Их уже не было во дворе, и все сильнее начинало казаться, что их не было вообще, а он просто заснул и увидел во сне странную парочку в рванье.
- Какая коробка? - сдвинул складку на переносице майор.
- Ну, не коробка, а это... пакет от молока.
- И все?
- Все.
Рука майора вырвала из-под полы черную рацию. В темноте избушки для детишек, наверное, пакет из-под молока тоже выглядел бы черным. Лейтенантик не успел подумать об этом, а майор уже выстрелил фразу:
- Первый, я - второй. Как меня слышишь?
- А-а, второй, я - первый, - прокашлялся в рацию пост наружки на шоссе. - Что у вас?
- Два подозрительных бомжа. Вышли через арку.
- От нас объект не виден.
- Ясно... Отправляю на преследование.
Майор опустил рацию, подержал ее, взвешивая свои мысли, и протянул черный брикет лейтенанту:
- На, тебе важнее. Проследи за ними.
- Один?
- Пост нельзя оголять. К тому же ты их один видел. Пойдешь вправо. Эти кадры явно с Киевского вокзала.
- Есть...
Он опять увидел их через пару минут. Бомжам, наверное, чудилось, что они шли торопливо, почти бежали, но вряд ли можно было бы назвать бегом старческое лыжное ширканье по асфальту, с помощью которого плыл сквозь ночь бомж в болоньевом плаще.
На пляжном шлепанце левой ноги наконец-то лопнула перемычка, и он остановился. Коричневое пальто сразу не заметило это и, обернувшись уже с расстояния в десять-двенадцать метров, громко прохрипело:
- Ты это... тово... чего это?..
- По-ожди, - ответил сидящий на корточках над аварийным шлепанцем бомж. - Чичас веревку подвяжу... Разорвалась...
- Ты это... пошустрее... Он это... еще уйдет... такие бабки... как бы, ну... не... неделю пить без этого... без просыху бу-ем...
- Ща... ща... Никуда он не уйдет... Ему, небось, эта чепуха важнее, чем нам...
Лейтенантик, слушавший их разговор за кустами затаив дыхание, вдруг ощутил, что внутри у него есть сердце. Оно замолотило с частотой дизеля у компрессора и заставило его поднести рацию к губам.
- Первый, я - второй, - с интонациями майора объявил он.
- А-а, я - первый. На связи.
- Бомжи - связники. Ориентировочное место контакта с объектом Киевский вокзал. Передайте сведения мобильной группе.
- Опиши внешний вид.
Бомж в плаще встал с корточек, притопнул левой ногой, пошевелил грязными пальцами. Испытание нового изделия закончилось. Следов брака не осталось. Бомж громко высморкался вбок, покряхтел и заширкал уже быстрее.
Закончив сбивчивое описание, лейтенантик прервал связь и на цыпочках побежал вдоль кустов за бродягами. Когда забор из кустов закончился, ему пришлось проявить просто змеиную изворотливость. Турецкий свитер превратился в грязную тряпку, но бомжей до площади Киевского вокзала он все-таки довел.
У лестницы на пригородные электрички томились оранжевые жуки таксомоторов, машины стояли и у окон гостиницы и вдоль торговых палаток. Какая из них занята мобильной группой, лейтенантик не знал. Рация в руке упрямо молчала, и он принимал это молчание за добрый знак.
Бомжи подошли к строю бабок-стахановок, несущих посреди душной ночи свою нелегкую торговую вахту у входа в вокзал, и стали прицениваться к бутылке водки. Эта же бутылка привлекла внимание рослого парня с огромной спортивной сумкой на плече.
Издалека лейтенантик не слышал слов, но успел заметить, что бомж в коричневом пальто как бы небрежно уронил пакет от молока в сумку парню. Тот протянул бабульке-торговке купюру, она посмотрела ее на просвет. С таким вниманием изучают или "стольник" или "полтинник". Закончив исследование, бабулька протянула бомжу в плаще бутылку, а сдачу выдала его напарнику.
К моменту столь сложного рассчета парень уже
спустился по лестнице к белым "жигулям", швырнул на заднее сиденье сумку и сел за руль.
Соты рации прохрустели, словно изнутри выбирался заползший туда по глупости жучок.
- Второй, я - пятый. Как слышно.
