– Вы разгадали тайну ее изготовления? – воскликнул кто-то. – И чем же вы пользовались – краской?
– Кислотой, – сказал другой голос. – Я так и подозревал. Слабый раствор – только чтобы слегка протравить волокна.
Все обратили взгляды на де л'Орме.
– Я изучал отчеты исследований. И мне стало ясно, что подделка выполнена без помощи краски. На ткани лишь следы пигмента, оставленные, вероятно, различными предметами, которые прикладывали к плащанице с целью освящения. И это не кислота, иначе цвет был бы другой. Нет, это нечто совершенно иное.
Де л'Орме сделал эффектную паузу.
– Фотография!
– Глупости! – отрезал Персивел. – Мы такую теорию проверяли. Вы вообще представляете, какой сложный процесс фотография? А химикаты? Нужно несколько этапов: подготовить поверхность, сфокусировать изображение, определить экспозицию, закрепить полученное изображение. Даже если плащаницу изготовили в Средние века, какой же нужно иметь ум, чтобы охватить все принципы фотографии в то время?
– Ум выдающийся, тут вы правы.
– Вы, знаете ли, не первые уже, – продолжал Персивел. – Была парочка умников несколько лет назад. Состряпали версию, будто это шутка Леонардо да Винчи. Мы их в пух и прах разнесли. Дилетанты.
– У меня иной подход, – сказал де л'Орме. – Вообще-то, Бад, тебе должно быть приятно. Поскольку он подтверждает твою собственную теорию.
– Ты о чем?
– О твоей «теории вспышки», – пояснил де л'Орме. – Только тут требуется не вспышка, а скорее слабый поток радиации.
– Радиации? Теперь выходит, что Леонардо обскакал мадам Кюри?
– Это не Леонардо, – ответил де л'Орме.
– Не он? Тогда Микеланджело? Или Пикассо?
– Бад, имейте терпение, – мягко вмешалась Вера. – Пусть вам все известно, но остальные хотят услышать.
Персивел кипел. Но теперь уже плащаницу не свернешь и не выставишь всех отсюда.
– Здесь изображение реального человека, – сказал де л'Орме. – Распятого человека. И его не мог создать художник – оно безукоризненно с точки зрения анатомии. Посмотрите на отпечатки ног, на полоски крови на лбу – они именно там, где складки кожи. И отверстия от гвоздей – на запястьях. Это самое интересное. Согласно результатам опытов, проводимых на трупах, распять человека, прибив ладони, невозможно. Ладони разорвутся от веса тела.
Вера, которая как врач все это знала, кивнула. Вегетарианец Pay с отвращением передернулся. Почитание мертвеца ему претило.
– Единственное место на руке, способное выдержать вес человека, – вот здесь. – Де л'Орме указал на свою руку. – Точка Десто, естественная полость между костями запястья. Недавно судебные антропологи подтвердили, что следы от гвоздей у жертв распятия находятся именно там. Это ключевой момент. Если изучить живопись того времени, когда создана плащаница, вы увидите, что европейцы и не думали о точке Десто. На всех картинах Иисус изображен с прибитыми к кресту ладонями. Такой характер повреждений, как мы видим на плащанице, считается доказательством того, что она не могла быть подделана средневековыми фальсификаторами.
– Ну а дальше? – торопил Персивел.
– Существует два объяснения, – продолжал де л'Орме. – Основателем анатомии и судебной антропологии был, конечно, Леонардо. Он располагал временем – и трупами, – чтобы экспериментировать с различными способами распятия.
– Это смешно, – сказал Персивел.
– Другое объяснение: мы имеем настоящую жертву распятия, – рассказчик сделал паузу, – но еще живую в тот момент, когда изготовили плащаницу.
– Что? – удивился Мустафа.
– Да-да! – подтвердил де л'Орме. – Этот любопытный факт мне помогла установить Вера. На полотне – никаких продуктов разложения. Более того, Вера сообщила мне, что отпечатки ребер смазаны, как если бы человек дышал.
– Ересь! – прошипел младший доминиканец.
– Не ересь, – возразил де л'Орме, – если допустить, что здесь изображен не Иисус.
– Но это он!
– Тогда еретик – вы, святой отец. Ибо вы поклоняетесь какому-то титану.
