Потом им пришлось ползти по какому-то лазу к другой лестнице. Когда они поднялись по последнему пролету, Али увидела наверху яркий свет. Айк пропустил ее вперед.
В комнате, выходящей на озеро, стояло множество масляных ламп. Простые глиняные ковшики, в которые налито масло; с одного конца оно стекало по носику и горело.
– Где ты их нашел? – удивилась Али. – А откуда масло?
В углу стояли три большие глиняные амфоры – такие поднимают с затонувших древних кораблей.
– Они лежали в подвале. Их там пятьдесят или даже больше, – сказал Айк. – Наверное, здесь было что-то вроде маяка. Может, вдоль берега есть и другие – своеобразная система оповещения.
Света одной лампы хватило бы, чтобы рассмотреть кончики своих пальцев, но сотни ламп залили комнату золотым сиянием, и Али представила корабли хейдлов, скользившие по темному озеру двадцать тысяч лет назад.
Она украдкой взглянула на Айка. Он сделал это все для нее. У него от света болели глаза, но он их не прятал – ради Али.
– В крепости оставаться нельзя, – сказал Айк, вытирая слезы. – Я хочу, чтобы ты ушла вместе со мной.
Он старался не щуриться. То, что Али нравилось, ему доставляло боль. Она испытывала искушение погасить несколько светильников, чтобы Айку было не так больно, но решила, что он обидится.
– Выхода нет, – сказала она. – Мы не можем идти дальше.
– Можем. – Айк указал на бескрайнее озеро. – Все не так безнадежно, путь продолжается.
– А как же другие?
– Они тоже могут идти. Но они сдались. Нельзя сдаваться, Али. – Он говорил горячо. – Пойдем со мной.
Это тоже – только для нее, как и свет.
– Прости, – сказала она. – Ты – дело другое. А я – как они. Я устала и хочу остаться здесь.
Айк отвернулся в сторону.
– Ты, конечно, думаешь, что я говорю это из любезности, – добавила Али.
– Нам необязательно умирать, – настаивал Айк. – Что бы ни случилось с ними, нам необязательно здесь умирать.
Он говорил твердо. И говорил «нам».
– Айк… – начала она и замолчала.
Поститься ей уже приходилось, и она чувствовала, что на этот раз ослабла слишком быстро. Но одновременно Али испытала какое-то странное удовлетворение.
– Мы можем отсюда выбраться, – убеждал Айк.
– Ты вел нас столько, сколько мог. Ты все для нас делал. Мы совершили наши открытия, узнали, что тут когда-то существовала великая империя. Теперь все кончено.
– Пойдем со мной, Али.
– У нас нет еды.
Взгляд Айка слегка метнулся в сторону, едва заметно. Он ничего не сказал, но что-то в его молчании было не так. Он знает, где взять еду? Али была неприятно удивлена. Мелькнула мысль, что Айк слишком скрытен. Словно он сказал: «Я – не вы». Затем его взгляд стал прямым, и сам он снова стал одним из них.
Али закончила:
– Я очень благодарна за то, что ты для нас сделал. А теперь нам нужно просто принять неизбежное. Нужно смириться. А тебе незачем тут оставаться и дальше. Ты должен идти.
Ну вот, подумала она. Выпила свою чашу благородства. Теперь его очередь. Он будет великодушно спорить. На то он и Айк.
– Что ж, пойду, – сказал он.
Али невольно нахмурилась.
– Пойдешь? – пролепетала она и тут же пожалела.
Неужели он их бросает? И ее?
– Я думал – остаться или нет, – сказал Айк. – Представил себе, как это будет романтично. Найдут нас лет через десять. Тебя и меня.
Али моргнула. По правде говоря, она представляла то же самое.
– Тебя найдут в моих объятиях, – продолжал Айк. – Потому что, как только ты умрешь, я тебя обниму. И ты навсегда останешься моей.
– Айк, – сказала Али и снова замолчала.
Она вдруг почувствовала, что не в силах вымолвить ни слова.
– Думаю, это не преступление. Ведь после смерти ты уже не будешь Христовой невестой, так ведь? Он получит твою душу, а я – остальное.
Вроде бы все правильно, но Али стало не по себе.
– Если тебе нужно мое разрешение, я говорю – да, – сказала она.
Да, он обнимет ее. Правда, в ее воображении все было наоборот. Айк умрет первым, а она будет его обнимать. Но суть та же.
