В этом месте когда-то располагался небольшой буфет или зал заседаний. А теперь помещение, оккупированное коммунистами и освещенное прожекторами, напоминало последний рубеж Кастера.
Солдаты Армии народного освобождения, большей частью мужчины, в зеленой форме или полосатом камуфляже, были поглощены своим оружием. Все подчеркнуто посторонились, пропуская Холли-Энн. Некоторые показывали на ребенка, завернутого в свитер.
В стороне стоял Ли и пытался объяснить что-то усталому офицеру с гордой осанкой народного героя и седым ежиком волос.
Холли-Энн подошла к мужу. Из раны на лбу ему на глаза текла кровь.
– Уэйд!
– Холли-Энн! Слава богу. Мистер Ли сказал им, что ты еще внизу и за тобой кого-то послали.
Жена уклонилась от его объятий.
– Хочу тебе кое-что показать, – спокойно сообщила она.
– Здесь очень опасно, – сказал Уэйд. – Происходит неизвестно что. Революция или что-то такое. Я отдал Ли все наши наличные. Сказал – пусть заплатит сколько угодно, только бы нам отсюда убраться…
– Уэйд! – перебила она, но муж ее не слушал. Сзади, оттуда, где стоял Ли, неожиданно раздался крик.
Кричал офицер. Он ругал высокую женщину, которая привела Холли-Энн. Все солдаты вокруг тоже, казалось, злятся или даже стыдятся за нее. Она, видимо, допустила какое-то нарушение. И видимо, дело касалось ребенка.
Офицер расстегнул кожаную кобуру и посмотрел на Холли-Энн. Вытащил пистолет.
– Господи… – прошептала она.
– Что такое? – не понял Уэйд. Он стоял рядом, как бесполезный истукан.
Холли-Энн не могла поступить иначе. Она сама себя удивила. Когда офицер направился к ней, она бросилась к нему. Они столкнулись посреди усеянной камнями комнаты.
– Мистер Ли! – скомандовала Холли-Энн.
Ли молча уставился на нее, но все же шагнул вперед.
– Скажите этому человеку, что я выбрала себе ребенка, – сказала она. – У меня в машине есть лекарство. Я хочу уехать домой.
Ли начал переводить, но офицер резко повернулся к нему. Ли сильно побледнел и заморгал. Офицер что-то приказал.
– Положите на пол, – перевел агент.
– У нас есть все разрешения, – невозмутимо продолжала Холли-Энн. Она обращалась к офицеру. – У нас, в машине. Разрешение. Понятно? Паспорта, документы.
– Пожалуйста, положить на пол, – очень тихо повторил Ли. Он указал на ребенка и брезгливо, словно речь шла о какой-то неприятной вещи, пояснил: – Вот это.
Холли-Энн ненавидела его. Ненавидела Китай. Ненавидела Бога, который допускает подобные вещи.
– Не «это», а ее, – сказала она. – Девочка поедет со мной.
– Это плохо, – тихо умолял Ли.
– Иначе она умрет.
– Да.
– Холли-Энн? – подошел сзади Уэйд.
– Это ребенок, Уэйд. Наш ребенок. Я ее нашла на куче мусора. А они хотят ее убить.
Холли-Энн почувствовала, как малышка шевельнулась. Крошечные пальчики цеплялись за ее рубашку.
– Ребенок?
– Нет, – сказал агент.
– Я забираю ее с собой.
Ли выразительно качал головой.
– Дайте им денег! – приказала Холли-Энн.
Уэйд глупо раздулся:
– Мы – американские граждане! Вы им об этом сказали, надеюсь?
– Это – не вам, – сказал Ли. – Торговля. Обмен.
Холли-Энн поняла, что девочка голодна: маленькие губки чмокали в поисках соска.
– Обмен? – спросила она. – С кем обмен?
Ли нервно глядел на солдат.
– С кем? – не сдавалась Холли-Энн.
Ли указал вниз:
– С ними.
Холли-Энн вдруг ослабла.
– Что?
– Наши младенцы – их младенцы. Обмен.
Ребенок тихонько пискнул.
Через плечо Ли Холли-Энн видела, как офицер прицеливается. Она видела, как из дула вылетело облачко дыма. Пули почти не почувствовала. Холли-Энн не упала, а скорее опустилась на землю. Стараясь не уронить ребенка.
