль, - еле слышно прошуршало из глубины комнаты радио.
- Лари-иса, - позвал он пустоту.
Повернул голову вправо и сразу разглядел свои выутюженные до неприличной опрятности брюки, рубашку, а поверх них - записку. Еле дотянулся до нее рукой.
"Буду поздно вечером. Еда в холодильнике. Целую. Лариса".
Еда в холодильнике - это уже было слишком. Путь к сердцу мужчины, как известно, лежит через желудок. Его явно уже считали почти мужем, а он до сих пор так и не выяснил для себя, хочется ли ему расставаться с холостяцкой свободой.
Тулаев освежил лицо водой из-под крана, посмотрел в чужое
зеркало на свои все еще уставшие глаза и ему до противного
сильно захотелось на стрельбище. Он уже месяц не держал в
руках ни одного ствола и даже не был до конца уверен, что
сможет вбивать на одной задержке дыхания три пули в одну
точку.
Палец сам набрал номер дежурного по "Вымпелу". Он оказался из новичков, долго не мог понять, кто звонит, а когда сбоку подсказали, то выдал чуть ли не как гостайну сообщение о том, что стрельбы его бывшей группы спланированы на шестнадцать ноль-ноль на полигоне омздона.
- А какие стрельбы? - под гул в голове спросил Тулаев.
- Из "Гюрзы". Пистолетные.
- А почему не в "коротком" тире?
- Не могу знать.
"Коротким" звали тир на новой базе "Вымпела" в Балашихе. По сравнению с тиром на старой базе он выглядел так же, как японский телевизор рядом с нашим комодом-"Рубином" третьего поколения. Деревянные пол и стены, крашенные желтой краской, вентиляция, хорошее освещение. Но он был длиной всего пятьдесят метров и годился только для стрельбы из пугача, как называли в "Вымпеле" пистолет "макарова".
- Передай командиру группы, что я подъеду, - властно потребовал от трубки Тулаев. - Пусть получит оружие и боезапас и на меня.
Положил трубку и тут же пожалел о своей запальчивости. В окне желтым пламенем горел жаркий московский день, а на открытом полигоне омздона, на тридцатом километре Щелковского шоссе, вряд ли зной был слабее. Но менять решения он не привык.
Тулаев посмотрел на часы и понял, что времени на еду в холодильнике уже не осталось...
Он еле успел к выдаче оружия. Оказалось, что стрельбы не совсем обычные. Два невзрачных мужичка из конструкторского бюро привезли новую модификацию девятимиллиметрового пистолета "Гюрза" под новый патрон с секретным сердечником и каждому, выходящему на рубеж стрельбы, выдавали их под расписку.
Тулаев беззлобно огрызнулся на подколы вымпеловцев из его группы, что он слишком подзадержался в непонятной спецкомандировке, выслушал нудный инструктаж конструкторов и с интересом посмотрел, как они крепили на мишени бронежилеты.
- Стольник, что ли? - спросил невысокий капитан, будущий сосед Тулаева по огневому рубежу.
- Не похоже, - не поддержал он его. - Скорее, метров
девяносто.
- Восемьдесят пять, - уточнил услышавший их разговор конструктор.
Он шел от мишеней и у него было такое лицо, словно ему предстояло жениться на нелюбимой девушке.
- Попробуем, - кисло произнес он. - Боюсь, что не пробьет. У бронежилетов - третья степень защиты.
- Стрелкам - к рубежу! - скомандовал старший на стрельбище.
Тулаев плотнее надвинул на глаза камуфляжную кепку с козырьком-навесом, шагнул к проведенной прямо на глинистой земле черте и замедленным движением поднял пистолет. Он оказался тяжелее "макарова" и ТТ, но чуть полегче автоматического пистолета Стечкина. Округлый выступ на его ручке упирался в фалангу большого пальца и явно не соответствовал размеру кисти Тулаева.