– Так вот, – продолжал Айк, – я подумал и решил, что по отношению ко мне это было бы, грубо говоря, несправедливо.
Взгляд Али блуждал по светлой комнате.
– Я бы тебя получил, – пояснил он, – слишком поздно.
«Прощай, Айк», – подумала Али. Оставалось только произнести это вслух.
– Все не так просто, – сказал он.
– Я понимаю.
«Ступай с богом».
– Нет, не понимаешь.
– Все нормально.
– Нет, не нормально. У меня бы сердце разорвалось. – Он облизал губы и словно бросился в воду. – Я прождал тебя слишком долго.
Али уставилась на него.
Ее удивление его встревожило.
– Я же должен был решиться сказать тебе все, раз я собираюсь остаться, – оправдывался он. – Хоть на это я имею право?
– Что сказать, Айк? – Али слышала свой голос словно издалека.
– Я уже сказал.
– Я чувствую то же самое.
«То же самое? И это все, что я могу ему дать?»
– Знаю, – отозвался Айк. – Ты меня тоже любишь. Как любую Божью тварь. – И он насмешливо перекрестился.
– Перестань, – попросила Али.
– Ладно, забудь, – сказал он, и глаза на изможденном лице закрылись.
Теперь была очередь Али. Хватит с нее призраков. Хватит фантазий, хватит мертвых возлюбленных. Ее Христос, его Кора.
Али протянула руку, словно глядя на себя издалека. Пальцы двигались, как чужие. Она прикоснулась к его волосам.
Айк отпрянул. Али поняла: он уверен, что она его жалеет. Наверное, много лет назад, когда он был молод, это не имело бы для него значения. Сейчас Айк насторожен и противен сам себе. Конечно, он не верит в ее искренность.
Казалось, Али никогда этого не делала. Она боялась показаться неуклюжей или неискренней. Если бы она готовилась заранее, хотя бы мысленно, у нее ничего бы не получилось. И все же нельзя сказать, что руки ее не дрожали, когда она расстегнула пуговицы и обнажила плечи. Одежда упала на пол.
Обнаженное тело чувствовало тепло светильников. Краешком глаза Али заметила, что этот свет, которому двадцать тысяч лет, превратил ее тело в золото.
Когда они прижались друг к другу, Али подумала, что есть хотя бы один голод, который теперь нетрудно утолить.
* * *
Их разбудил крик Челси. У нее вошло в привычку мыть по утрам голову на берегу озера.
– А мы здесь, оказывается, не одни, – пробормотала Али.
Ей приснился апельсиновый сок и печальное уханье горлицы. И запах дубового дыма в горном воздухе.
Айк так и не выпустил ее из объятий. Так обидно, когда утро нового дня испорчено ложной тревогой.
Потом в башню долетели и другие крики. Айк вскочил и высунулся из окна; спина его пестрела насечками, шрамами, буквами – свидетельствами старых мучений.
– Что-то случилось, – бросил он, хватая одежду и нож.
Али спустилась вслед за ним, и они – самые последние – присоединились к остальным на берегу. Все дрожали. Было не холоднее, чем обычно, но люди слишком исхудали.
– Вот и Айк, – сказал кто-то, и все расступились.
В озере плавал труп. Он лежал у самого берега, спокойный, как вода.
– Это не хейдл, – пробормотал Сперриер.
– Здоровенный был, – заметил Руис. – Может, кто-то из людей Уокера?
– Уокера? Откуда? – удивился Твиггс.
– Например, упал с плота и утонул. И его прибило сюда.
Тело принесло к берегу, словно покинутый корабль; оно лежало головой вперед, кверху мертвенно-бледным, отбеленным лицом, на воде покачивались обмякшие руки. Глаз не было.
– Я думала, что там плавает бревно, и хотела его вытащить, – рассказывала Челси. – Потом увидела.
Айк зашел в воду и нагнулся над телом, стоя спиной к берегу. Али показалось, что блеснул нож. Через минуту Айк повернулся к остальным, таща за собой труп.
– Точно, солдат.
– Совпадение, – предположил Руис. – Должно же было его прибить где-нибудь к берегу.
– Почему именно сюда? Он вообще мог затонуть или разложиться. Или его могли съесть.
– Его сберегли нарочно, – сказал Айк.
Али заметила то, чего другие, кажется, не видели, – насечку на бедре – там, где Айк ткнул ножом.
– То есть что-то такое в воде? – спросила Пиа.
