Межинскому больше хотелось послать неповоротливого Тулаева в Генпрокуратуру, чтобы он сам откопал там это новенькое, заодно и помучившись со следователем-конкурентом, но тогда ушло бы слишком много времени, а начальник распекал именно за потраченное впустую время.
- В общем так, - перевел он взгляд с телефона на смущенное лицо Тулаева. - Террористы прислали в московский корпункт газеты, которую представляла захваченная ими американка, письмо с требованием выкупа. Буквы, естественно, вырезаны из разных журналов. Требуют миллион долларов... Идиоты какие-то! Похоже, они других сумм себе не представляют. Тогда - миллион долларов. Теперь - миллион долларов.
"Тогда еще вертолет требовали", - мысленно подсказал
Тулаев. Межинский читать мысли не умел, а потому заговорил совсем об ином:
- Пока они поставили одно фактическое условие. О получении письма и принятии их требований американская газета должна просигнализировать довольно дурацким способом: дать в "Комсомолке" послезавтра на второй полосе материал, в заголовке которого стояло бы слово "Да".
- Ничего себе! - не сдержался Тулаев.
- Представитель газеты уже уехал на встречу с главным редактором "Комсомолки". Во-от...
Межинскому совсем не хотелось говорить еще об одном и он бы, может, сглотнул эти слова, сберег их для другого разговора, но напротив сидел Тулаев и одним своим смущенным, виноватым лицом вытягивал из него остатки новостей.
- На письме - штемпель Лобни, - все-таки выдавил он.
- Лобни?!
Тулаева чуть не подбросило на стуле. Ощущение, испытанное на стрельбище, когда он последней пулей ставил точку рядом с буквой "М", рывком вернулось к нему и, сразу опьянив и сделав возбужденным, заставило его выкрикнуть:
- Так это же рядом с Марфинским санаторием! Одно направление!
- Ну и что? - холодным взглядом ответил Межинский. - Они
могли бросить письмо в ящик в Иваново или в Талдоме. С точно
таким же успехом.
- Виктор Иванович, - прямо взмолился Тулаев. - Ну разрешите проверить свою догадку! Ну всего один день! Туда и обратно! Я уже узнал: до станции Катуар минут сорок электричкой, оттуда автобусом десять минут до санатория. Это все равно что по Москве проехаться!
А Межинский и сам не знал, что нужно делать. Бухгалтер упрямо молчал, не поставляя новых сведений, начальство требовало хоть каких-то результатов, а нахождение этой американки могло бы показаться маленькой победой в борьбе с терроризмом, и он вяло согласился:
- Ладно. Езжай. Но только на один день...
27
- Это вы звонили? - выйдя из дверей проходной на улицу, сразу сощурился Евсеев.
- Да... Я - из ФСБ, - эффектно развернул книжицу Тулаев и не нашел ничего необычного в этом парне с кличкой Ухо.
На его белобрысой голове блюдцами сидели самые обыкновенные уши. Может, только левое казалось чуть оттопыренней правого. А так - ничего особенного. Встретишь на улице - примешь за студента-отличника, а не за капитана милиции.
- Может, поднимемся к нам в отдел?
- Спасибо. У меня дело на пять минут. Давайте отойдем в тенек.
Напротив здания центра не было живого места от гаражей, огороженных металлической сеткой, и просто "ракушек"-укрытий. Но возле сетки росли деревья, и они нашли под ними спасительную тень.
- Это - пленка с автоответчика Свидерского, - сразу перешел к делу Тулаев.
- Вся или фрагмент? - взял ее и почему-то на просвет
изучил Евсеев.
- Конечно, вся. Это копия. Оригинал в прокуратуре Московского гарнизона.
- Оригинал у меня наверху, - упрямо произнес Евсеев. - Сейчас как раз на анализе.
- Странно, - удивился Тулаев, вспомнив прилизанного старшего лейтенанта юстиции. - Следователь сказал мне, что оригинал у него.
- Мы не имеем права анализировать копии. Просто мы им сделали дубликат для работы, а они, видимо, вам. Так что мне ваша пленка не нужна, - вернул ее Евсеев.
- Ладно, - швырнул ее в дипломат Тулаев. - Я просто подумал, когда следователь сказал, что у него оригинал, что вы ему уже все вернули.
- Это он для солидности прихвастнул. А на анализ голоса у нас минимально отводится пять дней. Лучше, если удается поработать две недели.
