– «Вода», – говорила она, – на старонемецком «wassar», а по-латински – «aqua». Если идти глубже в дочерние языки, можно проследить корни. В индоевропейских языках и языках америндов вода называется «hakw», в сино-кавказских – «kwa». Еще глубже – «haku», моделированное с помощью компьютера протослово. Им никто не пользуется, оно мертвое. Так сказать, предок. Но можно проследить, как с течением времени слово возрождается.
– Haku, – сказал Айк, произнося немного иначе, с придыханием, делая ударение на первый слог. – Я знаю это слово.
Али взглянула на него.
– От них? – спросила она, имея в виду хейдлов.
Да, как она и надеялась, он знает язык!
Айк моргнул, словно от давней боли, и Али затаила дыхание. Воспоминание его оставило – если это было воспоминание. Али решила не настаивать и продолжила свой рассказ о том, как решила собирать и расшифровывать сохранившиеся надписи и рисунки хейдлов.
– Нужен переводчик, который умеет читать их криптограммы, – сказала она. – Тогда мы могли бы изучать их цивилизацию.
Но Айк понял ее неправильно:
– Вы хотите, чтобы я вас научил?
Али старалась говорить равнодушно:
– А вы могли бы?
Он недовольно щелкнул языком. Али мгновенно узнала этот звук – она слышала его от южноафриканских бушменов. Тоже звуки-щелчки? Она разволновалась.
– Хейдлы и сами не умеют читать свои письмена, – сообщил Айк.
– Значит, вам просто не доводилось видеть, – констатировала Али. – Те, с кем вы общались, не знали грамоты.
– Они не могут читать хейдлские надписи – письменный язык для них утрачен, – продолжал Айк. – Я знал одного – он умел читать по-английски и по-японски. Но древние письмена хейдлов он не понимал. Это его сильно огорчало…
– Погодите-ка, – перебила ошеломленная Али. Такого никому и в голову не приходило! – Вы утверждаете, что хейдлы умеют читать на современных языках? И говорить умеют?
– Тот умел, – ответил Айк. – Он был гений. Вождь. Остальные… им до него далеко.
– И вы с ним говорили? – У Али колотилось сердце.
О ком же он, если не об историческом Сатане?
Айк остановился. Он смотрел на нее – или сквозь нее – из-за очков было трудно понять. Али не могла догадаться, о чем он думает.
– Айк!
– Зачем вам все это?
– Это секрет. – Ей хотелось довериться ему. Их тела все еще соприкасались, и Али решила, что сейчас подходящий момент. – Что, если я скажу вам, что моя цель – установить этого человека, или кто он есть? Узнать о нем побольше, получить описание внешности, выяснить мотивы поведения. Встретиться с ним, наконец.
– Нет, – очень твердо сказал Айк.
– Но ведь это возможно!
– Нет, – повторил он. – Я хочу сказать – только не вы. Потому что, когда вы получите то, что хотите, вы перестанете быть собой.
Али задумалась. Он что-то знает, но не скажет.
– Вы о нем слишком высокого мнения, – заявила она, прибегая к провокации как последнему средству.
Вокруг двигались танцующие. Айк вытянул руку и повернулся к свету, чтобы показать Али выпуклый шрам – какое-то клеймо. С первого взгляда оно было незаметно среди других, более рельефных отметин. Али провела по клейму пальцами – так, наверное, ощупывают его в темноте хейдлы.
– И что оно означает?
– Это тавро, – пояснил Айк. – Имя, которое мне дали. Больше ничего не могу придумать. Да и сами хейдлы, кажется, тоже. Они просто воспроизводят рисунки, сделанные в древние времена их предками.
Али прощупала рубцы.
– Что значит «тавро»?
Айк равнодушно пожал плечами – словно речь шла не о его руке.
– Наверное, можно назвать и по-другому. Это я придумал такое название. У каждого клана – свое тавро и у каждого члена клана – тоже. Я могу показать вам и другие.
Али старалась сдерживать волнение. Хотя внутри у нее все кричало. Все это время у Айка были ответы на ее вопросы. Почему за столько лет его никто ни о чем не расспросил? Хотя, наверное, его и спрашивали, просто он не был готов отвечать.
– Подождите, я возьму блокнот. – Она едва владела собой.