Он уже давно не стрелял из такого неподогнанного оружия, но здесь требовалась вовсе не точность. По команде Тулаев почти одновременно с соседом-капитаном нажал на спусковой крючок и с удивлением ощутил, что тяжесть пистолета не сказалась на его отдаче. Он послал еще две пули к синеющему вдали бронежилету, так похожему издалека на рыцарский щит. Точки легли слишком заметным треугольником. У капитана они сбежались плотнее.
- Сачкуешь? - подколол он.
- Балдею, - ответил Тулаев.
- А эта модификация ничего, - похвалил "Гюрзу" капитан. - Отдача чуть меньше, чем у предыдущей модели.
Тулаев ответил многозначительным молчанием. Ему было все равно, сильнее отдача, чем обычно, или нет. Конструкторы поковыляли к своим бронежилетам, а он вдруг ощутил, что кушать хочется гораздо сильнее, чем стрелять. Наверное, потому, что он сам ожидал совсем иного от стрельбища. По пути сюда ему представлялось, что будет "долбежка" на очки, что он заляжет на огневом рубеже и, позабыв обо всем в наркотическом стрельбовом угаре, будет дырявить и дырявить полупоясную мишень, пока от точек не почернеет, став негритянским, ее "лицо". Если б знал, что напорется на тестовые испытания, не стал бы даже тратить время на дорогу до базы омздона.
- Ну что? - еще издалека спросил конструкторов, несущих бронежилеты, капитан-живчик. - Решето?
- Да. Этот класс бронежилета пробивает, - ответил самый недовольный из них. - Попробуем четвертый, с большим числом кевларовых слоев.
- А чего мы по три пульки пускаем? Давайте уж всю обойму,
- разошелся капитан. - Испытывать - так испытывать. И вероятность замера выше.
Хмурые мужики переглянулись и, кажется, стали еще мрачнее. Тулаев посмотрел на лоснящиеся от блеска брюки на одном из них и сразу понял, что конструкторам, небось, по полгода не выдают зарплату и неизвестно еще, оплатили ли эту командировку в Москву, и он уже хотел не согласиться с капитаном и побыстрее отпустить мужиков, но один из них с уральским проглатыванием "е" вдруг пробасил:
- А што? Быват, што и три пули омманут. Помнишь? - спросил он сослуживца.
Тот мрачно кивнул, может, ничего и не вспомнив.
Стрелкам выдали по обойме. В ней оказалось не восемь, как у "макарова", а восемнадцать патронов. Пистолет стало приятнее держать в руках. Даже большой палец, кажется, привык к неудобному выступу и ощущал его "родным".
Новые бронежилеты укрепили на тех же мишенях. Они были почему-то разноцветными. На тулаевском красовался белый чехол и делал его мишень как бы занесенной снегом. Но при такой жаре снег бы расстаял в секунду, а этот все лежал и лежал, слепя глаза.
Под команду на открытие огня Тулаев вспомнил, что так и не позвонил эксперту, обнаружившему сходство голосов. Кем же мог оказаться этот террорист, звонивший еще и Свидерскому? Его подельником по бизнесу? Случайным знакомым? О чем они там говорили в своей последней беседе? Тулаев мысленно прослушал кусочек пленки, звучавшей в кабинете старшего лейтенанта после его возвращения. Ничего особенного. Единственный важный кусочек информации - это вопрос неизвестного: "Ты будешь завтра на службе?" Да, Свидерский на службу пришел. Никто не видел, что он выходил из здания. Не видел, потому что не следил, или просто не видел? Старший лейтенант юстиции упрямо уверял, что никто не видел, а значит, у него и сомнения не было в том, что Свидерский не покидал кабинет.
Слева хлопнул первый выстрел и как крючком вытащил воспоминание о звонившем из Марфинского военного санатория. Почему этот отдыхающий не захотел ничего диктовать на пленку автоответчика? Почему звонил всего раз? Неужели он просто набрал не ту цифру на диске?