- Второй на связи, - ответил лейтенантик.
- Объект на контроле. Белая "шестерка". Отслеживай связников.
- Есть, - подчинился лейтенантик.
Если слежение с автомобиля вел "пятый", то где-то еще должен был находиться "четвертый". И страх, что парень с сумкой уйдет, сменился робким ожиданием удачи.
На случай, если "пятый" его все-таки потеряет, лейтенантик решил припомнить внешние данные парня. Одежду и сумку он мысленно сфотографировал. А вот внешние данные давались с трудом. Кроме высокого роста и ширкающей, как у бомжа в плаще, походке, ничего, кажется, больше не отложилось в памяти. "Нет, еще нос! - мысленно поправил себя лейтенант. Вбитый такой. Как у собаки породы боксер".
8
В шесть утра Межинский ощущал себя так, будто не спал уже неделю. Его подняли с постели среди ночи, но, если честно, он и уснуть-то не успел. В голове мутными, полубредовыми образами возникали то худющий, похожий на монаха-иезуита, Зак, то мясистое лицо Цыпленка, то Тулаев, который почему-то виделся старше и хуже, чем он был до этого. А потом память подбросила "шпильку": четко-четко перед глазами возник прилавок ювелирного магазина, на котором они с женой выбирали кольцо - подарок дочери к совершеннолетию. И в левом углу прилавка, под стеклом, Межинский увидел золотую заколку на галстук. Каплями крови на ней алели рубины. Побрякушка стоила две его месячные зарплаты, и Межинский впервые пожалел, что коллекционирует заколки. У него их уже поднабралось почти две сотни, но всю свою коллекцию он отдал бы в обмен за увиденное сокровище.
Расстройство, поднимающееся в дуще как на дрожжах, выдавило легкую дрему из глаз, приподняло веки, и в этот момент зазвонил телефон. Через полчаса Межинский был уже на Лубянке и беседовал с щупленьким, испуганным лейтенантиком, постоянно оправляющим на груди исполосованный грязью свитер.
Лейтенантик сбивчиво описал внешность парня с сумкой, а потом рассказал о допросе бомжей. Он застал их за распитием бутылки. Бродяга в пальто уже мог только мычать, но, как пояснил лейтенант, он и до этого не выказывал богатых познаний русского языка. Бомж в плаще сразу испугался прилипчивого "милиционера", и выложил все, что знал, хотя знал он немного. Их двоих нашел на вокзале парень с сумкой. Он попросил принести из мусорного бака во дворе дома на Кутузовке пакет из-под молока, перевязанный шпагатом. От суммы вознаграждения у бомжей закружилась голова. Они выполнили просьбу со рвением солдат первого года службы. Единственное, что заметил на спрятанной в пакет записке бомж, когда ее по пути доставал напарник, это буквы и цифры, похожие на номер машины. Скорее всего, старушка исправно сообщила Заку о "BMW" Четверика.
Лейтенантику пришлось наговорить кучу лестных слов, и он ушел с видом человека, которого за минуту узнала вся страна. Доклад от мобильной группы оказался скупее и хуже. Парень от вокзала доехал до своего дома, поднялся в квартиру и завалился спать. Оперативники, кажется, засекли, что он вел разговор по сотовому прямо из машины, но они не были в этом уверены до конца, и оттого, что не были, их неверие сразу передалось и Межинскому. Он приказал взять на прослушивание домашний телефон парня, но перед этим мысленно все-таки отматерил японцев, придумавших цифровой способ передачи информации и давших таким образом в руки бандитов столь мощное оружие как сотовый телефон.
А потом зазвонил аппарат спутниковой связи. Межинский взглядом выгнал из кабинета капитана Четверика, который вместе с ним выслушивал и лейтенантика, и мобильщиков, и, когда за ним закрылась могучая дубовая дверь, снял трубку.
- Алло!.. Виктор Иванович? - нервным голосом спросил Тулаев.
- Здравствуй. Я тебя слушаю.
Этого разговора по плану связи не должно было быть. А Межинский очень не любил все, что делается не по плану. Он всегда считал, что именно отход от планов разрушил все в нашей стране. Хотя, возможно, и эти планы были отходом от какого-то большого, самого важного плана.
- Возникли непредвиденные обстоятельства, Виктор Иванович, - торопливо сообщил Тулаев.
