Возможно, он и спутал старпома со старпером, но все равно обидно, когда тебя называют словом, флотское жаргонное сокращение которого означает старый пердун.
- Скорость?! - после того, как захлебнулся, стих ревун, спросил Дрожжин механика.
- Скорость - двенадцать узлов! - ответил он и повернул бурое, испитое лицо.
- У вас какое звание? - заметил Дрожжин коричневые, навек пропитавшиеся маслами ободы ногтей у него на пальцах.
Такие метки могли быть только у механиков с дизельных лодок.
- Третьего ранга, - хмуро ответил он.
- Вы служили на дизельных?
- До кап-лея... Потом три года - на атомной...
- Тихий океан?
Почти всех механиков Севера Дрожжин знал в лицо. Даже тех, что служили в Богом забытых гарнизонах типа Гремихи.
- Так точно, - еще более хмуро ответил он и отвернулся к пульту.
- А мы без командира пустим ракету? - поинтересовалась Лариса.
Дрожжин обернулся на голос и снова увидел мерно покачивающиеся алые капли маникюра на пальцах ее левой ноги. Лариса лежала на командирско-гинекологическом кресле с видом порнодивы, готовой раздеться хоть сейчас, хоть перед всеми, и смотрела на него обволакивающим взглядом. В ее глазах, красиво, рельефно очерченных тушью, стоял колдовской туман. Он готов был нырнуть в него, забыв обо всем.
- Что-что? - уже из этого тумана, из первых его хлопьев, забивающих дыхание, спросил Дрожжин.
- Я говорю, у нас без командира старт получится?
- Да... Получится.
Рука сама нырнула в теплый карман брюк. В ладонь иглой кольнули острия ключей. Он достал их на свет. Укололи командирские ключи. Два их узких зубчатых лезвия торчали из ручки, похожей на ученический ластик. Второй ключ, принадлежавший еще недавно командиру ракетной боевой части, бестолковому балаболу Вове, лежал рядом с ним на мокрой ладони и выглядел близнецом командирского. Но Дрожжин-то хорошо знал, что их зубцы не совпадали. Он сжал их в ладони и теперь уже ощутил, что уколол и ключ ракетчика. Он так долго добывал их из спецсейфов, что ключи, казалось, теперь мстили ему за то, что их достали из теплых бронированных ячеек.
- Ты с клофелином не переборщил? - лениво спросила потянувшаяся на кресле Лариса. - Чего-то ни адмирал, ни командир никак не очухаются...
- Еще не время, - недовольно ответил он.
- А у вас комфортно служить, - с удовольствием сообщила
она. - Говорят, сауна есть. И цветник...
Туман пьянил, обволакивал его. Дрожжин отвернулся к пульту управления ракетами. Колдовской гул в ушах ослаб, но запах духов все резал и резал ноздри. Возможно, это и был запах тумана.
Женщина на корабле - к несчастью. Так говорили на флоте еще с парусных времен. Рассказывают, что великий адмирал Ушаков после посещения своего фрегата женами высоких особ сам ходил вдоль борта с кадилом и окуривал ладаном палубу. А когда уже в наши дни, точнее, в дни власти Горбачева, президент СССР приехал на атомную лодку вместе с Раисой Максимовной, команда взбунтовалась и потребовала не пускать ее дальше сходни. Чем там кончилось, Дрожжин не помнил, но Лариса почему-то не вызывала у него такого неприятия. Наверное потому, что на ней был черный комбинезон. А в нем она больше смахивала на парня, чем на женщину.
- Зак уже поставил Кремль на уши, - с вызовом и гордостью произнесла она. - Боже, помоги ему...
- И нам тоже, - самому себе тихо сказал Дрожжин и вогнал
по очереди оба ключа в щели на ракетном пульте.
_17
Ревун заставил Тулаева вздрогнуть. Сразу после появления этого истошного волчьего воя внутри лодки происходило что-нибудь плохое. Сердце замолотило в тревожный барабан и заставило Тулаева отшатнуться от трапа, хотя он после пары минут раздумий все-таки решил подняться этажом выше.
Палец сам нажал на металлический язычок предохранителя. Пистолет, вскинув к люку дуло-ухо, казалось, вслушивался в рев, за которым вполне могли замаскироваться шаги. Но страшный зверь, рождавший звук, умер, а ничего не произошло.