Пальцу, видно, надоели эти мудрствования, потому что он резко надавил на курок. Пистолет бросило вверх, а на белое села черная муха. Зима смешалась с летом. Тулаев прицелился, но в эту же точку не попал. Вторая муха села чуть выше. Марфинский санаторий. Это на северном направлении от Москвы. Где-то возле Икши. А какой это район? Не-ет, не Икшинский. Такого района нет. Значит, Мытищинский. Получается два раза
М. Гуляла Марфа на чаепитии в Мытищах. Выбить букву "М"?
Третья муха села чуть выше второй. Еще одну точку - и получится левая ножка буквы "М". На этот раз Тулаев прицелился, с растяжкой выстрелил и, опуская уставшую руку, радостно увидел, что продлил линию. Игра увлекла его. Просящий еды желудок затих, словно и сам решил досмотреть, получится ли у хозяина буква "М".
Пятью выстрелами Тулаев выписал ложбинку и неожиданно вспомнил, что недавно он еще раз сталкивался со словом, начинающимся на эту же букву. "Мафино Селли" - такими двумя словами умоляла о помощи американка. По поводу Селли вопросов уже не было. Это - имя. А вот Мафино?
Под нажатие на курок пистолет выплюнул гильзу, и она, кувыркаясь, нырнула в горячую коричневую пыль. Мафино? Это же почти Марфино! Неожиданная мысль сбила прицел, и точка легла чуть выше, чем должно быть верхнее правое плечо буквы "М".
Неужели американка просто-напросто сделала грамматическую ошибку? Мы сами-то, русские, часто не можем без ошибок написать на русском, а тут все-таки иностранка. Тулаев посмотрел на капитана, который уже закончил стрельбу, освободил рукоятку от пустого магазина и стоял со скучающим видом. На его синем бронежилете точки выплясали немыслимый рисунок, чуть-чуть похожий на английскую R.
- Точно! Эр! - не сдержался Тулаев.
- Что? - спросил разомлевший на солнце капитан.
Тулаев не ответил. Он вскинул пистолет и, утрамбовывая выстрелами правую ножку буквы "М", мысленно восхитился самим собой. Конечно, он мог ошибаться, но очень уж тонкой казалась догадка.
В английском языке буква "R", стоящая после гласной, не произносится. Война - war - "во-о", а не "вор". Автомобиль - car - "ка-а", а не "кар". Вполне возможно, что оброненное одним из террористов название пункта Марфино, она торопливо и написала на бумажке. Да по английской языковой привычке не оживила букву "Р".
А может, Марфино - это и есть Марфинский военный санаторий? Последней, восемнадцатой, пулей Тулаев поставил справа от буквы "М" точку и решил завтра же с утра наведаться в этот санаторий.
26
Межинский с догадкой Тулаева о "Мафино - Марфино" не согласился. Криптографы на его запрос до сих пор не отвечали, и Межинскому почему-то казалось, что ответ будет совсем не тем, с каким нагрянул к нему утром возбужденный Тулаев.
Беседа медленно перерастала в скандал, и, если бы не звонок, они бы точно разругались вдрызг. Межинский хмуро выслушал телефонную трубку, грохнул ею по аппарату и спросил, совсем не тая раздражения:
- Ты в Генпрокуратуре вчера был?
Простое "нет" привело бы начальника в ярость, и Тулаев, вновь ощутив себя командиром взвода, ругаемым всеми подряд, ответил уклончиво:
- Не успел. Я занимался с бумагами в прокуратуре Московского гарнизона.
- Ну вот и хреново, что не был!
Покачивая головой, Межинский в упор смотрел на телефон, который звонил редко, но если уж звонил, то лишь с плохими новостями. Только что телефон голосом начальника Службы безопасности президента отругал его за медлительность в поиске этой клятой американки, заодно сообщив и кое-что новенькое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Накинув халат, она установила в комнате гладилку, включила утюг и подняла над собой, сложив штанина к штанине, брюки.
На пол скользнуло что-то белое. Руки сами отнесли брюки в сторону. Белой заплаткой на паласе лежала записка. Лариса подняла ее и прочла написанный ровным почерком Межинского адрес Зака.
