Блеснул цветной глянец. Блеснул острием ножа.
- Снимок сделан сегодня утром. В камере Миуса.
- Их выводили на прогулку?
- У смертников нет прогулок. Раз в месяц их выводят на помывку. Сегодня по моей просьбе их мыли на неделю раньше. Зато мы знаем, что на левой стороне треугольника... вот тут, - повернув снимок на столе, показал ногтем Межинский, - стало после получения письма на одну точку больше. А вот тут, внутри треугольника, у его основания, появился крестик...
Тулаев склонился над цветной фотографией, сумевшей точно передать черно-зеленую плесень на стене над треугольником, разглядел крестик и виновато произнес:
- Виктор Иванович, если бы не Марфино, я бы уже вчера в Бутырку съездил... Вы же знаете...
- Знаю. Потому и не упрекаю.
Межинский достал из ящика папку, полистал ее разнокалиберные и разноцветные страницы, сжатые скоросшивателем, нашел нужное и озвучил его:
- Вот... В последнем письме Егор Куфяков сообщил брату: "Сильно у меня нос заболел. Так заболел, что хуже уже нельзя." Во-первых, это ложь. По уверениям жены и друзей по работе, никаких жалоб на свой нос Куфяков не излагал. А во-вторых...
- Носач! - вспомнил фамилию убитого покупателя "Ческой
збройовки" Тулаев. - Того... ну, в переулке... звали Носач!.. И нос у него действительно был очень длинным...
- Да, Носач, - хмуро согласился Межинский. - По последним данным, гомосексуалист и друг Миуса по последней отсидке. Впрочем, друг относительный... Скорее, любовник. Все-таки по воровской иерархии они стояли на разных ступенях.
- Если я не ошибаюсь... если не ошибаюсь, - поерзал на стуле Тулаев. То, скорее всего, этот... как его...
- Носач, - вяло подсказал Межинский.
- Да-да, Носач!.. Он - один из трех налетчиков. Цыпленок... ну, который огромных размеров... отпадает. Наждака признала американка. Второй - Носач. Третья... - и осекся.
- Вот эта третья и есть самый интересный экземпляр во всей компании. В квартире, из которой она спешно бежала, в платяном шкафу, под бельем, оперативники обнаружили фото. Красивое такое фото: море, пляж, девушка и... Миус...
У Тулаева потемнело в глазах. Если бы он тогда, при первом визите в ее квартиру, разглядел фотографию в серванте. Если бы он смог перевернуть портрет, лежащий на тумбочке. Сто из ста, что это был портрет Миуса. Огромного, грубого, мощного Миуса. Вот чью силу и чью грубость любила Лариса. Вот с кем сравнивала его, Тулаева...
- Ты что, не слышишь? - откуда-то из-за тьмы донесся голос.
- Что?! - вскинулся Тулаев.
- Я говорю, ты в камере у Миуса ее фотографии не видел? - повторно спросил Межинский.
- Я не был в камере. В камеру к имээновцам меня не допустили...
- К кому? - не понял Межинский.
- К имээновцам... Ну, к смертникам.
- А-а, да, точно, я вспомнил. Ты же докладывал... В общем, ее фото ушло во всероссийский розыск. Скорее всего, это старая любовь Миуса.
Межинский забрал у Тулаева снимок, вместе с папкой вбил его на верхнюю полку сейфа, и оттого, что бумаги из хлипкого ящика стола перекочевали в бронированный сейф, они показались Тулаеву еще важнее, чем были до этого. В черном металлическом чреве исчезло то, что он принял теперь уже не за треугольник, а за рубку подводной лодки, и старое воспоминание заставило его торопливо выпалить:
- Виктор Иванович, я вот сравнил тот треугольник с рубкой. Это было... было... ну, знаете, скорее вещь подсознательная, чем осмысленная... А теперь... теперь мне кажется, я понял, отчего возникло это сравнение... Понимаете, может, я и ошибаюсь, но все дело в биографии Миуса. Он же учился в военно-морском училище...
- И не просто в морском, - оборвал его Межинский. - А в училище подводного плавания...
- Да-да, именно это я сейчас вспомнил.
- И куча его однокашников стала уже начальниками немалого ранга.
Кто на берегу, а кто и на лодках. Естественно, по большей части атомных, ракетных, стратегических, ну и так далее...