И от этого Тулаев ощутил себя еще более обреченным. Как будто зверь оттянул казнь, наверняка зная, что пленнику трюма от нее не спастись.
- Бугае-ец! - позвал далекий голос.
Неужели зверь научился говорить по-человечески?
- Бугае-ец, тебя Борода на связь вызывает!
Зверь помолчал и загрохотал пудовыми каблучищами. Он явно спускался с этажа офицерских кают этажом ниже.
Тулаев с сожалением посмотрел на валяющуюся у ног Бугайца проволоку. Сделать второй раз электрический стул из трапа он уже не успевал.
- Бугае-ец! - уже громче, пробулькивающим горлом проорал зверь. - Вот козел!
- Я тут, брата-ан, - прикрыв ладонью рот, голосом-стоном ответил Тулаев. - Я но-огу сломал...
- Ты где?
Кирпичи били и били над головой. Зверь будто бы месил глину своими огромными ножищами. Наверно, ноги у него были самой развитой частью тела. Глазам эта роль не досталась.
Каблучищи выбивали над головой Тулаева чечетку, но к люку не приближались.
- Ты где... твою мать?..
- Я внизу-у, - согревая ладонь дыханием, повторно
простонал Тулаев.
- Где внизу?
Шаги замерли. Возможно, на время ноги все-таки решили уступить свою лидерскую роль глазам.
- А-а!.. Внизу! - обрадовался зверь.
В полумрак трюма, где после снятия проволоки Тулаев так и не включил свет, осторожно стали спускаться американские десантные ботинки. Их размер - не больше сорок второго - плохо соответствовал хриплому, пробулькивающему голосу хозяина. А когда показалась коленка с углом торчащей от нее черной тканью комбеза, по длине голени Тулаев сразу определил рост - не больше метра семидесяти пяти. Зверь оказался меньше и щуплее, чем можно было предположить. Связь между ним и ревуном, страшным истошным ревуном, мгновенно исчезла. Остались лишь сумрачный трюм, Тулаев и парень его же роста и комплекции.
- В этой темнотище не только ногу можно сломать, но и кое-что поценнее, - предположил нырнувший уже по плечи в трюм парень.
Самое ценное, оказавшись точно между ступеньками трапа, заставило Тулаева бросить вперед кулак. Он с яростью вмялся во что-то мягкое.
- У-у! - взвыл парень.
Такой неподдельной грусти и боли не было еще ни в одной песне на нашей эстраде. Вой парня мог стать хитом века и выжать слезу у кого угодно. Но только не у Тулаева. Он не услышал звука. Наверное, потому, что не хотел слышать. Любой звук демаскировал его. А сейчас он меньше всего хотел этого.
Схватившись за скользкий поручень трапа, Тулаев бросил себя во вращение, вылетел к спине парня и с замаха ударил ногой по почкам, но парень именно в этот момент все-таки решил не только петь, но и скорчиться, и удар пришелся по бедрам. Лоб парня вмялся в стальной брус ступеньки, и он сразу перестал выть, словно какому-то слушателю это надоело, и он отключил пластинку.
Черное тело, превратившись в тряпичную куклу, сползло по трапу вниз. Тулаев вскинул голову к свету, не нашел в нем ничего опасного, но все-таки оттащил парня в угол. Влажными матросскими носками он связал ему руки и ноги, вытянул из кобуры еще одну "Ческу збройовку" с полной обоймой и уже хотел новому пленнику вбить в рот кляп из последнего оставшегося на палубе синего матросского носка с дыркой на пятке, но что-то остановило его.
Лицом его недавний соперник совсем не походил на зверя. Он не походил даже на Бугайца, у которого в жестких складках у губ и глаз явно читалось зековское прошлое. А может, и не читалось, но только парень не ощущался дитем зоны. Такие, скорее, бывают отличниками и передовиками. Он даже был красив. Хотя, говорят, все маньяки как правило довольно красивы. За приятной личиной часто дремлет зверь, но Тулаев уже перестал бояться зверя. Без ревуна он был совсем не страшен.
Тулаев надавил пальцем на точку пробуждения на шее. Захрипевшим горлом парень хватанул воздух, почмокал, будто проверял его на вкус, и медленно открыл глаза. Пистолет в руке Тулаева тут же всплыл к ним.
Смешно сведя глаза у переносицы, парень посмотрел на черную дыру ствола и спросил у нее:
- Ты чего, Буг... гаец?