25
Тулаев проснулся от звука сработавшей за окном автомобильной сигнализации. В голове все еще стоял туман, но ощущение соломинки исчезло. Пустоту заполнили чем-то плотным и вязким, и Тулаев поневоле потянулся, избавляясь от этой странной вязкости.
Сигнализация все повизгивала ошалевшим поросенком, и он подумал, что если потомкам лет через сто захочется понять дух нашей эпохи, то им нужно будет прослушать пленку с голосистыми трелями самых разных автомобильных сигнализаций, и они все поймут.
- Московское время - четырнадцать ноль-ноль, - еле слышно прошуршало из глубины комнаты радио.
- Лари-иса, - позвал он пустоту.
Повернул голову вправо и сразу разглядел свои выутюженные до неприличной опрятности брюки, рубашку, а поверх них - записку. Еле дотянулся до нее рукой.
"Буду поздно вечером. Еда в холодильнике. Целую. Лариса".
Еда в холодильнике - это уже было слишком. Путь к сердцу мужчины, как известно, лежит через желудок. Его явно уже считали почти мужем, а он до сих пор так и не выяснил для себя, хочется ли ему расставаться с холостяцкой свободой.
Тулаев освежил лицо водой из-под крана, посмотрел в чужое
зеркало на свои все еще уставшие глаза и ему до противного
сильно захотелось на стрельбище. Он уже месяц не держал в
руках ни одного ствола и даже не был до конца уверен, что
сможет вбивать на одной задержке дыхания три пули в одну
точку.
Палец сам набрал номер дежурного по "Вымпелу". Он оказался из новичков, долго не мог понять, кто звонит, а когда сбоку подсказали, то выдал чуть ли не как гостайну сообщение о том, что стрельбы его бывшей группы спланированы на шестнадцать ноль-ноль на полигоне омздона.
- А какие стрельбы? - под гул в голове спросил Тулаев.
- Из "Гюрзы". Пистолетные.
- А почему не в "коротком" тире?
- Не могу знать.
"Коротким" звали тир на новой базе "Вымпела" в Балашихе. По сравнению с тиром на старой базе он выглядел так же, как японский телевизор рядом с нашим комодом-"Рубином" третьего поколения. Деревянные пол и стены, крашенные желтой краской, вентиляция, хорошее освещение. Но он был длиной всего пятьдесят метров и годился только для стрельбы из пугача, как называли в "Вымпеле" пистолет "макарова".
- Передай командиру группы, что я подъеду, - властно потребовал от трубки Тулаев. - Пусть получит оружие и боезапас и на меня.
Положил трубку и тут же пожалел о своей запальчивости. В окне желтым пламенем горел жаркий московский день, а на открытом полигоне омздона, на тридцатом километре Щелковского шоссе, вряд ли зной был слабее. Но менять решения он не привык.
Тулаев посмотрел на часы и понял, что времени на еду в холодильнике уже не осталось...
Он еле успел к выдаче оружия. Оказалось, что стрельбы не совсем обычные. Два невзрачных мужичка из конструкторского бюро привезли новую модификацию девятимиллиметрового пистолета "Гюрза" под новый патрон с секретным сердечником и каждому, выходящему на рубеж стрельбы, выдавали их под расписку.
Тулаев беззлобно огрызнулся на подколы вымпеловцев из его группы, что он слишком подзадержался в непонятной спецкомандировке, выслушал нудный инструктаж конструкторов и с интересом посмотрел, как они крепили на мишени бронежилеты.
- Стольник, что ли? - спросил невысокий капитан, будущий сосед Тулаева по огневому рубежу.
- Не похоже, - не поддержал он его. - Скорее, метров
девяносто.
- Восемьдесят пять, - уточнил услышавший их разговор конструктор.
Он шел от мишеней и у него было такое лицо, словно ему предстояло жениться на нелюбимой девушке.
- Попробуем, - кисло произнес он. - Боюсь, что не пробьет. У бронежилетов - третья степень защиты.
- Стрелкам - к рубежу! - скомандовал старший на стрельбище.