Вот оно – начало ее словаря, своего рода Розеттский камень. Расшифровав надписи хейдлов, Али сможет подарить человечеству еще один язык.
– Блокнот? – удивился Айк.
– Да, сделаете зарисовки.
– Но у меня они с собой.
– Что – с собой?
Айк начал было расстегивать карман, но остановился:
– Вы точно хотите?
Али уставилась на карман, не в силах дождаться, пока он его откроет:
– Да.
Айк вынул небольшую стопку кожаных лоскутков, размером примерно с визитную карточку, и протянул Али. Они были нарезаны аккуратными прямоугольниками и для сохранения мягкости выдублены. Али в первый момент решила, что это какой-то пергамент, на котором Айк ведет записи. С одной стороны на лоскутках были бледные цветные рисунки. Потом Али разглядела, что это татуировки: выпуклые рубцы и тонкие бесцветные волоски. Это действительно кожа, только человеческая. Или кожа хейдлов.
Айк не заметил, как Али помрачнела, – он раскладывал лоскутки на ее вытянутых неподвижных ладонях и давал ей пояснения, сосредоточенно, словно читал лекцию.
– Этому – две недели. Обратите внимание на переплетающихся змей. Такой мотив вообще-то не встречается. Очень искусная работа, даже на ощупь чувствуешь, что они переплелись. – Он положил два лоскутка рядышком: – Эти два – свежая добыча. По изображению связанных колец можно определить, что они пришли из какого-то дальнего региона. Такой рисунок мне приходилось видеть в Афганистане и Пакистане. Пленники, стало быть. Из-под горной системы Каракорум, в Азии.
Али смотрела во все глаза то на Айка, то на кусочки кожи. Она никогда не была чересчур брезгливой, но эта коллекция ее подкосила.
– А вот пчела – потрогайте. Видите, как она раскрывает крылья? Этот клан я не знаю. Встречал только пчелу со сложенными крыльями и с раскрытыми… А это меня вообще ставит в тупик. Просто точки – и все. Что оно должно означать – следы ног, подсчет времени, времена года? Не знаю даже. Тут, конечно, пещерная рыба. Видите – в уголках рта светящиеся усики? Я такую рыбу ел. В мелких водоемах ее можно ловить прямо руками. Хватаешь за усики – и дергаешь. Как морковку в огороде.
Айк разложил последние лоскутки.
– Тут – геометрические фигуры, которые встречаются на хейдлских рисунках-мандалах. Они довольно однообразные – замыкают внешний круг мандалы и содержат собственно информацию. Вы такие видели на стенах. Надеюсь, кто-нибудь из нашей компании сможет в них разобраться. У нас тут полно ученых людей…
– Айк! – перебила Али. – Что значит «свежая добыча»?
Он взял два лоскутка с изображениями колец.
– День или два.
– Я спрашиваю – кого-то убили? Хейдла?
– Одного носильщика. Имени я не знаю.
– Мы потеряли носильщика?
– Точнее – десять или двенадцать, – сказал Айк. – Вы не заметили? За последнюю неделю они исчезают по двое или трое. Уокер довел их до ручки своим обращением.
– А еще кто-нибудь знает? – Али ни разу не слышала, чтобы об этом кто-то говорил. Выходит, у экспедиции есть и другая сторона, темная и страшная, о которой Али и другие ученые и понятия не имеют.
– Разумеется. Рук-то не хватает.
Айк говорил бесстрастно, словно речь шла о вьючном животном.
– С тыла у нас гораздо больше солдат, чем впереди. Уокер обычно посылает за беглецами погоню. Чтобы другим неповадно было.
– Наказывает носильщиков? За то, что бросили работу?
Айк смотрел на нее с непонятным выражением.
– Когда ведешь людей, один сбежавший может поставить под угрозу всех. Могут разбежаться и остальные. Уокер это знает. Однако из-за тупости своей не понимает, что, когда люди начинают бежать, принимать меры уже поздно. Если бы зависело от меня, – просто прибавил Айк, – все было бы иначе.
Значит, слухи о его рабстве – правда. Неизвестно, в каком качестве, но он действительно водил других пленников. Впрочем, разные темные подробности Али выяснит позже.
– И значит, одного беглеца поймали… – сказала она.
– Кто, парни Уокера? – перебил Айк. – Они наемники, и мышление у них стадное. Они не станут рассредоточиваться и забираться далеко – боятся. Они на часок отстали, подождали и вернулись.
