Во всяком случае, среди отрицательных черт значились: любвеобильность, страсть к компаниям и выпивке, лживость и стремление к показухе. Особист не зря хвалил Дрожжина за передовой опыт в развитии контрактной службы в его отдельно взятом экипаже. Положительные черты умело дополняли отрицательные: аккуратность в одежде, скрупулезное соблюдение личной гигиены и отменная память. Денег он в долг не брал, начфаку не врал, но и в отличниках не ходил. И, скорее всего, не жена ушла от него, а он от жены.
Возможно, это было совсем не так, но ощущение родственности к нему поослабло.
В кабинет сначала втек горько-сладкий запах духов, а через секунду после него - хозяйка кабинета. Казалось, что она вдыхает обычный воздух, а выдыхает аромат французских духов. Свежий макияж делал ее лицо до противного красивым. Красивее мог быть только фейерверк в ночном небе. От нее, как и от фейерверка, кружилась голова. Но если при салюте она кружится от того, что слишком запрокинута ввысь голова, то от хозяйки кабинета голову мутило и без запрокидывания.
- Вы закончили? - лениво спросила она.
- Я думаю, да.
Еще оставался третий старпом, но операция в далеком
Североморске и то, что его лодка числилась неходовой, делали
этого парня совсем неинтересным. Не хватало еще, чтоб у него
тоже оказались усы и залысины на лбу. Тогда бы Тулаев
запутался намертво.
- В таком случае я закрою строевую часть. Скоро обед.
Она сказала это таким тоном, будто намекала, что он должен пригласить ее на этот обед в какой-нибудь местный ресторан.
- А где вы обычно обедаете? - за него ответил оживший в душе придурок.
- Дома.
- Это тяжелый случай.
- Почему же?
- Тогда мне придется пригласить вас на обед к вам домой.
Она посмотрела на него с внимательностью миллионерши, наконец-то увидевшей в витрине товар, который стоит купить.
- А вы нахал.
- Я не махал, я дирижировал, - идиотской говорилкой из детства ответил за него придурок.
Ему, кажется, мало было Ларисы, на которую он натравил в припадке азарта.
- Простите, но если бы в ваших краях был "Метрополь", я бы пригласил вас туда, но в этих скалах...
Придурок положил руку на ее тонкие пальчики, коснувшиеся папок. Пальчики стали чуть тверже, чем до этого, но из-под мягкого плена не выскользнули. Он посмотрел на ее губы, увеличенные свежей помадой, и впервые заметил усики. Они легонько колыхались от ее дыхания, будто намекали, что именно их, а не губы, нужно поцеловать первыми.
Под окном старчески скрипнула тормозами "Волга". Собаки загавкали там яростно, точно больше всего в жизни не любили именно эти тормоза.
- В поселке, к сожалению, всего один ресторан. И тот дрянной, - с растяжкой произнесла она. - От него пахнет корабельными крысами...
- Значит, мы идем к вам? - сократил он вдвое расстояние до ее колышащихся все быстрее и быстрее усиков.
- А вы где остановились?
- Я-а?
Он впервые вспомнил о себе. Или это придурок вспомнил, что не он же один должен потом отвечать за последствия.
- Да, вы...
- В гостинице. Она, кажется, всего одна здесь...
- А в какой каюте?
- Вы имеете в виду номер?
- Здесь все комнаты, в том числе и в гостинице, называются каютами.
- Двад... Нет, тридцать седьмой номер.
- Это одноместка. Почти люкс.
- Верно, - удивился он, и в этом удивлении даже чуть
отпрянул от нее.
- Золото мое! - артиллерийским разрывом шарахнул по стенам кабинета чужой голос. - Ну сколько тебя можно ждать?!
Ладонь Тулаева, сразу намокнув, скользнула с мягких, ставших какими-то пластилиновыми, пальчиков дамы. У хозяина баса был ровно остриженный рыжий ежик на крупной голове, сухие волевые губы, огромный рост и - самое главное - адмиральские погоны на плечах.
- Познакомься, - зачем-то сказала она этому адмиралу. - Это товарищ из комиссии.
Взгляд адмирала из безразличного, даже пренебрежительного мгновенно стал дружеским, почти подобострастным.
- Очень рад! Очень! - потискал он своей лапищей мокрую кисть Тулаева.