Тулаев замолчал. Судя по ответу Межинского, то, что он понял только сейчас, было уже известно начальнику. Но воспоминания, кажется, решили добить его окончательно. Мутным образом всплыла воровка из "лужи" и билет до Мурманска.
- Значит, Зак врал, - самому себе ответил он.
- Ты о чем?
- Помните, Виктор Иванович, я докладывал, что при встрече с Заком он отрекся от брата. Я не знаю, но мне почему-то кажется, что между Заком, Миусом и Мурманском есть какая-то связь...
А перед глазами возникла квартира Ларисы. Возникла такой, какой он ее увидел впервые. Красивая мебель, красивый палас и картины по стенам. И на всех картинах - виды Средней Азии. Точнее - Узбекистана. А Миус родом из Ташкента. Скорее всего, они познакомились еще там. Давняя-давняя, временем проверенная любовь...
Межинский поправил заколку, красивую позолоченную заколку, подаренную Бухгалтером, и решил закончить эти кошачьи круги вокруг миски. Конечно, приятно, когда у подчиненного завязаны глаза и он миски не видит, а ты можешь рассматривать и миску, и повязку на его глазах, но все же...
- А теперь главное, Саша, - уже официальнее произнес он, достал сигарету из сине-белой пачки "Ротмэнса", закурил и продолжил: - Мурманск всплыл не просто так. Последние доклады агентуры отдела... - он солидно помолчал, - последние доклады выявили следующую картину. Примерно полгода назад некое лицо создало и зарегистрировало в Мурманске охранную фирму. Факт в общем-то ординарный. У нас в одной Москве больше тысячи охранных фирм и агентств. В Мурманске тоже не меньше сотни. Дело в другом. Фирма, как теперь выяснилось, была зарегистрирована по паспорту бомжа. Его только недавно нашли на вокзале в Петрозаводске. Бомж ничего не помнит. Говорит, что потерял паспорт - и все... В общем, некто, укравший у него паспорт, зарегистрировал на его фамилию охранную фирму и приступил к набору людей. Дела шли ни шатко ни валко. Но со второй декады июля пошли уже получше. В якобы охранники отбирали физически крепких, как правило, со спецназовским прошлым парней.
- Вторая декада июля? - не сдержался Тулаев. - Это же...
- Да, все верно. Сразу после налета на инкассаторов. Причем, всплыли очень немалые суммы наличными. Самое интересное, что в момент максимального наплыва желающих попасть в фирму, когда уже и один наш человек получил приказ завербоваться в нее, ее неожиданно закрыли.
- А те, кого набрала фирма?
- Исчезли в неизвестном направлении. Во всяком случае, мы нашли семьи двух завербованных лиц. В семьях уже больше недели о них ничего не известно. Все, что они сообщили родным, укладывается в банальную фразу: "Уехал в командировку"...
- Головоломка!
- В общем, судя по всему вырисовываются несколько вариантов. Какие есть на севере атомные объекты?
- Станция в Полярных Зорях.
- Р-раз!
- Атомные лодки.
- Дв-ва!
- Атомные ледоколы.
- Тр-ри!
- Ядерный полигон на Новой Земле.
- Чет-тыре!
- Ну, и все... Кажется, все...
- Нет, еще есть хранилища ядерного оружия и топлива. Есть дальняя бомбардировочная авиация.
Подрагивающие пальцы Межинского вдавили почти целую сигарету в пепельницу. Его благородное лицо стало еще благороднее. А может, еще строже. Во всяком случае, Тулаеву показалось, что благороднее. Очень уж дворянской была ровненькая седина начальника.
- В общем, Саша, надо съездить в Мурманск.
"Полярные Зори," - почему-то сразу об электростанции подумал Тулаев. Легче всего захватить АЭС.
- Атомную станцию мы усилим охраной, - словно прочтя его мысли, произнес в пепельницу Межинский и, вскинув от нее глаза, впился взглядом в лицо Тулаева и, сменив тон на более волевой, уже приказал: - Билет купишь на завтрашний самолет. Из Мурманска автобусом, минуя Североморск - а там у них штаб Северного флота, - поедешь в Тюленью губу.... Губа - это вообще-то не губа, хотя у них это губа... Запутаешься с их флотскими выпендрежами! В общем, так на севере называют бухты, глубоко врезающиеся в скалистый берег. У норвежцев - фьорды, у нас - губы. Из майоров временно станешь капитаном третьего ранга. В принципе это одно и то же. На флоте когда-нибудь был?
