Ложа служила временным кабинетом Сэндвелла. На стадионе «Кэндлстик» проводилась серьезная реконструкция. «Гелиос» строил на месте арены биотехнический исследовательский центр стоимостью пятьсот миллионов долларов. Биосфера без света, сострил генерал. Сюда приглашали ученых со всей страны. Разгадка тайны homo hadalis вступила в следующий этап. Происходящее можно было сравнить с расщеплением атома или полетом на Луну. Хейдл, который метался по белой разметке поля на вянущей траве, входил в первую исследуемую партию.
Здесь, где завоевали свою славу и состояние такие футболисты, как Титтл и Монтана, где играли «Битлз» и «Роллинг Стоунз», где Папа говорил о добродетелях бедности, теперь за счет налогоплательщиков возводился передовой концлагерь. Он был рассчитан на одновременное содержание пятисот подземных животных форм. В дальнем конце арена уже напоминала развалины римского Колизея. Вовсю строились загоны. Вокруг титановых клеток вились аллеи. Потом поверхность старой арены и клетки скроются под восемью этажами лабораторий. Для уничтожения останков здесь даже соорудили бездымный мусоросжигатель, одобренный Ведомством по охране окружающей среды.
Там, на поле, хейдл пополз к канализационным трубам, где скрывались его сородичи. Бывший стадион будет готов принять новых питомцев не раньше чем через год.
– Настоящий марш обреченных, – сказал де л'Орме. – Всего за неделю от нескольких сотен хейдлов осталось меньше двадцати. Безобразие.
– Живые хейдлы – такая же редкость, как марсиане, – пояснил генерал. – Доставить их на поверхность живыми и невредимыми – все равно что вырастить шерсть на камне; нужно, чтобы не погибли бактерии у них в кишечнике, не началось легочное кровотечение, не случилась куча прочих неприятностей. Известны случаи, когда хейдлов-одиночек держали в плену на поверхности. Рекорд поставил израильский пленник – восемьдесят три дня. То, что осталось от этих пятидесяти особей, вряд ли протянет неделю.
– Я не вижу ни воды, ни пищи. Что они едят и пьют?
– Мы не знаем. Проблема серьезная. Мы наполнили им оцинкованную емкость чистой водой, а они даже не притронулись. Видите вон те биотуалеты для рабочих? Несколько хейдлов в первый день туда вломились и стали пить нечистоты и химикаты. Прошло несколько часов, прежде чем они перестали дергаться и визжать.
– То есть они погибли?
– Им придется либо привыкнуть, либо умереть, – сказал Сэндвелл. – Мы называем это выдерживанием.
– А что за трупы вон там, вдоль края?
– Все, что осталось от пытавшихся бежать.
С высоты гости видели нижние ряды трибун, заполненные солдатами и уставленные нацеленными на поле мини-пушками. Солдаты были в объемистых комбинезонах с капюшонами и кислородными баллонами.
На огромном экране хейдл бросил еще один взгляд в ночное небо и быстро уткнулся лицом в землю. Он хватался за траву, точно висел на отвесной стене и боялся упасть.
– После нашей беседы я хочу подойти поближе, – сказал де л'Орме. – Хочу его послушать. Понюхать.
– Исключено, – ответил Сэндвелл. – Это вопрос безопасности. Туда никого не пускают. Нельзя допустить, чтобы они начали заражаться человеческими болезнями.
Хейдл переполз с сороковой линии на тридцать пятую. Пирамиды труб стояли возле десятой. Он продвигался среди скелетов и гниющих трупов.
– А почему трупы лежат вот так, на открытом воздухе? – спросил Томас – Думаю, они представляют угрозу для здоровья живых.
– Вы хотите, чтобы их хоронили? Здесь не кладбище для домашних животных, отец.
Вера повернула голову, услышав, каким он заговорил тоном. Сэндвелл явно сменил курс. Теперь генерал принадлежит «Гелиосу».
– Но и не зоопарк. Для чего было доставлять их сюда, если вы просто смотрите, как они голодают и умирают?
– Я вам уже говорил – научные исследования. Строим, так сказать, детектор лжи. Будем разбираться, как у них колесики вертятся.
