У обочины остановился крайслер с номерами американского посольства, и в ухе у Тулаева старой пластинкой прохрипел простуженный голос его нового начальника: "Выясни обстановку. Эти гады взяли в заложницы американку.
Президенту уже звонили со Спасо-Хаус. Сам понимаешь, америкосы над своими трусятся как скупой рыцарь над каждой копейкой".
Из крайслера выпрыгнул молодцеватый мужчина в сером костюме с галстуком, поправил свой и без того идеальный пробор в рыжих волнистых волосах и ходко направился к их автобусу. За ним засеменила, путаясь в узкой юбчонке, длинноногая костистая переводчица.
Огромный, похожий на разъяренного быка милицейский полковник стер липкий пот с лысины, положил телефон сотовой связи на сиденье, легко выпрыгнул из автобуса и первым протянул руку. Американец заученно блеснул белыми пластиковыми зубами, подержался за огромную мокрую кисть милиционера и тут же скрылся вслед за ним в том же автобусе.
- Бардак тут, - опять ожил крепыш. - Народу нагнали, а никто на себя ответственность не берет, что делать. Менты ждут, что, может, нам отдадут командование операцией, а наши ждут, что они силами омона или "Витязя" разберутся.
- А кто остальные заложники? - поинтересовался Тулаев.
- Остальные-то?.. Да там внизу частная мебельная фабричка. Ну, и внутри, значит, хозяин был, сынишка его малолетний и двое рабочих-мебельщиков.
- А как американка туда попала?
- Она журналистка. Беседовала с хозяином фабрики. Хотела накатать статью про средний бизнес в условиях России. Накатала...
3
Прошло нудных полчаса. Американец упрямо парился в душегубке автобуса в своем элегантном костюме рядом с полковником и его штабной свитой, крепыш изредка выдавливал какие-то ничего не значащие слова, Тулаев нестерпимо скучал да изредка посматривал на сонных телевизионщиков, ждущих развязки событий и с тревогой оборачивающихся на начинающее исчезать за домами солнце. И вдруг Тулаева как кольнуло что изнутри.
- Ребята, - обратился он сразу и к оператору, и к тележурналисту. - У меня к вам небольшая просьба. Вы не сделаете две-три панорамки той стороны шоссе? По минуте. Не больше.
- А зачем? - зевнул оператор, а Тулаеву послышалось, что
он сказал: "А за сколько?"
- Я не знаю ваших расценок, - потер он шею. - Но это
нужно для следствия, - и показал гэбэшную ксиву.
Оператор был родом из застоя и сразу стал серьезнее.
- А когда снимать? - с готовностью делать эту работу хоть сутки спросил он.
- Ну вот сейчас... И... и с паузой минут в пять еще два... - Тулаев посомневался, но изменившееся лицо оператора разрешило увеличить частоту съемки, - ну, три или четыре раза...
- Сделаем, - по-солдатски ответил оператор.
- Если штурм не начнется, - влез тележурналист и поправил очки, за толстыми линзами которых ягодками смотрелись хитрые серенькие глазки. Он был лет на десять моложе своего напарника и ничего не видел, кроме перестройки и всего последующего.
Тулаев пропустил сказанное мимо ушей, записал фамилию оператора, утяжелившего плечо камерой, и уже в спину попросил его:
- Только не так явно. Вроде как просто камеру проверяете.
От затылка оператора струилась такая преданность, что Тулаев не стал ждать ответа и отошел в сторону.
Из омоновского автобуса донесся рык милицейского полковника:
- Та-ащ генерал, я им что только не обещал, а они как попугаи уже тридцать минут твердят одно и то же: "Миллион долларов сотенными купюрами и вертолет на крышу. Иначе всем кранты. До тех пор, пока не сядет вертолет, никаких переговоров не ведем..." Я уже эту галиматью выучил как "Отче наш..." Что? Да. Одну и ту же фразу. Что? Пусть дадут трубку американке? Есть! Сейчас свяжусь с ними!
Вместо этого он высунулся из автобуса и гаркнул:
- Егор! Егор!.. А-а, ты здесь, - обрадовался он
подбежавшему офицеру с витязевским краповым беретом на стриженой голове. - Какого хрена здесь так гудит? Аэродром тут, что ли?