Над ней мелькали чьи-то тени. Палили ружья. Кто-то выкрикивал ее имя. Холли-Энн улыбнулась и опустила голову на сверток, который прижимала к груди. Несчастная малышка – без имени, без будущего. «Я – твоя». И прежде чем умереть, Холли-Энн сделала единственное, что ей оставалось. Она развернула свою дочь, отвергнутую этой страной. Пора прощаться.
За время поисков по всему миру Холли-Энн повидала детей всех рас и цветов. Поиски сильно ее изменили.
Черные или голубые глазки, курчавые или прямые волосики, смуглая, черная, желтая или белая кожа, хромые, слепые, больные или здоровые – все равно дети. Разворачивая свитер, Холли-Энн не думала о том, какие именно детские черты увидит в своей крошке. Любой малыш – благословение Господне. Так она думала. До сих пор.
Даже умирая, Холли-Энн нашла силы отбросить это от себя.
«О господи!» – ужаснулась она и закрыла глаза.
Она очнулась от тяжелых шагов какого-то гиганта. Посмотрела. Это были не шаги; седой офицер, приближаясь к подкидышу, старательно всаживал в него одну пулю за другой.
Наконец все кончилось. И Холли-Энн была рада.
12
Животные
…природа приспособила зрение лилипутов к окружающим их предметам…
Джонатан Свифт. Путешествие Гулливера
Июль
Смертный приступил к трапезе.
Мясо еще не остыло. На самом деле это было больше чем трапеза, хотя и меньше чем таинство. Мясо добычи – как путевая веха, если разбираться в его вкусе и запахе. Главное, найти верную точку отсчета, поставить, так сказать, правильно часы – и тогда можно уверенно судить о малейших изменениях – вкуса, запаха, кожи, крови, мышц – в зависимости от места обитания добычи. Запомните частности, и вы будете ориентироваться не хуже, чем по карте. С этой точки зрения наиболее красноречива печень, реже – сердце.
Он скрючился в темной трещине, сжимая в руках добычу. Словно моряк, пытающийся определить север, изучал он расположение органов, их размер и запах. Попробовал на вкус. Ощупал пальцами череп, приподнял конечности, провел по ним руками. С таким существом он еще не сталкивался. Оно особенное – не потому, что это новый тип или вид, а потому, что почти невозможно понять, о чем говорит его плоть. И все же он постепенно поймет. И запомнит все подробности.
Подняв голову, он прислушался – не идет ли кто? Положил руки на шкуру зверя и дал волю своему любопытству.
Он был почтителен. Ведь он – ученик, а зверь – его учитель. Ему не просто нужно найти восток или запад. У бездны – своя логика, и степень упругости плоти может послужить неким альтиметром. Например, живущие в морях глубоководные монстры, такие как морской черт, передвигаются очень медленно, скорость метаболизма у них в сто раз меньше, чем у рыб, обитающих ближе к поверхности. Ткани содержат много влаги, мало мышц и не содержат жира. Так же обстоит дело и в подземном мире. Спускаясь по некоторым коридорам, можно найти рептилий или рыб, которые представляют собой желудок с зубами. И даже тех из них, кто не ядовит, есть не стоит. Их энергетическая ценность не намного больше, чем у воздуха. Но он ел даже их.
Опять же есть много причин для охоты, помимо того, чтобы наполнить желудок. Если быть внимательным, можно определить курс, найти место назначения, отыскать воду, избежать – или выследить – врагов. И простое выживание превращается в нечто большее – Путь. Судьбу.
Это животное говорило о многом. Он нащупал глаза, попытался открыть веки, но они срослись. Животное слепо. Когти как у хищника, отстоящий большой палец. Он поймал этого зверя, когда тот планировал в легком сквозняке; для настоящего полета крылья были слишком малы.
Он снова стал ощупывать верхнюю часть. Морда. Молочные зубы, но острые, как иголки. Устройство суставов. Гениталии. Это самец. Бедра шершавые – от трения о камни. Он надавил на мочевой пузырь – жидкость имела острый запах. Приложил ногу животного к влажной почве, потом ощупал отпечаток.
Все делалось в темноте. Наконец Айк закончил. Он уложил органы обратно в брюшину, сложил конечности и затолкал тело в расселину.