– А какова ваша роль? – спросил Томас – Для чего вы здесь, с ними? Я имею в виду «Гелиос».
Генерал напыжился.
– Отвечаю за организацию, – отрезал он.
– А! – сказала Дженьюэри, словно что-то поняла.
– Да, я ушел из армии. Но все еще держу оборону. По-прежнему сражаюсь с врагом. Только теперь за мной стоит реальная сила.
– Вы про деньги? – спросила Дженьюэри. – Сокровища «Гелиоса»?
– Да что угодно – раз оно может остановить хейдлов. Столько лет мною управляли глобалисты и пламенные пацифисты. А теперь я имею дело с настоящими патриотами.
– Бросьте вы, генерал, – оборвала его Дженьюэри. – Вы обычный наемник. Помогаете «Гелиосу» заглотить подземье.
Сэндвелл покраснел:
– Опять всякая чушь про новое государство под Тихим океаном? Газетная утка!
– Когда Томас впервые об этом сказал, я решила, что у него паранойя, – продолжала Дженьюэри. – Я думала, что никто в здравом уме не додумается покромсать карту на клочки, а потом склеить их вместе и объявить новой страной. Но это происходит, и с вашей, генерал, помощью.
– Карту никто не кромсал, – раздался новый голос. Все обернулись. В дверях стоял К. К. Купер. – Мы только подняли ее и обнаружили под ней пустоту. И нарисовали новые земли там, где не было никаких земель. Мы делаем карту под картой. Карту земель, которые не видны. Можете продолжать заниматься своими делами – словно нас и нет. А мы будем заниматься своими. Мы просто сошли с вашей карусели.
Несколько лет назад журнал «Таймс» воспевал Купера как смышленое дитя рейганомики, как человека, самостоятельно нажившего состояние на торговле компьютерными микросхемами и патентами в области биотехнологии и телевизионного программирования. В статье разумно умалчивалось о его спекуляциях твердой валютой и драгоценными камнями разваливающегося Советского Союза, как и о проделке с гидроэлектрическими турбинами для проекта электростанции «Три ущелья» в Китае. Спонсорство, оказываемое им природоохранным и правозащитным организациям, постоянно преподносилось публике как доказательство того, что большие деньги не исключают большого сердца.
Во плоти он производил странное впечатление – челка и очки в проволочной оправе на человеке его возраста выглядят неестественно.
Бывшего сенатора отличала западная живость манер, которая могла бы пригодиться, стань он президентом. В такой ранний час она казалась чрезмерной.
Купер вошел в комнату, за ним – его сын. Сходство было сверхъестественным, разве что у сына волосы погуще и контактные линзы вместо очков. Шея как у спортсмена. И еще он не умел вести себя непринужденно среди врагов, как отец. Он готовился принять власть, но пока это, видимо, было ему не по силам. То, что Купера-младшего тоже пригласили на встречу – и что встреча назначена ночью, пока город спит, – говорило Вере и ее спутникам о многом. Купер считает их опасными и намерен учить сына, как управляться с противником, подальше от взоров публики.
Позади Куперов шла высокая приятная женщина лет под пятьдесят с коротко стриженными черными волосами. Она явно пришла по собственной инициативе.
– Ева Шоут, – представил ее Купер. – Моя жена. И мой сын, Хэмильтон Купер.
В отличие от Монтгомери, поняла Вера. В отличие от пасынка.
Купер провел свою свиту к столу и присоединился к Сэндвеллу и членам «Беовульфа». Имен он не спрашивал. За опоздание не извинился.
– Ваша развивающаяся страна – это правонарушение, – заявил Фоули. – Ни одна страна не может игнорировать международные институты.
– Кто сказал? – добродушно спросил Купер. – Прошу прощения за каламбур, но международные институты могут отправляться к дьяволу. А я отправлюсь в преисподнюю.
– Вы понимаете, какой начнется хаос? – спросила Дженьюэри. – Вы получите контроль над морскими и океанскими путями, получите возможность действовать без какого-либо надзора, нарушать международные правила. Проникать через государственные границы.
– Вы лучше представьте себе порядок, который я наведу, заняв субтерру. Одним броском я верну человечество в век невинности. Бездна у нас под ногами не будет больше пугать своей неизвестностью. В ней больше не будут господствовать вот такие существа. – Он указал на экран.