- Никак нет, та-ащ полковник! - крикнул Егор. - Это
вентиляшка в подъезде пашет на всю мощность, а стекол на техническом этаже нету. Вот оно и слышно...
- Так выруби ее на хрен!
- Есть! - с радостью человека, которого наконец-то заняли
делом, прокричал квадратный Егор и закосолапил к семнадцатиэтажке.
- Надо ж так гудеть! - возмутился милицейский полковник.
- Как самолет садится. Что, пресса, скучаете? - неожиданно спросил у Тулаева.
- Скучаю, - ответил он, не став разубеждать полковника в
том, что он журналист. - Эта песня, наверно, до утра?
- Может, и дольше, - промокнул полковник лоб темным от
пота платком. - А может, и нет.
- Они что: действительно уже полчаса слова во фразе не
меняют?
- А вам-то что? - напрягся полковник. - Это не ваше дело.
- Не спорю, - ответил Тулаев. - Просто интересно... А
скажите, в трубке щелчка перед началом фразы нет?
Полковник нервно отвернулся. Он уже не рад был, что решил подбодрить скучающего журналиста. С минуты на минуту ожидались эмвэдэшные генералы, а у него видок в зеркале смахивал на портрет бомжа после стакана дерьмовой водки: рожа сизо-бурая, под глазами круги, рубашка взмокла и смотрится дерюгой, на которую вывернули бадью воды.
Всхлебнув последний глоток воздуха, затих вентилятор над подъездом дома. Как будто невидимый отсюда охотник вогнал пулю в глотку так долго ревевшему динозавру. Движение по той стороне дороги наконец-то перекрыли, и стало до противного тихо. До того тихо, что этой тишиной можно было отравиться. Ведь внутри нее жило ожидание штурма. И после нахлынувшей тишины показалось, что теперь-то как раз и произойдет самое худшее.
Полковник вспомнил вопрос лысеющего журналиста и поймал себя на мысли, что и его тревожил безупречный порядок слов в ответах налетчиков. В этом было какое-то издевательство, какая-то тайна, которая ускользала от него, пока ему приходилось делать красивые глазки первому секретарю американского посольства.
Тишина сдавливала сердце, тишина, как жажда, требовала утоления, но он не знал, чем ее усмирить. Высокого начальства все не было, а сам он боялся сделать что-нибудь не так. На его сердце уже остался рубцом штурм пункта обмена валюты на набережной Москвы-реки. Тогда захватившие его студенты требовали денег и транспорта, угрожая застрелить девчонку-кассиршу. У девчонки было имя его дочери, и он не сдержался, послал омоновцев под прикрытием БТРа на штурм. В итоге - два трупа. Студенты так и не стали, кажется, строителями. Или врачами. Он точно уже не помнил кем. Девчонка не получила ни царапины, но он не захотел с ней встречаться. Он сразу отпросился у генерала из УВД и уехал домой.
У девчонки-американки было совсем чудное имя - Селлестина.
И почему-то не было чувства, что она обречена. Может, потому, что звали ее совсем иначе, чем его дочь.
Дрожащим пальцем полковник набрал уже намертво въевшийся в память номер этой клятой мебельной фабрички, послушал три гудка и до отвращения монотонную фразу: "Миллион долларов сотенными купюрами и вертолет на крышу. Иначе всем кранты. До тех пор, пока не сядет вертолет, никаких переговоров не ведем", - и снова в уши иголками закололи гудки.
Сотенными купюрами? Вертолет? Полковник поймал усталый взгляд американца, на шее которого уже вылезал двумя мокрыми уголками из-за узлов галстука расстегнутый воротничок рубашки, и вдруг ощутил, что ему мало воздуха. Полковник расстегнул еще одну пуговицу, уже на животе, даже не заметив, как брезгливо посмотрел на клок седых волос на его тугом брюхе американец, собрал морщины у широкого мужицкого переносья и еще раз вспомнил услышанное. Послушный магнитофон в мозгу медленно повторил ее и, полковник впервые услышал, что под фразой идет фон. Шипящий - как звук испуганной кобры. Гул вентиляции скрывал этот фон, маскировал под собой. Фон?
Полковник злыми торопливыми тычками оживил телефон сотовой связи, опять прослушал речитатив террориста и сразу стал застегивать пуговицы рубашки.