Оставалась только одна возможность, других вариантов Али не видела. И заставила себя спросить:
– Значит, это вы?
Он непонимающе нахмурился.
– Убили носильщика, – пояснила она.
– С какой стати?
– Чтобы другим было неповадно. Чтоб помочь Уокеру.
– Уокер! – фыркнул Айк. – Пусть сам убивает, если ему нужно.
Али почувствовала облегчение. Но только на секунду.
– Этот бедняга недалеко ушел, – сказал Айк. – Да и другие, думаю, тоже. Я нашел его почти полностью разделанным.
Разделанным? Так поступают с заколотым скотом. Айк по-прежнему был сама бесстрастность.
– Что вы имеете в виду? – спросила Али.
Неужели кто-то из беглецов сошел с ума и натворил такое?
– Та самая парочка, я уверен, – ответил Айк. Он потряс лоскутками: – Я их обнаружил, когда выслеживал носильщика. Они напали на него вдвоем – один спереди, другой сверху.
– И потом вы их нашли?
– Ну да.
– И вы не могли привести их обратно, к нам?
Айк изумился:
– Хейдлов?!
Только теперь до нее дошло. Это было не убийство. Но ведь он сказал – «свежая добыча». Вот так новость.
– Хейдлы? – переспросила она. – Здесь были хейдлы?
– Их уже нет.
– Не нужно меня успокаивать! Я хочу знать.
– А вы как думаете? Мы же в их берлоге.
– Но Шоут говорил, что эти коридоры необитаемы.
– Верьте ему больше!
– А вы никому не рассказывали?
– Я уже решил проблему. Дорога чистая.
Али в глубине души даже была довольна. Живые хейдлы! Теперь, правда, мертвые.
– А что вы с ними сделали? – спокойно спросила она, хотя вряд ли ей хотелось знать подробности. И Айк предпочел о них не говорить.
– Они остались там – и другие все поймут. Неприятностей у нас не будет.
– А откуда другие? – спросила она, указывая на его коллекцию.
– Из других мест. И другого времени.
– Но вы считаете, что здесь есть еще?
– Ничего серьезного. Немного. Отдельные путники. Бродяги, отбившиеся.
Али была потрясена.
– Вы всегда это носите с собой?
– Взгляните на них, как на личные жетоны или удостоверения личности. С их помощью я пытаюсь создать общую картину миграций. И я уже узнал почти столько, как если бы они умели говорить.
Он поднес лоскут кожи к носу и понюхал, затем лизнул.
– Этот пришел с большой глубины. Очень чистый.
– В каком смысле?
Айк протянул ей кожу, но Али отвернулась.
– Вам приходилось есть мясо бычка, вскормленного на пастбище? Совсем не такое, как если бы его кормили зерном и гормонами. То же самое и здесь. Этот малый никогда не видел солнечного света. Никогда не поднимался на поверхность. И никогда не поедал животных, живущих наверху. Наверное, он впервые покинул свое племя.
– А вы его убили, – сказала Али.
Айк смотрел на нее.
– Вы даже не понимаете, как все это ужасно, – продолжала она. – Господи, что же они с вами сделали!
Айк пожал плечами. За одну секунду он вдруг отдалился от нее на тысячу миль.
– Я его найду, – сказал он.
– Кого?
Он указал на шрамы на своей руке:
– Его.
– Но вы сказали, что это ваше имя.
– Да. Его и мое. Другого у меня не было.
– Чье «его»?
– Моего хозяина.
* * *
Четыре дня спустя экспедиция вышла к реке, обещанной Шоутом. Айка заранее выслали вперед. Он дожидался остальных в гроте, наполненном грохотом воды. Этот грохот они слышали уже несколько дней.
На полу в середине была большая яма в форме воронки. Размером с городской квартал, она непрерывно ревела.
Серпентинитовые стены с зелеными вкраплениями запотели; по ним в каменную глотку стекали маленькие струйки. Люди окружили край ямы, пытаясь увидеть дно. Их фонари осветили глубокую гладкую горловину. Айк спустил туда фонарь на веревке. Внизу, метрах в двухстах, крошечный свет дрожал и скользил на водной поверхности.
– Река, будь я проклят, – сказал Шоут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83