Хейдл поедал с травы собственную блевотину. Ева Шоут содрогнулась.
– Когда мы начнем проводить нашу колониальную стратегию, мы перестанем бояться монстров. Суевериям придет конец. Конец ночным страхам. Наши дети и внуки будут думать о подземье как о еще одной форме недвижимости. На каникулах они будут спускаться вниз, чтобы посмотреть на чудеса у нас под ногами. Будут есть какие-нибудь новые фрукты. Овладеют всей нетронутой энергией планеты. Они смогут построить утопию.
– Это не та бездна, которой боится человек, – возразила Вера. – Та – внутри нас. – И она прикоснулась к сердцу.
– Бездна есть бездна, – сказал Купер. – Осветите одну – и вы осветите другую. И нам лучше быть заодно, сами увидите.
– Пропаганда! – Вера в негодовании отвернулась.
– А ваша экспедиция? – спросил Томас. Он был сегодня сердит. – Куда они делись?
– Новости, боюсь, не слишком хорошие, – ответил Купер. – Мы потеряли с ними связь. Можете представить, как мы волнуемся. Хэм, у тебя карта с собой?
Его сын открыл портфель и извлек батиметрическую карту океанского дна. Она была помятая и вся исчерчена разноцветными карандашами и восковыми мелками. Купер услужливо водил пальцем, показывая широты и долготы:
– В последний раз они сообщили свои координаты вот здесь – к западу-юго-западу от Таравы, это в архипелаге Гилберта. Конечно, экспедиция могла продвинуться дальше. Сообщения то и дело продолжают приходить.
– То есть вы получаете от них сигналы? – спросила Дженьюэри.
– В каком-то смысле. Больше трех недель мы получаем какие-то наборы битов информации и куски сообщений, отправленных месяцы назад. Сигнал искажается слоями породы. Иногда мы получаем отраженные сигналы. Электромагнитный экран. То есть нам известно, где они были несколько недель назад. А где они теперь – кто знает?
– Это все, что вы можете нам сказать? – спросила сенатор.
– Мы их найдем, – неожиданно вмешалась Ева.
Она говорила пылко. Глаза у нее покраснели от слез. Купер покосился на жену.
– Вы, наверное, места себе не находите, – посочувствовала Вера. – Монтгомери ваш единственный сын?
Купер, прищурившись, смотрел на Веру. Она кивнула. Вопрос был задан с умыслом.
– Да, – ответила Ева и посмотрела на пасынка. – То есть нет. Я сильно беспокоюсь. За Хэмильтона я бы тоже волновалась. Я бы никогда не отпустила Монти.
– Он сам захотел, – натянуто заметил Купер.
– Только потому, что был в отчаянии, – бросила Ева. – Как ему иначе преуспеть в такой семье?
Вера увидела на лице Томаса намек на одобрительную улыбку – она хорошо сыграла.
– Ему тоже хотелось принять какое-то участие, – сказал Купер.
– Да, – участие в этом, – заметила Ева, указав рукой на вид из ложи.
– Я тебе говорил – он тоже сыграл свою роль. Ты понятия не имеешь, какой важный вклад он должен внести.
– Мой сын должен рисковать жизнью, чтобы тебе помочь?
Купер сдался. Должно быть, этот аргумент приводился много раз.
– Так что же именно тут затевается, мистер Купер? – спросил Фоули.
– Я вам говорил, – вмешался Сэндвелл. – Исследовательский центр.
– Да, – вставила Дженьюэри, – место для «выдерживания» пленных хейдлов. Между прочим, генерал, вам известно, что это слово применялось к ввозимым в страну африканским рабам?
– Вы должны его извинить, – сказал Купер. – Он у нас недавно, еще не привык к нашему жаргону и обычаям. Уверяю вас, мы не собираемся создавать популяцию рабов.
Сэндвелл ощетинился, но промолчал.
– Тогда зачем вам живые хейдлы? Что именно вы собираетесь исследовать? – спросила Вера.
Купер торжественно сложил перед собой ладони:
– Мы уже начали собирать данные наблюдений по вопросу колонизации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83