- Что-нибудь стряслось?
- Единица, на которой служит "Дэ", через три часа сорок семь минут уходит на ракетную стрельбу.
- Неужели моряки такие точные?
- Я не знаю, Виктор Иванович, точные они или нет. Я называю
время по плану боевой подготовки.
Опять возникло священное слово. Вряд ли порядок, а точнее, беспорядок на флоте мог существенно отличаться от беспорядка в стране, но от прибавленных к трем часам таинственных сорока семи минут веяло чем-то гранитным, непоколебимым. Как от стен могучих сталинских зданий в Москве.
- "Дэ", говоришь? - переспросил Межинский.
- Так точно! "Дэ"!
- Но у тебя же были подозрения к "Ка"?
- До сих пор вероятность "Ка" намного выше, чем у "Дэ"...
Но я же обязан проинформировать вас о факте.
Даже по спутниковой связи Тулаев называл Комарова и Дрожжина по первым буквам фамилий. Межинский подумал, что он сейчас еще и ядерные ракеты окрестит желтыми початками, но Тулаев сказал как-то странно:
- У них, оказывается, урожай постоянно находится на борту.
- Что-что?
- Ну, я о желтых початках...
- Что-то я тебя не понимаю.
Тулаев вымученно вздохнул и с еле скрываемым раздражением ответил:
- Как только ракетная подводная лодка вступает в строй, в
ее контейнеры загружаются ракеты с ядерными боеголовками, и потом пять - пять с половиной лет, вплоть до межпоходового ремонта, они постоянно находятся на борту. Меняются только экипажи. Их два. Получается, что лодка все время на плаву, все время в деле... Могут, правда, возникать какие-то поломки с матчастью у ракетчиков. Тогда освобождают шахты от двух или трех "единиц".
- А у этой... ну, где "Дэ", сколько на борту початков?
- Тринадцать... Две пусковые установки на ремонте, а в одну шахту загрузили так называемую практическую ракету.
- Без ядерной боеголовки? - наконец-то понял Межинский.
- Здесь называют "без боевых блоков". Именно ею и будет вестись стрельба по квадрату на Камчатском полигоне. Оповещение мореплавателям уже дано.
- Значит, во время пуска на борту будут и ядерные ракеты?
- Боевые, - поправил Тулаев. - Тринадцать штук.
- Веселенькое число!.. А что этот "Дэ"? Прощупал его?
- Серый малый. Но отрицательно никем не характеризуется.
Даже наоборот. Говорят, умело развивает контрактную службу.
- А "Ка"?.. Ты что-то мне тогда не договорил о "Ка"...
- Я прочел в его училищной аттестации фразу о том, что он задерживался воинским патрулем ночью на территории города.
Там не написано число, но у меня ощущение, что его задержали той же ночью, что и Миуса. Знаете, Виктор Иванович, самоволка на первом курсе это чрезвычайно редкая штука. А тут такое совпадение...
- Да, это уже серьезно, - ответил Межинский и вспомнил,
что из базы на двадцать километров западнее Тюленьей губы тоже пришел доклад от оперативника отдела "Т", что у его подозреваемого, тоже бывшего однокашника Миуса а теперь - замначальника штаба бригады многоцелевых атомоходов - в аттестации за первый курс написано о самоволке.
Круг сужался, но никак не мог захлестнуть петлю на нужной глотке. А может, ее и не было в тех краях?
- Виктор Иванович, вы телефоны, по которым звонил в Москву "Ка", проверили?
- Да. Один - ерунда. Это знакомая его жены. Второй - на подозрении. Квартиру кто-то снимает, но его уже дней пять на ней не видели. А что с его поездками?
- В Мурманск?
- Да.
- Выясняем. Сегодня мне должны сообщить кое-что.
- А лодка этого... "Ка" в море не выходит?
- В ближайшие три дня - нет.
- Я сейчас доложу президенту, - решился наконец-то Межинский. Никакого выхода в море не будет.
Распахнувшаяся дверь кабинета оборвала его. На пороге стоял высокий парень с испуганно-красным лицом. Люди такого роста редко так пугаются.
- Вы ко мне? - прикрыв трубку ладонью, нервно спросил Межинский.