Тулаев плотнее надвинул на глаза камуфляжную кепку с козырьком-навесом, шагнул к проведенной прямо на глинистой земле черте и замедленным движением поднял пистолет. Он оказался тяжелее "макарова" и ТТ, но чуть полегче автоматического пистолета Стечкина. Округлый выступ на его ручке упирался в фалангу большого пальца и явно не соответствовал размеру кисти Тулаева.
Он уже давно не стрелял из такого неподогнанного оружия, но здесь требовалась вовсе не точность. По команде Тулаев почти одновременно с соседом-капитаном нажал на спусковой крючок и с удивлением ощутил, что тяжесть пистолета не сказалась на его отдаче. Он послал еще две пули к синеющему вдали бронежилету, так похожему издалека на рыцарский щит. Точки легли слишком заметным треугольником. У капитана они сбежались плотнее.
- Сачкуешь? - подколол он.
- Балдею, - ответил Тулаев.
- А эта модификация ничего, - похвалил "Гюрзу" капитан. - Отдача чуть меньше, чем у предыдущей модели.
Тулаев ответил многозначительным молчанием. Ему было все равно, сильнее отдача, чем обычно, или нет. Конструкторы поковыляли к своим бронежилетам, а он вдруг ощутил, что кушать хочется гораздо сильнее, чем стрелять. Наверное, потому, что он сам ожидал совсем иного от стрельбища. По пути сюда ему представлялось, что будет "долбежка" на очки, что он заляжет на огневом рубеже и, позабыв обо всем в наркотическом стрельбовом угаре, будет дырявить и дырявить полупоясную мишень, пока от точек не почернеет, став негритянским, ее "лицо". Если б знал, что напорется на тестовые испытания, не стал бы даже тратить время на дорогу до базы омздона.
- Ну что? - еще издалека спросил конструкторов, несущих бронежилеты, капитан-живчик. - Решето?
- Да. Этот класс бронежилета пробивает, - ответил самый недовольный из них. - Попробуем четвертый, с большим числом кевларовых слоев.
- А чего мы по три пульки пускаем? Давайте уж всю обойму,
- разошелся капитан. - Испытывать - так испытывать. И вероятность замера выше.
Хмурые мужики переглянулись и, кажется, стали еще мрачнее. Тулаев посмотрел на лоснящиеся от блеска брюки на одном из них и сразу понял, что конструкторам, небось, по полгода не выдают зарплату и неизвестно еще, оплатили ли эту командировку в Москву, и он уже хотел не согласиться с капитаном и побыстрее отпустить мужиков, но один из них с уральским проглатыванием "е" вдруг пробасил:
- А што? Быват, што и три пули омманут. Помнишь? - спросил он сослуживца.
Тот мрачно кивнул, может, ничего и не вспомнив.
Стрелкам выдали по обойме. В ней оказалось не восемь, как у "макарова", а восемнадцать патронов. Пистолет стало приятнее держать в руках. Даже большой палец, кажется, привык к неудобному выступу и ощущал его "родным".
Новые бронежилеты укрепили на тех же мишенях. Они были почему-то разноцветными. На тулаевском красовался белый чехол и делал его мишень как бы занесенной снегом. Но при такой жаре снег бы расстаял в секунду, а этот все лежал и лежал, слепя глаза.
Под команду на открытие огня Тулаев вспомнил, что так и не позвонил эксперту, обнаружившему сходство голосов. Кем же мог оказаться этот террорист, звонивший еще и Свидерскому? Его подельником по бизнесу? Случайным знакомым? О чем они там говорили в своей последней беседе? Тулаев мысленно прослушал кусочек пленки, звучавшей в кабинете старшего лейтенанта после его возвращения. Ничего особенного. Единственный важный кусочек информации - это вопрос неизвестного: "Ты будешь завтра на службе?" Да, Свидерский на службу пришел. Никто не видел, что он выходил из здания. Не видел, потому что не следил, или просто не видел? Старший лейтенант юстиции упрямо уверял, что никто не видел, а значит, у него и сомнения не было в том, что Свидерский не покидал кабинет.