Только по этому вопросу Тулаев понял, что парень или плохо знает Бугайца, или не знает вовсе. Значит, он был не из матросов-контрактников.
- Если ты издашь хоть один громкий звук, я продырявлю тебе
башку, - шепотом рассказал о его возможной судьбе Тулаев.
- Ты меня хорошо понял?
- Д-да, - потрясенно ответил он и сжал ноги в коленях.
Самое ценное, наверное, опять остро напомнило о себе.
- Сколько вас? - еще чуть ближе придвинув пистолет, спросил Тулаев.
Черные глаза парня вот-вот должны были нырнуть под переносицу.
- Кого? - опять спросил он у безмолвного зрачка ствола.
- Вас, группы захвата?
- Две...двенадцать.
- Врешь, - прохрипел Тулаев, хотя парню поверил.
- Нет-нет, я не вру, - быстро облизнув губы, ответил он. - Нас ровно двенадцать. Плюс восемнадцать спецов...
- Кто это?
- Ну, моряки... Они везут нас, значит...
"Тридцать, - холодно сложил в голове Тулаев. Врагов было ровно столько, сколько патронов в обеих обоймах. - А еще трое оставшихся контрактников. И Дрожжин. Явно Дрожжин. И минус Бугаец и этот пацан. И плюс какие-нибудь предатели. На любой войне всегда есть предатели. Иначе это не война, а кинокомедия".
- Кто такой Борода? - оборвал свои мысли Тулаев.
- Бо... Это... это командир группы...
Парень ответил через силу. Даже в таком положении он, кажется, больше боялся Бороды, чем странного человека с пистолетом, одетого к тому же в их униформу.
- Он - бывший десантник? - почему-то решил Тулаев.
- Нет... Он из наемников.
- В каком смысле?
- Он в Чечне воевал... На той стороне...
Глаза парня, так долго раздавливавшие переносицу, наконец-то вернулись на свои места. Он впервые посмотрел на лицо Тулаева и с вызовом произнес:
- А ты не Бугаец. Ты...
- Какова цель вашей группы?
- Ты меня кастрировал, гад, - упорно не разжимал он коленок.
Кажется, в парне начинал просыпаться спецназовец. Или зверь. Тулаев по себе знал, что если он работал не как снайпер, не в одиночку, а шел на задание в группе, то он уже себя переставал ощущать. Что-то мощное, фантомное обволакивало их всех, и группа, сплавившись в единый организм, делала совсем не то, что сделал бы он в одиночку. Наверное, этот красивый парень с волоокими глазами артиста-любовника уже испытал подобное чувство, когда высаживался на борт лодки. Возможно, с ним он и спускался в трюм, выполняя приказ Бороды. В забытьи и при первых минутах разговора он забыл о нем и только теперь вспомнил о дурманящем чувстве группы. Как будто оно дымкой отлетело от него, посмотрело на его испуганные глаза и, решив вернуть парню уверенность, снова втекло в его уши.
- Санька, ты где застрял? - сквозь гул механизмов долетел голос с офицерской палубы.
- Молчать! - хриплым шепотом скомандовал Тулаев и прижал ствол ко лбу парня.
- Са-анька!.. Твою мать!..
- Сколько их наверху? - спросил Тулаев.
- Ты идиот, - смело ответил парень. - Тебя все равно убьют.
- Только после тебя, - огрызнулся он.
- Ско-ок, иди сюда! - неожиданно заорал пленник и червем стал извиваться под Тулаевым. - Тут...
Пальцы левой руки обхватили мягкое, подергивающее кадыком горло пленника, стали душить его. Правой руке упорно мешал пистолет, а бросить его, хотя бы на время, Тулаев почему-то не мог. Парень хрипел, бился снизу коленями по голеням обеих ног Тулаева и вот-вот должен был выскользнуть из-под пресса.
Пистолет с металлическим звоном упал на дно трюма. Правая рука получила долгожданную свободу и, скользнув к шее парня, к камням позвонков, все-таки нашла отключающую точку. Червь, бивший в судорогах соперника, сразу стих. Тулаев разжал пальцы левой руки, посмотрел сквозь полумрак трюма на уснувшее лицо парня, и тот показался ему огромной пластиковой куклой. Одну кнопку нажмешь - включается. Вторую - выключается.
- Санька, ты что, заснул? - до страшного близко спросил кто-то рядом.
Рука Тулаева, лихорадочно ощупывая дно, никак не могла найти пистолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64