- Так точно, товарищ генерал! - как-то яростно, раздраженно бросил от двери здоровяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
- Какая коробка? - сдвинул складку на переносице майор.
- Ну, не коробка, а это... пакет от молока.
- И все?
- Все.
Рука майора вырвала из-под полы черную рацию. В темноте избушки для детишек, наверное, пакет из-под молока тоже выглядел бы черным. Лейтенантик не успел подумать об этом, а майор уже выстрелил фразу:
- Первый, я - второй. Как меня слышишь?
- А-а, второй, я - первый, - прокашлялся в рацию пост наружки на шоссе. - Что у вас?
- Два подозрительных бомжа. Вышли через арку.
- От нас объект не виден.
- Ясно... Отправляю на преследование.
Майор опустил рацию, подержал ее, взвешивая свои мысли, и протянул черный брикет лейтенанту:
- На, тебе важнее. Проследи за ними.
- Один?
- Пост нельзя оголять. К тому же ты их один видел. Пойдешь вправо. Эти кадры явно с Киевского вокзала.
- Есть...
Он опять увидел их через пару минут. Бомжам, наверное, чудилось, что они шли торопливо, почти бежали, но вряд ли можно было бы назвать бегом старческое лыжное ширканье по асфальту, с помощью которого плыл сквозь ночь бомж в болоньевом плаще.
На пляжном шлепанце левой ноги наконец-то лопнула перемычка, и он остановился. Коричневое пальто сразу не заметило это и, обернувшись уже с расстояния в десять-двенадцать метров, громко прохрипело:
- Ты это... тово... чего это?..
- По-ожди, - ответил сидящий на корточках над аварийным шлепанцем бомж. - Чичас веревку подвяжу... Разорвалась...
- Ты это... пошустрее... Он это... еще уйдет... такие бабки... как бы, ну... не... неделю пить без этого... без просыху бу-ем...
- Ща... ща... Никуда он не уйдет... Ему, небось, эта чепуха важнее, чем нам...
Лейтенантик, слушавший их разговор за кустами затаив дыхание, вдруг ощутил, что внутри у него есть сердце. Оно замолотило с частотой дизеля у компрессора и заставило его поднести рацию к губам.
- Первый, я - второй, - с интонациями майора объявил он.
- А-а, я - первый. На связи.
- Бомжи - связники. Ориентировочное место контакта с объектом Киевский вокзал. Передайте сведения мобильной группе.
- Опиши внешний вид.
Бомж в плаще встал с корточек, притопнул левой ногой, пошевелил грязными пальцами. Испытание нового изделия закончилось. Следов брака не осталось. Бомж громко высморкался вбок, покряхтел и заширкал уже быстрее.
Закончив сбивчивое описание, лейтенантик прервал связь и на цыпочках побежал вдоль кустов за бродягами. Когда забор из кустов закончился, ему пришлось проявить просто змеиную изворотливость. Турецкий свитер превратился в грязную тряпку, но бомжей до площади Киевского вокзала он все-таки довел.
У лестницы на пригородные электрички томились оранжевые жуки таксомоторов, машины стояли и у окон гостиницы и вдоль торговых палаток. Какая из них занята мобильной группой, лейтенантик не знал. Рация в руке упрямо молчала, и он принимал это молчание за добрый знак.
Бомжи подошли к строю бабок-стахановок, несущих посреди душной ночи свою нелегкую торговую вахту у входа в вокзал, и стали прицениваться к бутылке водки. Эта же бутылка привлекла внимание рослого парня с огромной спортивной сумкой на плече.
Издалека лейтенантик не слышал слов, но успел заметить, что бомж в коричневом пальто как бы небрежно уронил пакет от молока в сумку парню. Тот протянул бабульке-торговке купюру, она посмотрела ее на просвет. С таким вниманием изучают или "стольник" или "полтинник". Закончив исследование, бабулька протянула бомжу в плаще бутылку, а сдачу выдала его напарнику.
К моменту столь сложного рассчета парень уже
спустился по лестнице к белым "жигулям", швырнул на заднее сиденье сумку и сел за руль.
Соты рации прохрустели, словно изнутри выбирался заползший туда по глупости жучок.
- Второй, я - пятый. Как слышно.
- Второй на связи, - ответил лейтенантик.