- Понятно. А как тогда у следователя в кассете оказалась бумажка с номерами.
- Я отдал ее. Зачем она мне. Следователю важнее.
Даже в утренней тени было жарко, а это глупое выяснение, у кого оригинал - у Евсеева или у выпендрежистого старшего лейтенанта юстиции, только запутывало мозги. Нужно было спешить на Савеловский вокзал, а он до сих пор не рассказал о главном.
- У меня к вам просьба, - заторопился Тулаев. - На этой пленке записан голос одного человека. Всего один звук.
- "М-м-да"? - помог Евсеев.
- Совершенно верно.
- Есть где-то в середине. Очень приглушенный звук. Расстояние от голосовых связок до мембраны трубки не менее полуметра.
- Значит, анализ будет затруднен?
- Почему же? Звук-то есть.
Жара показалась не такой уж неприятной. Значит, из этого полувздоха тоже можно что-то выжать.
- Скажите, а по какому звуку вы начнете анализ? - спросил Тулаев.
- Обычно с "а". И там звук "а" есть, - вяло произнес Евсеев.
Его утомила не жара, а этот странный собеседник, который отказался подниматься в отдел и так въедливо выяснял, у кого же оригинал.
- У меня такая просьба, - смахнул каплю пота с виска
Тулаев. - Я привезу вам порядка сотни голосов. На пленке, естественно. Только по звуку "а" быстрым, скажем так, анализом вы сможете определить идентичность одного из этих голосов с тем, кто произнес "М-м-да"?
- Да вы что, смеетесь?! - отпрянул на шаг Евсеев. - Я же говорил: только по одному голосу нужно не меньше пяти дней.
А тут сотня! Это ж года на полтора!
- Мне не нужен подробный анализ, - не сдавался Тулаев. - Можно всего по одной какой-то характеристике...
- У меня дел - во! - перерезал ладонью воздух над головой Евсеев.
- От этого зависит безопасность государства, - сухо
произнес Тулаев. - Если вам необходимо освобождение от
другой работы, вы его получите.
- Да вы что?! Сто голосов?! Да я...
- Я договариваюсь с вами по-дружески. Вы хотите, чтобы вас вызвал начальник центра и приказал дневать и ночевать в отделе? Вы этого хотите?
Лицо Евсеева дрогнуло. Он не ожидал, что за спиной у этого невысокого человека в застиранной синей рубашке стоит такая сила. Но и сдаваться он не привык.
- Почему вы требуете этого именно от меня? У нас есть
другие эксперты в отделе. Есть начальник отдела, наконец.
Это работа для всех сотрудников. Может, если все навалимся, то...
- Ваш начальник будет посвящен в обстановку, - оборвал его Тулаев. Остальные об этом анализе не должны знать. Я уже говорил, дело касается государственной безопасности. Утечки информации быть не должно.
Евсеев наконец-то вспомнил характеристики этого глухого "М-м-да". Он его не анализировал полностью, но сигналограмму и формантные частоты снял. У голоса было резкое раздвоение третьей формантной частоты. Это как шрам на лице - сразу запоминается. Конечно, сто голосов - это тихий ужас, но если ограничиться только формантными частотами... Халтура, конечно, а не анализ, но, может, хоть тогда от него отстанут.
- А нельзя, чтобы не сто, а хотя бы пятьдесят? - почти сдаваясь, попросил Евсеев.
- Мне трудно сказать, - поморщил лоб Тулаев. - Может, их пятьдесят всего и будет... Мне трудно говорить об этом.
- Ладно, привозите, - посмотрел на часы Евсеев. - Но начальнику моему... В общем, по своей линии позвоните ему...
28
Начальник Марфинского центрального военного клинического санатория, предупрежденный звонком Межинского, встретил Тулаева как-то странно. Сидя в высоком, мягко поворачивающемся кресле, он постоянно оправлял свою полковничью форму и, кажется, не знал, как себя вести с необычным гостем. За годы службы он настолько привык, что всякий приходящий к нему выпрашивал либо место в санатории, либо люкс вместо номера-двухместки, либо лишний день проживания, что теперь, когда у него просили всего лишь посидеть на обеде у отдыхающих в общем зале, он ощущал сильное смущение. Властность замедляла его движения, а страх перед офицером госбезопасности убыстрял их. И он то вальяжно поворачивался в кресле на сигнал селектора от секретарши, то нервно облизывал крупные пересохшие губы.