Чему он был рад, Тулаев так и не понял. Возможно, хотя бы тому, что его фурия не до конца заманила простоватого гостя. Хотя, скорее всего, ничему он и не радовался, но что-то же требовалось сказать.
- Не буду вам мешать, - вспомнив о том, что в комнате есть дверь, попрощался с ними обеими Тулаев.
Это обворожительное "золото" с колышащимися усиками так и не помогло ему решить проблему обеда.
3
От фасада ресторана и вправду пахло крысами. Впрочем, наверное, от него все-таки пахло подгоревшим комбижиром, квашеной капустой, дешевым портвейном и сыростью, но Тулаев не знал, как воняют корабельные крысы, и оттого запомнил крысиным именно запах ресторана в Тюленьей губе.
На первом этаже здания, стоящего рядом с рестораном, зеленела вывеска военторговского магазина. Он шагнул под нее и сразу понял, что из всего военторговского в нем осталась только эта вывеска. Судя по витрине, это был большой коммерческий киоск с тем же стандартным набором, который можно найти у любого метро в Москве. Только цены по странной закономерности оказались в полтора раза выше. Неужели только из-за того, что здесь день службы шел за полтора?
- Машенька, где там моя обязаловка? - обратился к продавщице бородатый офицер в кожаном подводницком реглане.
Он положил на ободраный пластиковый прилавок бумажку с гербовой печатью и росписью. Худенькая веснушчатая продавщица, больше похожая на девочку седьмого класса, чем на продавщицу, резко покраснела, взяла его бумажку, потом отыскала в раскрытой канцелярской книге нужную строку и протянула бородачу шариковую ручку.
- Вот тут распишитесь, пожалуйста.
Пока он оставлял на засаленой странице почти императорский вензель-роспись, она выстроила на прилавке пирамиду из пары десятков банок и пачек с крупой и сахаром.
- Сколько у меня в запасе? - с грохотом сгреб банки в крафтовый мешок бородач.
- Еще много, - снова покраснев, ответила продавщица.
- Ладно, - взвесив мешок, решил он. - Вечером зайду с остальными "керенками". Больно тяжеловато...
Он с грохотом хлопнул дверью, и Тулаев не удержался от вопроса:
- У вас что, пайок в магазине получают?
Веснушки в третий раз исчезли под краской на лице продавщицы. Она поправила накрахмаленную белую шапочку на огненно-рыжих волосах и подрагивающим голоском ответила:
- У нас пайки уже полгода не дают.
- Серьезно? - не поверил Тулаев.
- Да, товарищ капитан третьего ранга, серьезно.
- А что ж у него за бумажка такая с печатью?
- Это "керенка", - еле выдавила она.
- В каком смысле?
- Ну, деньги наши местные.
- А рубли у вас, что же, не ходят?
У девушки было свеженькое, совсем не тронутое макияжем лицо, и Тулаев еле сдержался, чтобы не посоветовать рыхуже немного подкрасить тушью горящие огнем ресницы.
- У нас ходят рубли, - растерянно ответила она. - Но их очень мало в гарнизоне. Уже четыре месяца никому на лодках не выдают зарплату. Вот наш командир базы, адмирал, и ввел "керенки". На них ставится сумма, к примеру, пятьдесят тысяч, печать и роспись. Офицеры, мичманы и члены их семей рассчитываются в магазине за товар "керенками", а когда приходят в базу деньги, то их в обмен на "керенки" привозят к нам... А кроме того, на часть зарплаты база через наш магазин в счет той же зарплаты выдает офицерам и мичманам консервы, крупы и сахар по ценам ниже магазинных. Вот тому товарищу, которого вы видели, я как раз и выдавала набор. А вы, наверное, журналист?..
Тулаев меньше всего от этой девчушки ожидал вопросов. Он и сам-то приехал в Тюленью губу не отвечать на вопросы, а задавать их.
- С чего вы взяли? - посмотрел он на самую большую веснушку, севшую почему-то прямо на кончик носика.
- А журналисты все время спрашивают. И вот вы тоже...
- Нет, не журналист... А скажите, - решил вернуться он к прежней теме разговора, - вот эти ваши "керенки" никто в базе не пытался подделывать?
- Не-ет, - ее синие глаза от удивления стали еще синее.
А может, они просто стали больше. С такими глазами продавщица казалась уже ученицей не седьмого, а шестого класса.