- Объект на контроле. Белая "шестерка". Отслеживай связников.
- Есть, - подчинился лейтенантик.
Если слежение с автомобиля вел "пятый", то где-то еще должен был находиться "четвертый". И страх, что парень с сумкой уйдет, сменился робким ожиданием удачи.
На случай, если "пятый" его все-таки потеряет, лейтенантик решил припомнить внешние данные парня. Одежду и сумку он мысленно сфотографировал. А вот внешние данные давались с трудом. Кроме высокого роста и ширкающей, как у бомжа в плаще, походке, ничего, кажется, больше не отложилось в памяти. "Нет, еще нос! - мысленно поправил себя лейтенант. Вбитый такой. Как у собаки породы боксер".
8
В шесть утра Межинский ощущал себя так, будто не спал уже неделю. Его подняли с постели среди ночи, но, если честно, он и уснуть-то не успел. В голове мутными, полубредовыми образами возникали то худющий, похожий на монаха-иезуита, Зак, то мясистое лицо Цыпленка, то Тулаев, который почему-то виделся старше и хуже, чем он был до этого. А потом память подбросила "шпильку": четко-четко перед глазами возник прилавок ювелирного магазина, на котором они с женой выбирали кольцо - подарок дочери к совершеннолетию. И в левом углу прилавка, под стеклом, Межинский увидел золотую заколку на галстук. Каплями крови на ней алели рубины. Побрякушка стоила две его месячные зарплаты, и Межинский впервые пожалел, что коллекционирует заколки. У него их уже поднабралось почти две сотни, но всю свою коллекцию он отдал бы в обмен за увиденное сокровище.
Расстройство, поднимающееся в дуще как на дрожжах, выдавило легкую дрему из глаз, приподняло веки, и в этот момент зазвонил телефон. Через полчаса Межинский был уже на Лубянке и беседовал с щупленьким, испуганным лейтенантиком, постоянно оправляющим на груди исполосованный грязью свитер.
Лейтенантик сбивчиво описал внешность парня с сумкой, а потом рассказал о допросе бомжей. Он застал их за распитием бутылки. Бродяга в пальто уже мог только мычать, но, как пояснил лейтенант, он и до этого не выказывал богатых познаний русского языка. Бомж в плаще сразу испугался прилипчивого "милиционера", и выложил все, что знал, хотя знал он немного. Их двоих нашел на вокзале парень с сумкой. Он попросил принести из мусорного бака во дворе дома на Кутузовке пакет из-под молока, перевязанный шпагатом. От суммы вознаграждения у бомжей закружилась голова. Они выполнили просьбу со рвением солдат первого года службы. Единственное, что заметил на спрятанной в пакет записке бомж, когда ее по пути доставал напарник, это буквы и цифры, похожие на номер машины. Скорее всего, старушка исправно сообщила Заку о "BMW" Четверика.
Лейтенантику пришлось наговорить кучу лестных слов, и он ушел с видом человека, которого за минуту узнала вся страна. Доклад от мобильной группы оказался скупее и хуже. Парень от вокзала доехал до своего дома, поднялся в квартиру и завалился спать. Оперативники, кажется, засекли, что он вел разговор по сотовому прямо из машины, но они не были в этом уверены до конца, и оттого, что не были, их неверие сразу передалось и Межинскому. Он приказал взять на прослушивание домашний телефон парня, но перед этим мысленно все-таки отматерил японцев, придумавших цифровой способ передачи информации и давших таким образом в руки бандитов столь мощное оружие как сотовый телефон.
А потом зазвонил аппарат спутниковой связи. Межинский взглядом выгнал из кабинета капитана Четверика, который вместе с ним выслушивал и лейтенантика, и мобильщиков, и, когда за ним закрылась могучая дубовая дверь, снял трубку.
- Алло!.. Виктор Иванович? - нервным голосом спросил Тулаев.
- Здравствуй. Я тебя слушаю.
Этого разговора по плану связи не должно было быть. А Межинский очень не любил все, что делается не по плану. Он всегда считал, что именно отход от планов разрушил все в нашей стране. Хотя, возможно, и эти планы были отходом от какого-то большого, самого важного плана.
- Возникли непредвиденные обстоятельства, Виктор Иванович, - торопливо сообщил Тулаев.
- Что-нибудь стряслось?