– Нет, – ответил Айк. – Это сделано иначе.
– Хейдлы? – уточнил Руис.
– Да.
– Течение. Вероятность…
– Его сюда нарочно притащили.
Спутникам Айка потребовалось несколько минут, чтобы переварить сообщение.
– А зачем? – спросил Трой.
– Наверное, в качестве предупреждения, – предположил Твиггс.
– Хотят прогнать нас домой? – засмеялся Руис.
– Вы не поняли, – спокойно возразил Айк. – Это подарок.
– Приносят нам жертву?
– Я как раз думал – поймете вы или нет. Они могли его сами съесть.
Наступило молчание.
– Нам предлагают в пищу мертвеца? – прохныкала Пиа. – Для еды?
– Вопрос – почему вдруг? – сказал Айк, глядя на темное озеро.
Твиггс был оскорблен:
– Они считают нас каннибалами?
– Просто думают, что мы хотим выжить.
И Айк сделал страшную вещь. Он не оттолкнул труп от берега, а стал ждать.
– Чего ты ждешь? – возмутился Твиггс. – Убери его.
Айк молча ждал.
Искушение было отвратительное. Наконец Руис сказал:
– Ты о нас плохо думаешь, Айк.
– Не смей нас оскорблять, – потребовал Твиггс.
Айк не обратил на него внимания. Молча ждал, что скажут остальные. Прошла еще минута. Все смотрели на него. Никто не хотел сказать «да», никто не хотел сказать «нет». А он не собирался решать за всех. Даже Али не отвергла предложение с ходу.
Айк терпеливо ждал. Мертвый солдат покачивался позади него. Он тоже терпеливо ждал.
Али не сомневалась, что все думают об одном и том же – какой у него вкус, и насколько его хватит, и кто этим займется. Наконец она вышла вперед и ответила за всех:
– Ну, допустим, мы бы его съели. А что потом?
Айк вздохнул.
– Вот именно, – подхватила Пиа через несколько секунд.
Руис и Сперриер прикрыли глаза. Трой слегка покачал головой.
– Слава тебе господи, – сказал Твиггс.
* * *
Путники изнывали в крепости, сил едва хватало, чтобы выйти наружу помочиться. По очереди жались на матрацах – не очень-то приятно лежать на собственных костях.
Вот, значит, каково голодать, думала Али. Голод – ожидание окончательного изнеможения. Али всегда гордилась умением преодолеть себя. Однако легко отказаться от мирских соблазнов, когда знаешь, что можешь к ним вернуться. А с настоящим голодом совсем не так. Уход – это тяжкое однообразие.
Пока их силы не иссякли окончательно, Али и Айк провели еще две ночи в освещенной комнате. Тридцатого ноября они спустились к остальным. У Али кружилась голова, и она больше не смогла подняться по лестнице.
Голод сделал людей очень старыми – и совсем молодыми. Твиггс выглядел особенно постаревшим, лицо ввалилось, челюсть отвисла. И в то же время они напоминали детей – спали каждый день все больше и больше, свернувшись калачиком. Кроме Айка, который, как лошадь, боялся ложиться, они спали уже по двадцать часов.
Али пыталась заставить себя работать, соблюдать гигиену, молиться, рисовать карты. Пыталась навести хоть какой-то порядок в этом хаосе Господнем.
Второго декабря утром от озера донеслась какая-то возня.
Те, кто еще мог сидеть, попытались выпрямиться: сбылись их худшие страхи. За ними пришли хейдлы.
Казалось, на берегу собралась стая волков.
Кто-то обрывочно шептал. Трой заковылял на поиски Айка, но его не слушались ноги. Он опять уселся.
– Не могли подождать, – тихо простонал Твиггс. – Так хотелось умереть во сне.
– Заткнись! – прошипел Руис. – И выключи фонарь. Может, они и не знают, что мы здесь. – Он поднялся на ноги и в призрачном свечении камня, пошатываясь, побрел к бойнице, вырубленной рядом с входом. Осторожно, как вор, высунул голову. И скользнул вниз.
– Что там? – прошептал Сперриер.
Но упавший молчал.
Сперриер подполз поближе.
– Руис, эй! Господи, да у него затылка нет!
И тут началась атака.
Внутрь повалили расплывчатые фигуры, какие-то звериные силуэты на фоне светящихся стен.
– О боже мой! – завопил Твиггс.
И если бы не его вопль, их всех скосили бы из пулемета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83