– Это решительный и дерзкий шаг, – продолжал Шоут. – Из нашей жизни будет вычеркнут целый год. Мы могли бы просиживать штаны в какой-нибудь дыре, вроде Эсперансы. А вместо этого через год, считая с сегодняшнего дня, мы войдем в историю. Всю оставшуюся жизнь вы будете писать труды, издавать книги о том, что совершили. Участие в экспедиции обеспечит вам положение в научном мире, принесет высокие посты, награды и славу. Ваши дети и внуки будут слушать ваши рассказы, раскрыв рот.
– Решение трудное, – сказал кто-то. – Мне нужно посоветоваться с женой.
Большинство согласно заворчало.
– Боюсь, линия связи неисправна.
Али видела, что это наглая ложь. Но – такова цена. Он словно провел рубеж, который им оставалось перешагнуть.
– Вы, конечно, можете написать письма. Следующий поезд уходит в Наску через два месяца.
«Гелиос» явно наложил вето на сношение с внешним миром.
Шоут взирал на слушателей с невозмутимостью рептилии:
– Я не рассчитываю, что все, кто здесь присутствует, завтра утром еще будут с нами. Разумеется, каждый волен вернуться домой.
На поезде, через два месяца. Экспедиция стартует, защищенная от любой утечки информации.
Шоут глянул на часы.
– Уже поздно. Мы выходим в шесть утра. Значит, у тех, кто идет, на сон всего несколько часов. Впрочем, этого достаточно. И я твердо верю, что мы приходим в мир с уже принятыми решениями.
Включился свет. Али заморгала. Люди сидели, подавшись вперед, потирая руки, напряженно размышляя. Лица горели от волнения. Али, вспомнив про Айка, посмотрела в его сторону – как он отреагировал? Но он ушел еще до того, как включили свет.
10
Цифровой Сатана
Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Фридрих Ницше.
По ту сторону добра и зла
Медицинский научный центр,
Университет штата Колорадо, Денвер
– Ее поймали в доме престарелых вблизи Бартсвилла, штат Оклахома, – рассказывала доктор Ямомото.
Томас, Вера Уоллах и Фоули вышли вслед за ней из ее кабинета. Последним шагал Бранч – на глазах горнолыжные очки, рукава опущены, манжеты застегнуты, чтобы скрыть шрамы.
– Дом из тех, что увидишь – потом не уснешь, – продолжала Ямомото.
Ей было никак не больше двадцати семи. Белый халат расстегнут. Под ним футболка с надписью «Пятидесятимильный кросс Лейк-Сити». Бранчу показалось, что доктор прямо лучится жизнерадостностью. На руке новенькое – не старше нескольких недель – обручальное кольцо.
Они поднялись в лифте, где висела специальная табличка, перечисляющая этажи по специальностям и сопровождаемая пояснениями на азбуке Брайля. В цокольном этаже – администрация. На верхних – отделения психиатрии и нейрофизиологии. Гости поднялись на самый верхний, где не было никакого названия, а потом прошли через какой-то коридор.
– Оказывается, администратор этого Бартсвиллского заведения сидел в тюрьме за мошенничество и подлог, – рассказывала доктор. – Надеюсь, он опять там. Настоящий магнат. Его так называемое заведение рекламировало себя, как специализирующееся на больных болезнью Альцгеймера. Он держал пациентов едва живыми, чтобы получать медицинскую страховку – чеки. Ужасающие условия, скверное обращение. Никакого медицинского персонала. Потому-то наша незваная гостья и могла там прятаться больше месяца, пока дворник ее не заметил.
Молодая женщина остановилась перед дверью с кодовым замком.
– Вот и пришли, – сказала она, осторожно набирая код. Длинные пальцы. Нежные, но сильные прикосновения.
– Вы, наверное, на скрипке играете, – предположил Томас.
Ей это явно понравилось.
– На гитаре, – призналась она. – Электрическая бас-гитара. У меня есть своя группа. «Женские секреты». Несколько парней и я.
Она придержала дверь, пропуская гостей. Бранч немедля почувствовал разницу в освещении и звуке. Никаких окон. Ни один лучик не проникает. Легкий шорох ветра по кирпичной стене. Стены тут толстые.