- Может, вы все-таки пообедаете в кабинете для гостей? - учтиво предложил он.
- Нет-нет, спасибо, - еле отлепил приклеевшуюся к спине майку Тулаев. - Мне нужно побыть в общем зале, чтобы понаблюдать за отдыхающими.
- Обеденных залов два, - пояснил начальник.
- Тогда... тогда в одном - обед, во втором - ужин.
- Хорошо, - согласился начальник. - Я дам команду, чтобы вам на один день выписали санаторную книжку.
- А без этого нельзя.
- Книжка - это еще и пропуск. Не только на территорию санатория, но и в каждый корпус.
- В каждый? - напрягся Тулаев. - А сколько их?
- Шесть. От "А" до "Е".
Тулаев ощутил себя покупателем, доверху набившим тележку в супермаркете и только перед кассой обнаружившим, что у него в кармане ни рубля. Похоже, что в санатории отдыхало не сто человек.
- А сколько?.. Да, сколько у вас отдыхающих? - с плохим предчувствием задал он вопрос.
- Около двух тысяч.
По Евсееву можно было заказывать молебен. От такого количества голосов он бы потерял сознание. Замысел Тулаева превращался в блеф, но он, как альпинист, висящий на кончиках пальцев над пропастью, все хватался и хватался за новые расщелины, чтобы вытянуть себя из бездны. Если бы он упал в нее, Межинский бы, наверное, только обрадовался.
- Тогда так... а сколько мужчин? - не сдавался Тулаев.
- Ну-у, скажем так, чуть меньше половины.
- Правда?
Радость так осветила лицо Тулаева, что начальник санатория подумал, что выдал какую-то тайну. Он густо покраснел, нервно задвигался на кресле и сказал совсем иное:
- А может, и больше. Это в приемном отделении вам скажут точнее... Кстати, обед через полчаса, - поторопил он.
29
Шеф-повар выглядел худее йога. В его впалые щеки можно было вставить по яблоку, и они остались бы там лежать, как в тарелочках. Он выслушал подробный инструктаж Тулаева, утяжелил нагрудный карман поварской куртки пачкой "Мальборо" и со старательностью прилежного ученика спросил:
- Значит, как только начинаю движение в обеденный зал,
я должен надавить на крышечку?
- Да, все верно. И больше до пачки не дотрагивайтесь. Диктофон будет писать все ваши беседы, - еще раз повторил Тулаев.
- А если кто-то не захочет разговаривать?
- Нужно выжать из такого хоть слово. Если это, конечно, мужчина. Женщины и дети в счет не идут.
- Ясно, товарищ... - паузой шеф-повар попросил хотя бы звание своего нового учителя.
- Это не имеет значения, - ушел от ответа Тулаев.
- Кстати, вы тоже пообедайте, - вспомнил о своей истинной профессии шеф-повар.
Тулаев тут же заметил на столе меню. Наверное, если бы шеф-повар не напомнил о еде, он бы это меню и не увидел. Бефстроганов, бризоль рубленый, плов из кур, рулет морковно-творожный. От названия вторых блюд сладко заныло внутри. Тулаев так давно по-человечески хорошо не ел, что даже эти названия заставили рот наполниться слюной. Но больше второго блюда хотелось чего-нибудь бульонного. Взгляд скользнул выше, и слюной уже можно было подавиться: суп гороховый, уха бурлацкая, суп-пюре овощной с мясом, суп молочный с манными клецками.
- А что бы вы предложили? - протянул он меню шеф-повару.
- Из первых блюд приличное - только уха, - шепотом выдал он кухонные тайны. - Я прикажу вам хорошие куски рыбы положить, а не кости.
- А вот суп гороховый?
Тулаев не очень-то любил рыбу, но в глазах наклонившегося к нему шеф-повара плескалась такая брезгливость к гороховому супу, что он не сдержался:
- Ладно. Давайте уху.
- А из второго могу рекомендовать бефстроганов. Там хоть мясо есть. В плове из кур одни кости, в бризоле - сплошные хрящи.
Откровенность повара растрогала. Еще немного - и он бы стал плакаться, что не может накормить две тыщи народу при тех нормах отпуска продуктов и том качестве, что дают военторговские инстанции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64