Наверное, доминиканец никогда в жизни не бил слепого, но по его оскалу было видно, что он готов это исправить.
– Вера его измерила. Два раза. Рост у этого человека шесть футов и восемь дюймов.
– Глядите-ка, крупный парень, – вставил кто-то. – Как же так?
– Разумеется, – сказал де л'Орме, – евангелисты непременно упомянули бы о таком огромном росте Христа.
Старший доминиканец уже шипел.
– Теперь, думаю, самое время открыть наш секрет, – сказал де л'Орме Вере.
Он положил руку на ее кресло, и Вера подвела его к столу. В руках у нее была картонная коробка, из которой слепой вынул маленькую пластмассовую статуэтку Венеры Милосской. Он едва ее не уронил.
– Помочь? – предложил Бранч.
– Нет, спасибо. Вам лучше держаться подальше.
Де л'Орме и Вера напоминали сейчас двух школьников, ставящих научный опыт. Де л'Орме достал из коробки стеклянную банку и кисточку. Вера расстелила на столе кусок ткани и надела пару резиновых перчаток.
– Что это вы делаете? – сурово спросил доминиканец.
– Ничего опасного для вашей плащаницы, – ответил слепой.
Вера отвинтила у банки крышку и опустила туда кисточку.
– Наша «краска», – объяснила она.
В банке была тщательно просеянная пыль тускло-серого цвета. Де л'Орме взял Венеру за голову, а Вера аккуратно припудрила ее пылью.
– А теперь – улыбочку. Снимаем, – сказал де л'Орме Венере.
Вера осторожно взяла статую за талию и стала держать в горизонтальном положении над расстеленной тканью.
– Это недолго, – уверила она.
– Скажи мне, когда начнется, – попросил де л'Орме.
– Уже, – сообщил Мустафа.
На ткани начало появляться изображение Венеры. Это был негатив. Постепенно прояснились детали.
– Это опровергает все! – заявил Фоули.
Персивел не желал верить. Он стоял и тряс головой.
– Радиация попадает на одну сторону ткани и создает изображение. Если подержать статуэтку достаточно долго, ткань потемнеет. Если поднять ее повыше – изображение получится крупнее. Если я подниму ее совсем высоко – миниатюрная Венера превратится в гиганта. Вот и объяснение росту Христа на плащанице.
– Наша «краска» – редкий изотоп ньютоний, – сказала Вера. – Существует в природе.
– И чтобы изготовить вот эту подделку, вы им намазались – да еще нагишом? – спросил Фоули.
– Да, – подтвердил де л'Орме. – С помощью Веры. Должен сказать, мужскую анатомию она и так знает.
Старший доминиканец, казалось, вот-вот обсосет эмаль с зубов.
– Но она же радиоактивная! – сказал Мустафа.
– Честно говоря, благодаря изотопам мой артрит на несколько дней приунялся. Я уж думаю – может, я наткнулся на подходящее лекарство и еще задержусь на этом свете.
– Глупости! – взорвался Персивел, словно вспомнив, какой занимает пост. – Если все так обстоит, мы бы обнаружили радиацию.
– На нашей ткани вы ее обнаружите, – признала Вера. – Но только потому, что на нее просыпалась пыль. А если бы мы были поаккуратнее и не прикасались к полотну, на нем не осталось бы ничего, кроме изображения.
– Я побывал на Луне и вернулся на землю, – сказал Персивел. Когда Персивел ударялся в воспоминания о своих лунных заслугах, это означало, что он дошел до точки. – Но никогда я не сталкивался с таким свойством минералов.
– Просто вы никогда не спускались под землю, – объяснил де л'Орме. – Хотел бы я, чтобы это было мое открытие. Но уже много лет шахтеры рассказывают о том, что на ящиках и вагонетках появляются фантомные изображения. Вот вам и объяснение.
– То есть, по вашим же словам, на поверхности есть только следы этого вещества, – не сдавался Персивел. – Вы утверждаете, что люди недавно обнаружили светящийся порошок в количестве, достаточном для того, чтобы создать подобный эффект. Так как же мог средневековый мошенник заполучить его столько, чтобы намазать целое тело и создать плащаницу?
Де л'Орме нахмурился:
– Но я вам уже сказал, что это не Леонардо.