Слева и справа были двери, ведущие в комнаты, заполненные компьютерами. На стене – табличка с надписью: «Проект «Цифровой Адам», Государственная медицинская библиотека». Ни одной книги Бранч не увидел.
Войдя, Ямомото понизила голос:
– Нам еще повезло, что сторож обратил внимание. Администратор и его шайка даже и полицию не стали бы вызывать. Короче говоря, пришли полицейские. Они, что неудивительно, испугались. Сначала решили, что там похозяйничали звери. Один полицейский умел ловить рысей и койотов. Он где-то достал несколько старых ржавых капканов.
Посетители приблизились к ряду двойных дверей. Еще один кодовый замок. Шифр другой, заметил Бранч. Прошли по очереди: сначала комнату охраны, потом подсобное помещение, где Ямомото помогла им облачиться в зеленые халаты и хирургические маски и выдала по две пары латексных перчаток, потом главное помещение, где над пробирками и клавиатурами сидели лаборанты. Доктор вела их мимо блестящих рядов какого-то оборудования и продолжала рассказывать:
– В ту ночь она явилась опять и попала ногой в капкан. Пришла полиция – для них это было полной неожиданностью. Они к такому оказались не готовы. Ростом едва четыре фута, нога сломана – и почти одолела пятерых взрослых мужчин. Она чуть не сбежала, но все же ее поймали. Мы, конечно, предпочли бы живой экземпляр.
Они приблизились еще к одной двери – на приколотом к ней листке было написано от руки «Береги сопли».
– «Сопли»? – удивилась Вера.
Ямомото заметила табличку и перевернула надписью вниз.
– Шутка, – сказала она. – Это помещение охлаждается. Мы называем его «Яма и маятник» – помните, у Эдгара По?..
Бранчу понравилось, что она покраснела. Ямомото, конечно, профессионал. И более того, хочет произвести на них хорошее впечатление.
Доктор пропустила их внутрь. Тут оказалось не так холодно, как ожидал Бранч. Висевший на стене градусник показывал тридцать один градус по Фаренгейту. Час или два вполне можно поработать. Правда, здесь никого и не было. Вся работа выполнялась автоматически. Раздавался тихий ритмичный шорох. Ш-шш, ш-шш, ш-шш… Словно кто-то успокаивал ребенка. При каждом шорохе мигали светодиоды.
– Так ее убили? – спросила Вера.
– Нет, вовсе нет, – ответила Ямомото. – Взяли ее живой – с помощью сетки и веревок. Но капкан был ржавый. Развился сепсис, потом столбняк. Умерла до нашего приезда. Я привезла ее сюда в контейнере со льдом.
В помещении было четыре стальных прозекторских стола, на каждом – куб голубой желеобразной массы, рядом – аппаратура, каждые пять секунд производящая яркую вспышку.
– Мы назвали ее Доун, – сказала доктор.
Гости посмотрели в голубой гель – там она и была, замороженная и распиленная на четыре части.
– Мы уже наполовину компьютеризовали нашу цифровую Еву, когда нашли хейдла. – Ямомото указала на холодильники вдоль стен. – Тогда мы поместили Еву обратно в холодильник и тут же начали работать с Доун. Как видите, мы расчленили тело на четыре части и поместили каждую в специальный гель. Эти аппараты – криомикротомы. Каждые несколько секунд они снимают очередной срез толщиной полмиллиметра, а синхронизированная камера делает снимок.
– И долго оно тут находится? – спросил Фоули.
«Оно», а не «она», отметил Бранч. Фоули старался называть ее нейтрально. А Бранч, напротив, воспринимал ее как родственное существо. А как же иначе? Маленькая кисть с пятью пальцами, как у человека.
– Две недели. Сейчас тут работают лезвия и камеры. А через несколько месяцев у нас будет банк данных с двенадцатью тысячами изображений. Сорок миллионов байт информации на семидесяти лазерных дисках. С помощью мыши можно будет передвигаться по ее трехмерному изображению, изучать ее анатомию.
– А смысл?
– Понять физиологию хейдлов, – объяснила доктор. – Нам нужно знать, чем она отличается от человеческой.