- Единица, на которой служит "Дэ", через три часа сорок семь минут уходит на ракетную стрельбу.
- Неужели моряки такие точные?
- Я не знаю, Виктор Иванович, точные они или нет. Я называю
время по плану боевой подготовки.
Опять возникло священное слово. Вряд ли порядок, а точнее, беспорядок на флоте мог существенно отличаться от беспорядка в стране, но от прибавленных к трем часам таинственных сорока семи минут веяло чем-то гранитным, непоколебимым. Как от стен могучих сталинских зданий в Москве.
- "Дэ", говоришь? - переспросил Межинский.
- Так точно! "Дэ"!
- Но у тебя же были подозрения к "Ка"?
- До сих пор вероятность "Ка" намного выше, чем у "Дэ"...
Но я же обязан проинформировать вас о факте.
Даже по спутниковой связи Тулаев называл Комарова и Дрожжина по первым буквам фамилий. Межинский подумал, что он сейчас еще и ядерные ракеты окрестит желтыми початками, но Тулаев сказал как-то странно:
- У них, оказывается, урожай постоянно находится на борту.
- Что-что?
- Ну, я о желтых початках...
- Что-то я тебя не понимаю.
Тулаев вымученно вздохнул и с еле скрываемым раздражением ответил:
- Как только ракетная подводная лодка вступает в строй, в
ее контейнеры загружаются ракеты с ядерными боеголовками, и потом пять - пять с половиной лет, вплоть до межпоходового ремонта, они постоянно находятся на борту. Меняются только экипажи. Их два. Получается, что лодка все время на плаву, все время в деле... Могут, правда, возникать какие-то поломки с матчастью у ракетчиков. Тогда освобождают шахты от двух или трех "единиц".
- А у этой... ну, где "Дэ", сколько на борту початков?
- Тринадцать... Две пусковые установки на ремонте, а в одну шахту загрузили так называемую практическую ракету.
- Без ядерной боеголовки? - наконец-то понял Межинский.
- Здесь называют "без боевых блоков". Именно ею и будет вестись стрельба по квадрату на Камчатском полигоне. Оповещение мореплавателям уже дано.
- Значит, во время пуска на борту будут и ядерные ракеты?
- Боевые, - поправил Тулаев. - Тринадцать штук.
- Веселенькое число!.. А что этот "Дэ"? Прощупал его?
- Серый малый. Но отрицательно никем не характеризуется.
Даже наоборот. Говорят, умело развивает контрактную службу.
- А "Ка"?.. Ты что-то мне тогда не договорил о "Ка"...
- Я прочел в его училищной аттестации фразу о том, что он задерживался воинским патрулем ночью на территории города.
Там не написано число, но у меня ощущение, что его задержали той же ночью, что и Миуса. Знаете, Виктор Иванович, самоволка на первом курсе это чрезвычайно редкая штука. А тут такое совпадение...
- Да, это уже серьезно, - ответил Межинский и вспомнил,
что из базы на двадцать километров западнее Тюленьей губы тоже пришел доклад от оперативника отдела "Т", что у его подозреваемого, тоже бывшего однокашника Миуса а теперь - замначальника штаба бригады многоцелевых атомоходов - в аттестации за первый курс написано о самоволке.
Круг сужался, но никак не мог захлестнуть петлю на нужной глотке. А может, ее и не было в тех краях?
- Виктор Иванович, вы телефоны, по которым звонил в Москву "Ка", проверили?
- Да. Один - ерунда. Это знакомая его жены. Второй - на подозрении. Квартиру кто-то снимает, но его уже дней пять на ней не видели. А что с его поездками?
- В Мурманск?
- Да.
- Выясняем. Сегодня мне должны сообщить кое-что.
- А лодка этого... "Ка" в море не выходит?
- В ближайшие три дня - нет.
- Я сейчас доложу президенту, - решился наконец-то Межинский. Никакого выхода в море не будет.
Распахнувшаяся дверь кабинета оборвала его. На пороге стоял высокий парень с испуганно-красным лицом. Люди такого роста редко так пугаются.
- Вы ко мне? - прикрыв трубку ладонью, нервно спросил Межинский.
- Так точно, товарищ генерал! - как-то яростно, раздраженно бросил от двери здоровяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64