- Не-ет.
- Ну, у моря?
- У моря был... В детстве, - отрешенно ответил Тулаев.
Именно в этот момент он подумал о Прошке. Ни с одним соседом кот не стал бы жить и дня. Тулаев чувствовал это кожей.
- А я на флоте был, - вспомнил Межинский визит президента в Североморск.
Тогда им, правда, не пришлось ехать в одну из этих бесконечных губ, где постоянно базировались атомные лодки. Субмарину пригнали прямо на причал Североморска, удивив даже привычный к секретам город. Лодка смотрелась красиво и совсем не грозно. Огромная черная рыба-кит из сказки. Тогда, во время визита президента, сказка была доброй. Сейчас она медленно превращалась в злую. Но могла и не превратиться. Теперь все зависело от отдела "Т".
- Там сейчас все время день, - поделился главным наблюдением Межинский. - Днем - день, и ночью - день. Даже не верится... Вот... В Тюленьей губе только что начала работать комиссия Главного штаба Военно-Морского Флота по своим каким-то делам. Войдешь как бы в ее состав. С флотским главкомом все согласовано. Войдешь как политработник... Ну чего ты удивился?
- Какой из меня политработник? - вяло посопротивлялся Тулаев. - Я взводным был, ротным был, а замполитом...
- Ничего. Это же только "крыша". И учти: теперь политработники называются не замами по политической работе, а замами по воспитательной.
- Я знаю, - кивнул Тулаев.
Прошка раной ныл на сердце. Может, его на время отдать в какую-нибудь ветеринарную службу? И уход, и питание будут на уровне. Хотя уровень может оказаться ниже, чем он думает. У нас в стране у всего уровень ниже, чем ожидаешь.
- Политработник - лучшее прикрытие, - продолжил Межинский. - Он ничего не знает и ничего технически не понимает. Для тебя - в самый раз в условиях флотской специфики. Она у них, вообще-то, довольно сложная...
А Тулаев все думал о Прошке и легкую иронию в голосе начальника не заметил. Межинский принял это за собранность. Начальники у нас никогда не умели понимать подчиненных, хотя сами когда-то были подчиненными.
- В Тюленьей губе базируется не менее двух десятков атомных лодок. Есть среди них ракетные, есть торпедные. Часть выведена из боевого состава, находится в отстое. Все лодки - атомные... По последним данным, полученным от особого отдела флота, подозрительные лица в Тюленьей губе за последние две недели не появлялись. Так, мелочь какая-то. Пара торговцев прорвались со своим товаром в базу. Их удалили оттуда...
- А почему именно Тюленья губа? - так и не решив Прошкину судьбу, спросил Тулаев.
- Почему?..
Пальцы Межинского подвигали окурок по пепельнице. Окурок был большой, пепельница маленькая. Он никак не хотел весь ложиться на дно. Тогда он вдавил его, сплющив в блин. Окурок замер, превратившись в мостик от одного угла пепельницы к другому.
- Потому что именно в Тюленьей губе на трех атомных лодках служат однокашники Миуса по училищу.
- Что вы имеете в виду? - напрягся Тулаев.
Тяжко вздохнув, Межинский рассказал историю Бухгалтера о ночном рейде Миуса по квартирам тогда еще Ленинграда вместе со своими однокашниками.
- А это не зэковские байки? - засомневался Тулаев.
- Что ты имеешь в виду?
- Может, и не было никого вместе с Миусом в его ночных налетах?
- Лучше перестараться, чем недостараться.
- А других однокашников у него нет?
- Есть, - резко ответил Межинский и отодвинул пепельницу с дурацкой сигаретной диагональю. - Но в те базы поедут другие сотрудники нашего отдела.
- Понятно, - удивленно ответил Тулаев.
Оказывается, не он один ведет беседы тет-а-тет с Межинским в странном кабинете под табличкой "Техотдел". Это в какой-то мере даже расстроило, словно начальник долго и нагло врал и вот только сейчас сказал правду.
- Я думаю, Зак и его люди будут очень торопиться... Да, очень торопиться, - соглашаясь с собой, закивал седой головой Межинский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64