- Егор! - соединился он уже по рации с офицером из "Витязя". Штурмовой группе готовность номер один!
Прокричал - и обернулся на шоссе. Генералов все не было. И принимать решение не хотелось. Но потерять должность за три года до положенного срока ухода на пенсию тоже не хотелось.
4
От взрыва металлическая плита двери тупо, как боксер от нокаутирующего удара, дернулась и, впервые ощутив, что у нее больше нет петель, плашмя грохнулась на ступени. В квадраты вентиляционных отверстий полетели светошумовые гранаты.
Снаружи звуки их разрывов напоминали стоны огромного животного, получающего рану за раной.
Штурмовики из "Витязя", прикрывая лица бронированными щитами, по одному ныряли сквозь желтую пыль в темное чрево подвала, но, ни секунды не теряясь, бросались по трое каждый на свое направление. Туда, где на схеме мебельной фабрики, нарисованной женой ее хозяина, были двери в другие комнаты и цеха. И каждый, идущий в свою дверь первым, вышибая ее ногой, ждал пули. Но ни один не дождался. Подвал молчал как ночное кладбище.
- Где они?! - крикнул ворвавшийся в кабинет хозяина
фабрики штурмовик и сразу понял, что ответ получит не скоро.
Привязанный на стуле бледный мужчина с растрепанными седыми волосами под пустотой лысины после разрыва гранаты ничего не видел и не слышал. А может, что-то слышал и даже что-то видел, но после того жуткого, что раздавило воздух комнаты, вломившихся к нему людей в камуфляже он иначе как созданиями иного мира уже не воспринимал. Мало ли какого цвета в книжках ангелов рисуют. А если они на самом деле цвета хаки?
Грязными пальцами штурмовик рванул со рта мужчины коричневую липкую ленту и, наклонившись до мути в глазах близко, брызнул слюной:
- Где они?!
- Я - не хо... не хозяин, - простонал мужчина. - Я... я... работяга... пло... плотник...
- Где бандиты?!
- Я не... Они ушли в це... цех по... полчаса назад, - еле выдавил он, скосив глаза на безразлично к нему тикающие на столе часы.
- "Пер-рвый"!.. Я - "Третий"! - прохрипела рация у плеча штурмовика. В стене подвала пролом. Они ушли по трубам.
"Первый" бросился в сторону цеха, больно ударяясь плечами о стены в полутьме, влетел в цех и лихорадочно стал считать все некамуфляжные пятна. Их было три. Два крупных, синих, и одно мелкое, зеленое.
- Где американка?! - смахнув едкий пот с глаз, крикнул он самому большому пятну.
- Они... они увели ее с собой, - ответил привязанный к столярному верстаку хозяин фабрики и посмотрел влево, на зеленую рубашечку сынишки, который, кажется, так и не успел испугаться. - Их можно догнать. Можно... Они... они забрали мою месячную выручку - се... семь миллионов ру...
- "Гроза", я - "Первый"! - не дослушав захлебывающийся
голос хозяина фабрики, пробасил в плечо штурмовик. - Бандиты ушли через пролом в стене подвала по трубам коллектора. Ушли вместе с американкой. Ориентировочное время начала движения - тридцать минут назад. Начинаю преследование!
- Начинайте, - еле слышно выдавил полковник, обвел мутным взглядом свою свиту, перепуганного американца, сонную переводчицу, заметил через окно автобуса едущий к ним кортеж генеральских машин, прохрипел худому подполковнику, своему заму:
- Объяви сигнал "Кольцо". Все патрульно-постовые группы по Москве - к колодцам. А им... им... - машины уже поворачивали к зоне оцепления. Доложи обстановку сам, - выпрыгнул на асфальт, зло посмотрел на лысеющего журналиста, который накаркал эту неприятность, и поковылял к подвалу.
А Тулаев сочувственно посмотрел на его мокрую спину с двумя широкими черными полосами вдоль позвоночника, которые напоминали сложенные ангелом крылья, и представил все, что сейчас произойдет. Представил комнату со столом у стены, японский двухкассетник явно не самого плохого качества на этом столе, кассету TDK в левой деке магнитофона и те кнопки под декой, которые нажимал испуганный заложник, кнопки "Play" и "Rew".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64