* * *
Экспедиция дошла до системы глубоких впадин, напоминающих каньоны на земной поверхности. В отличие от каньонов они образовались не от воздействия сильных потоков воды. Это были окаменевшие участки морского дна. Экспедиция нашла сухое океанское дно на глубине две тысячи шестьсот пятьдесят фатомов под Тихим океаном.
Ученые разбили лагерь рядом с огромной коралловой грядой, уходящей обоими концами во тьму. Шервудский лес из окаменевших полипов. Огромные, раскидистые, словно у дубов, ветви зеленых, голубых и розовых пастельных тонов. У этих кораллов – как определил геоботаник – общий предок с Corallium nobile из отряда горгонарий. Под их ветвями лежали высохшие морские веера, чья окраска стала почти прозрачной. Попадались древние морские животные, превратившиеся в камень.
Экспедиция продолжалась уже четыре недели. Шоут и Уокер пошли на уступку, дав ученым задержаться здесь на лишних два дня.
За время стоянки у коралловых рифов ученые почти не спали, ведь обратно они этой дорогой не пойдут. И возможно, никто не пойдет. Они лихорадочно собирали образцы альтернативной эволюции. Вместо того чтобы нести их с собой, ученые собирали материал для цифрового архива на компьютерных дисках, и видеокамеры жужжали день и ночь.
Уокер принес двух животных с крыльями. Живых.
– Падшие ангелы, – объявил он.
Их несли головой вниз, связанных стропами, одурманенных снотворным. Одно укусило солдата, и тот теперь мучился сухой рвотой. Кто именно кусался, было видно сразу – этому экземпляру сломали ботинком крыло.
Конечно, они не падшие ангелы. Демоны, чудовища.
Ученые столпились вокруг, во все глаза глядя на обмякших животных. Те судорожно подергивались. Одно из них выпустило струю мочи – как у херувимов на старых полотнах.
– Как вам удалось, Уокер? Где вы их нашли?
– Мои люди наткнулись на их добычу – эти двое обгрызли третьего такого же. Нам оставалось только подождать, пока они вернутся, чтобы поесть еще, и пойти схватить их.
– Так там еще есть?
– Два или три десятка. А может, сотни. Целая орава. Или стая. Как летучие мыши или обезьяны.
– Колония, – сказал один из биологов.
– Я приказал держать их на расстоянии. У входа в коридор – огневой мешок. Опасность нам не грозит.
Шоут тоже, оказывается, не оставался в стороне.
– Вы бы понюхали, как пахнут их экскременты! – сказал он.
Несколько носильщиков, увидев животных, забормотали и закрестились. Солдаты бесцеремонно их выпроводили.
Живые образцы неизвестного вида – да еще теплокровные, высшие позвоночные – такое не забредает в лагерь натуралиста запросто. Ученые немедля окружили их с рулетками, ручками и фонарями.
Более крупный экземпляр достигал в длину двадцать два дюйма и был расцвечен самыми яркими красками. Все оттенки орхидей – от пурпурного, переходящего в бирюзовый, до желтоватого. Еще один парадокс природы: для чего в темноте такие яркие цвета?
У этого животного были молочные железы – кто-то выдавил струйку молока – и темно-красные, налитые кровью половые губы. У другого животного гениталии на первый взгляд были такие же, но когда кто-то раздвинул их кончиком ручки, всех ожидал сюрприз.
– Что я вижу!
– Пенис, ну и ну!
– Не сказать, чтобы крупный.
– У моего парня примерно такой был.
Однако, дурачась и отпуская шутки, они не забывали скрупулезно записывать данные. Более крупный оказался кормящей самкой в течке. Другой – мужского пола; коренные зубы – с тремя бугорками, разрушенные; затвердевшие подошвы, обломанные когти, язвы в тех местах, где локти, колени и плечи терлись о камни. Эти и некоторые другие возрастные признаки исключали предположение, что он – детеныш самки. Вероятно, солдаты поймали «супружескую пару». Самку дома явно ждал детеныш, и, возможно, не один.
Придя в себя после воздействия успокоительного, звери судорожно затрепыхались. Они пришли в сознание и тут же, получив шок от яркого света, снова впали в ступор.
– Не ослабляйте путы, они кусаются, – распорядился Уокер, когда животные, подергавшись, впали в полубессознательное состояние.
Такие миниатюрные – невозможно, чтобы это были хейдлы, которые вырезали целые армии, расписывали пещеры наскальными рисунками и веками пугали человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83