Слева хлопнул первый выстрел и как крючком вытащил воспоминание о звонившем из Марфинского военного санатория. Почему этот отдыхающий не захотел ничего диктовать на пленку автоответчика? Почему звонил всего раз? Неужели он просто набрал не ту цифру на диске?
Пальцу, видно, надоели эти мудрствования, потому что он резко надавил на курок. Пистолет бросило вверх, а на белое села черная муха. Зима смешалась с летом. Тулаев прицелился, но в эту же точку не попал. Вторая муха села чуть выше. Марфинский санаторий. Это на северном направлении от Москвы. Где-то возле Икши. А какой это район? Не-ет, не Икшинский. Такого района нет. Значит, Мытищинский. Получается два раза
М. Гуляла Марфа на чаепитии в Мытищах. Выбить букву "М"?
Третья муха села чуть выше второй. Еще одну точку - и получится левая ножка буквы "М". На этот раз Тулаев прицелился, с растяжкой выстрелил и, опуская уставшую руку, радостно увидел, что продлил линию. Игра увлекла его. Просящий еды желудок затих, словно и сам решил досмотреть, получится ли у хозяина буква "М".
Пятью выстрелами Тулаев выписал ложбинку и неожиданно вспомнил, что недавно он еще раз сталкивался со словом, начинающимся на эту же букву. "Мафино Селли" - такими двумя словами умоляла о помощи американка. По поводу Селли вопросов уже не было. Это - имя. А вот Мафино?
Под нажатие на курок пистолет выплюнул гильзу, и она, кувыркаясь, нырнула в горячую коричневую пыль. Мафино? Это же почти Марфино! Неожиданная мысль сбила прицел, и точка легла чуть выше, чем должно быть верхнее правое плечо буквы "М".
Неужели американка просто-напросто сделала грамматическую ошибку? Мы сами-то, русские, часто не можем без ошибок написать на русском, а тут все-таки иностранка. Тулаев посмотрел на капитана, который уже закончил стрельбу, освободил рукоятку от пустого магазина и стоял со скучающим видом. На его синем бронежилете точки выплясали немыслимый рисунок, чуть-чуть похожий на английскую R.
- Точно! Эр! - не сдержался Тулаев.
- Что? - спросил разомлевший на солнце капитан.
Тулаев не ответил. Он вскинул пистолет и, утрамбовывая выстрелами правую ножку буквы "М", мысленно восхитился самим собой. Конечно, он мог ошибаться, но очень уж тонкой казалась догадка.
В английском языке буква "R", стоящая после гласной, не произносится. Война - war - "во-о", а не "вор". Автомобиль - car - "ка-а", а не "кар". Вполне возможно, что оброненное одним из террористов название пункта Марфино, она торопливо и написала на бумажке. Да по английской языковой привычке не оживила букву "Р".
А может, Марфино - это и есть Марфинский военный санаторий? Последней, восемнадцатой, пулей Тулаев поставил справа от буквы "М" точку и решил завтра же с утра наведаться в этот санаторий.
26
Межинский с догадкой Тулаева о "Мафино - Марфино" не согласился. Криптографы на его запрос до сих пор не отвечали, и Межинскому почему-то казалось, что ответ будет совсем не тем, с каким нагрянул к нему утром возбужденный Тулаев.
Беседа медленно перерастала в скандал, и, если бы не звонок, они бы точно разругались вдрызг. Межинский хмуро выслушал телефонную трубку, грохнул ею по аппарату и спросил, совсем не тая раздражения:
- Ты в Генпрокуратуре вчера был?
Простое "нет" привело бы начальника в ярость, и Тулаев, вновь ощутив себя командиром взвода, ругаемым всеми подряд, ответил уклончиво:
- Не успел. Я занимался с бумагами в прокуратуре Московского гарнизона.
- Ну вот и хреново, что не был!
Покачивая головой, Межинский в упор смотрел на телефон, который звонил редко, но если уж звонил, то лишь с плохими новостями. Только что телефон голосом начальника Службы безопасности президента отругал его за медлительность в поиске этой клятой американки, заодно сообщив и кое-что новенькое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64