– А этот процесс можно как-нибудь ускорить? – спросил Томас.
– Мы ведь даже не знаем, что ищем, не знаем, какие задавать вопросы. Мы не имеем права что-либо упустить. Сами понимаете, от мельчайшей детали может зависеть очень много.
Они разделились и подошли к разным столам. Сквозь прозрачный гель Бранч видел голень и ступню. Вот здесь капкан впился в кости. Кожа – белая, словно у рыбы.
Бранч отыскал верхнюю часть тела. Она напоминала алебастровый бюст. Из-под полуопущенных ресниц виднелись голубые глаза. Рот приоткрыт. Лезвие криомикротома двигалось на уровне шеи.
– Вы, наверное, видели много таких, – сказала доктор из-за плеча Бранча.
Голос у нее был строгим. Бранч придвинулся к столу и наклонил голову, почти сочувственно глядя на Доун.
– Они все разные, – сказал майор. – Вроде нас.
Возможно, она ждала от него другого. Большинство людей, видевших Бранча, не сомневались, что он постоянно жаждет крови хейдлов.
Ямомото заговорила мягче:
– Судя по зубам и неразвитому тазу, ей лет двенадцать-тринадцать. Разумеется, мы можем ошибаться. Нам не с чем сравнивать, поэтому мы вынуждены гадать. Очень трудно получить образцы. Казалось бы, если люди столько раз с ними сталкивались, мы тут должны ходить по колено в трупах.
– Странно, – заметила Вера, – они что – разлагаются быстрее, чем обычные млекопитающие?
– Это зависит от того, как долго они находятся на солнечном свету. Но дело в другом – тела обычно подвергаются надругательству.
Бранч заметил, что Ямомото старается на него не смотреть.
– То есть их расчленяют, или как?
– Гораздо хуже.
– Именно надругательство? – уточнил Томас. – Сильно сказано.
Ямомото подошла к холодильнику и выдвинула один из ящиков:
– А как еще назвать?
На металлическом поддоне лежал искалеченный скорчившийся труп – он напоминал мумию тысячелетней давности.
– Его поймали и сожгли неделю назад.
– Солдаты? – спросила Вера.
– Нет, представьте. Обычные жители города Орландо, штат Флорида. Люди напуганы. Возможно, это одна из форм проявления расизма. Отсюда и переход от страха к ненависти. Людям кажется, что нужно разделаться с врагом, даже если он уже убит. Может быть, они считают, что борются со злом.
– А вы? – спросил Томас.
Ее миндалевидные глаза погрустнели. Но она держала себя в руках. Конечно, Ямомото так не считала, ни как ученый, ни как человек.
– Мы предлагали вознаграждение за неповрежденные экземпляры, – сказала она. – И все равно получаем в лучшем случае вот такое. Например, этот – его поймали обычные служащие средних лет – бухгалтеры и программисты, которые играли в футбол на окраине города. Когда с ним покончили, от него остался только кусок угля.
Бранч видал и не такое.
– И так по всей стране. По всему миру, – пожаловалась Ямомото. – Мы знаем, что они появляются наверху. Их иногда видят – и ловят – где-нибудь в подземке или в сельской местности. Однако попытайтесь-ка заполучить неповрежденный труп. Задача не из легких. И это очень затрудняет исследования.
– Доктор, а зачем они, по-вашему, выходят на поверхность? А то ведь у каждого своя теория.
– Никто точно не знает. По правде сказать, я не думаю, что они стали подниматься чаще, чем на протяжении нашей истории. Просто люди начали больше обращать на них внимание, вот нам и кажется, что хейдлы выходят чаще. А в большинстве случаев тревога вообще оказывается ложной. Как с НЛО. Много случаев, когда они случайно забредают наверх, а иногда за хейдлов принимают животных или даже ветки, что скребутся в окно.
– О, – сказала Вера, – так это в основном наше воображение?
– Нет, конечно. Они существуют. Прячутся на свалках, в подземных коммуникациях, заброшенных домах, в лесах. В нашей, так сказать, ахиллесовой пяте. Но их никоим образом не столько, сколько нам преподносят политики и журналисты. Они говорят чуть ли не о вторжении, господи! Кто куда вторгается?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83