- Вы, наверно, на каникулах подрабатываете? - не сдержался Тулаев.
- Не-ет, - тем же недоуменным тоном наполнила она ответ. - Мне уже восемнадцать лет.
- И вам нравится жить среди этих сопок?
- А что делать? Кому-то же надо здесь служить. А у меня папа - старший мичман, боцман на лодке. Здесь все женщины так и говорят: "Мы служим".
Под грохот двери, который издалека вполне можно было принять за взрыв тротиловой шашки, в магазин ввалились трое подводников. На плечах их истертых кожаных регланов не лежали погоны, и Тулаев так и не смог определить офицеры это или мичманы.
- Машенька, что у тебя из флотской минералки есть поприличнее? потирая ладонь о ладонь, спросил самый здоровенный из подводников.
- Вот "Смирновскую" привезли, - обернулась она к строю бутылок на витрине.
- Не-е, эт ерунда!.. Ее в Польше гонят! Пусть ее сами поляки хлещут!
- А наше что?
- Вот питерский розлив есть...
- Это дорого.
- Вот мончегорский розлив...
- Кто-нибудь уже покупал?
- Да-а, - почему-то покраснела она.
- Выжили?
- Чего ты пристал? - оборвал его второй подводник, маленький и пухленький. На его пивном животике полы реглана от пуговицы к пуговице выписывали буквы "о". - Гробов же по поселку не носили. Берем мончегорскую...
Они расплатились "керенками" и пошли к двери, а третий подводник, доверительно склонясь к продавщице, что-то нашептывал ей. То ли из сочувствия к его тайне, то ли из-за природной отзывчивости, но продавщица тоже чуть наклонилась к нему. Веснушки снова исчезли с ее лица.
- Эдик, пошли! - позвали шептуна от двери. - Водка стынет!
При слове "водка" продавщица отпрянула от собеседника,
поправила чуть сползшую вперед шапочку и внятно произнесла:
- Ну не могу, Эдуард Эдуардович! Хозяин строго-настрого
запретил в долг давать товар...
Подводник ответил ей хриплым шепотом. Ни единого слова Тулаев не расслышал.
- Нет-нет, не могу, - повторно посопротивлялась продавщица. - Вот завтра вам "керенки" дадут, тогда и приходите...
- Эдик! - снова проорали от двери. - Ты ж еще звонить
хотел! Мы с такими темпами с тобой и до вечера к столу не
доберемся!
Таинственный Эдик распрямился в пояснице, хмуро стрельнул взглядом по Тулаеву, и тот чуть не вскрикнул. На него своими строгими глазами смотрел Комаров: усы, лоб с залысинами и... Нет, мундира с блюдцем ордена и гирляндой медалей не было, но и без них лицо казалось до боли знакомым. До того знакомым, что Тулаев чуть не поздоровался с ним.
Второй тротиловой шашкой грохнули двери. В магазине они опять остались вдвоем с продавщицей, и, пока не грохнула третья шашка, Тулаев выстрелил вопросом:
- Хороший знакомый?
- Кто?
- Ну вот этот усатый подводник...
- Знакомый, но не хороший, - посмотрела она сквозь стекло витрины на удаляющуюся кожаную троицу.
- Вы так считаете?
- Я не хочу о нем говорить.
- Почему же?
- Ну вот не хочу и все.
- Значит, он вас обидел...
- Это мое личное дело.
- Так он холостяк? - наводящим вопросом, хоть и не хотел того, ужалил Тулаев.
- Я не о том говорю, - вспыхнула продавщица. - Нужен он мне!.. Он у меня как-то в долг товар взял. До сих пор не рассчитался. И у отца моего занимал. Еще в застой. Советскими рублями...
- И до сих пор не отдал?
- Да вы что!.. Он половине базы должен...
- Настолько фанатично любит деньги?
Продавщица помялась, посмотрела на молчащую дверь и после паузы все-таки ответила:
- Скорее жена его любит деньги. Жуть как любит! А он... Он, наверное, тоже...
- А звонит он тоже в долг?
- Как получится.
- Надо же! - хлопнул себя по лбу ладонью Тулаев. - Я тоже позвонить должен. А где этот... пункт?..
- А вон за тем домом, - показала на спины удаляющейся троицы продавщица. - На первом этаже. Там все сразу: и почта, и телеграф, и междугородный телефон...
- Набор есть?
- Нет, только по заказу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64