– Вот чего я не понимаю, – Десмонд Линч взволнованно стучал тростью, – для чего? Для чего такие крайности? Неужели это просто чья-то шутка?
– Дело опять же касается власти, – ответил де л'Орме. – Подобная реликвия, да еще во времена таких суеверий? Когда целые церкви увлеклись чудодейственной силой простой щепки от Креста. В тысяча триста пятидесятом году Европу потрясло обретение реликвии – Плата Вероники. Вы знаете, сколько святых реликвий ходило в те дни в христианском мире? Крестоносцы возвращались домой со всевозможными военными трофеями. Среди мощей и Библий, принадлежавших святым мученикам, были и молочные зубы Иисуса, и его крайняя плоть – даже семь, если быть точным! – и столько щепок от Святого Креста, что хватило бы на целый лес. Конечно, в ход пошла не только плащаница, но она была самой могущественной. Что, если кто-то вдруг решил сыграть на легковерии невежественных христиан? Это мог быть Папа, король или просто талантливый художник. Что может быть чудеснее, чем запечатленное в натуральную величину тело Христа, изображающее его после крестных мук и перед Вознесением? Искусно выполненное, цинично разрекламированное – с помощью такого изделия можно изменить ход истории, или нажить состояние, или править умами и душами.
– Да бросьте вы, – жалобно сказал Персивел.
– А что, если цель была именно такая? – настаивал де л'Орме. – Что, если он намеревался проникнуть в культуру христианства через свое собственное изображение?
– Он? Чье «свое» изображение? – спросил Десмонд. – Вы кого имеете в виду?
– Того, разумеется, кто изображен на плащанице.
– Отлично, – рыкнул Десмонд. – И кто же этот негодник?
– Посмотрите на него, – предложил де л'Орме.
– Да мы и смотрим.
– Это – автопортрет.
– Портрет обманщика, – сказала Вера. – Он намазался ньютонием и встал перед полотном. Намеренно прибег к столь искусному обману. Примитивная фотокопия Сына Божьего.
– Ладно, сдаюсь. Мы что – должны его узнать?
– Он чуть-чуть на вас похож, Томас.
Томас надул щеки.
– Волосы длинные, бородка. Скорее, похож на вашего приятеля Сантоса, – поддел кто-то де л'Орме.
– Если на то пошло, – возразил де л'Орме, – так о любом из нас можно сказать.
Разговор уже походил на какую-то игру.
– Сдаемся, – сказала Вера.
– Но вы же почти угадали.
– Хватит! – рявкнул Гольт.
– Хубилай, – сказал де л'Орме.
– Что?!
– Вы сами говорили.
– Да что говорили-то?
– Джеронимо, Аттила, Мао. Король-воин. Пророк. Или просто скиталец, почти такой же, как мы.
– Вы серьезно?
– А почему бы и нет? Почему не автор писем Иоанна Пресвитера? Он же – автор этой подделки. И возможно, легенд о Христе, Будде и Магомете?
– Вы говорите…
– Именно, – сказал де л'Орме. – Знакомьтесь – Сатана.
14
Яма
Эти новые земли, что мы нашли и исследовали… мы можем по праву назвать Новым Светом… это континент более густонаселенный и более изобилующий животными, чем наша Европа, или Азия, или Африка.
Америго Веспуччи об Америке
Подводная горная гряда Колон
«7 июля, – записала Али, – стоянка № 39, глубина 5012 фатомов, температура 97 градусов по Фаренгейту. Сегодня мы достигли первой шахты».
Она огляделась. Как все это описать? Стереодинамики заливают грот музыкой Моцарта. Свет режет глаза – электричества в избытке. Пол усеян винными бутылками и куриными костями. По камням двигаются извилистой цепочкой пятьдесят ученых – грязные, заросшие, огрубевшие за долгий путь.
Они танцевали конгу под «Волшебную флейту». «Ликование», – вывела Али печатными буквами. Вокруг бушевало веселье.
До сегодняшнего полудня царило всеобщее молчаливое сомнение, что шахта окажется на месте. Геологи ворчали; по их мнению, для этого нужны немыслимое мастерство и точность, учитывая, что коридоры извиваются словно ужи. Но, как и обещал Шоут, тут лежали цилиндрические контейнеры, спущенные с поверхности. Сверху пробурили океанское дно и опустили груз строго в заданную точку на пути экспедиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83