Я схватил ее так грубо, что она даже всхлипнула.
- Прошу тебя, не здесь.
- Нет, здесь, черт возьми.
Но я не мог. Не мог здесь.
Я повел ее в лес, откуда ничего не было видно. Я впился в ее губы и прижался к ней всем телом. Она вздрогнула, застонала, но вырваться не попыталась. Я раздел ее, сняв одну вещь за другой, и, расстелив свой китель на густой траве в тени деревьев, сделал то, о чем непрерывно мечтал последние два года.
* * *
Косые лучи солнца пробивались сквозь ветви деревьев, и тени стали совсем длинными. Мне было холодно, в ногах я ощущал слабость. Она же совсем не выглядела усталой и была сама энергия.
- С чего мы начнем? - спросила она и, сморщив нос, посмотрела на то, что лежало под деревом.
- Сейчас придумаем.
Я положил тело в армейский спальный мешок, что был у меня в машине, добавил туда камней, завязал, и мы вместе втащили мешок в багажник.
- Будем надеяться, что никто меня не остановит, - сказал я. - Иначе мы погибли.
Слова эти сами сорвались с языка, напугав меня. Я вовсе не думал, что мы погибнем так, как то, что лежало в спальном мешке. Я сказал это, лишь бы что-нибудь сказать. И только сказав, понял, что мы действительно можем погибнуть.
У нее в сумке мы нашли ключи, вернулись на шоссе и отыскали ее "олдсмобил". Ада, повязав голову шарфом, чтобы ее не узнали, села за руль.
Мы отправились в путь. Было пять часов, а после одиннадцати мы уже очутились возле Мобила. Ада показала мне мост над небольшой бухтой, я сбросил мешок в воду, а потом, сняв с машины номер, подъехал на ней к обрыву и пустил ее под откос. Место здесь было глубокое, и машина целиком ушла под воду.
Затем я прошагал с полмили до своего "шевроле", где меня ждала Ада.
- Все кончено, - сказал я.
Я надел форму и снова стал прежним полковником Ян-си, хоть он и превратился теперь в убийцу.
Мне хотелось бы еще раз здесь же, на месте, овладеть ею, но это было слишком опасно. Я нажал на газ и, когда мы снова очутились в Луизиане, почти у самого Батон-Ружа, остановился под сенью сельской церкви, белым силуэтом вздымающейся во тьме. Уже светало, когда мы опять тронулись в путь.
Часов в десять утра я встретил ее в коридоре с охапкой бумаг в руках. Она выглядела невозмутимой, как утренняя роза.
- Доброе утро, полковник, - сказала она.
- Доброе утро, миссис Даллас, - ответил я.
3
ТОММИ ДАЛЛАС
С того вечера я и думать не мог ни о ком другом, кроме Ады, перестал путаться с женщинами и считал, что теперь все идет как надо.
И вдруг все изменилось.
Правда, отношения между нами и раньше не отличались постоянством. В свое время я готов был на все, лишь бы Ада стала моей женой. Но вот прошел медовый месяц, она занялась своими делами, а я опять начал таскаться по девчонкам, и в конце концов мы стали заурядной супружеской парой. Но однажды под влиянием какого-то порыва я чуть не силой овладел ею, и мы снова сблизились, словно впервые узнав друг друга.
А теперь опять все переменилось.
Отношения между супругами меняются по-разному. Либо так медленно, что перемен не замечаешь до тех пор, пока все не становится совсем по-новому, и остается только недоумевать, когда и как это произошло, - настолько это медленно и безболезненно протекало.
А бывает и так: не успеешь и глазом моргнуть, как трах-тарарах, и все летит к чертям. И лишь оглядываясь назад, в прошлое, видишь день, час, а то и минуты, про которые можно сказать: вот тогда-то это и случилось.
Поначалу наши с Адой отношения менялись медленно, а в последний раз, когда я силой овладел ею у нас в гостиной, они преобразились внезапно. И в следующий раз перемена явилась столь же неожиданной.
Произошло это после того, как Ада вернулась из Нового Орлеана - она провела там не только день, но и ночь, - куда ездила, по ее словам, на какое-то совещание.
Узнав, что она вернулась, я просунул голову в дверь ее кабинета и сказал:
- Привет, босс!
Ада оторвалась от бумаг и с улыбкой взглянула на меня.
- Привет, Томми!
Что-то в ее голосе показалось мне необычным - так бывает, передвигая стрелку на шкале радиоприемника, на мгновенье поймаешь какое-то важное сообщение. Но я прогнал мелькнувшее у меня подозрение. Просто она много работает и утомлена. Надо сказать, чтобы не забывала о себе.
- Как там этот город? - спросил я.
- Да все такой же, - безучастно отозвалась Ада и опять вяло улыбнулась.
- Ну, а твои малолетние преступники?
- Напрасно ты так говоришь, - с укором сказала Ада. - "Лига молодежи штата Луизиана" делает много хорошего.
- Ха!
Ада снова улыбнулась, но промолчала.
- Не слишком ли ты утомляешь себя? Надо поменьше работать.
- Не получается. - Она опять улыбнулась.
Меня неотступно преследовала какая-то мысль, но я не мог сосредоточиться. Я вернулся к себе в кабинет, просмотрел почту, потом взялся за бумаги дорожного департамента, но, не в состоянии вникнуть в содержание, отложил их и вынул из верхнего ящика стола журнал "Вэрайети".
И только уже на третьей странице, где описывались альковные развлечения голливудских звезд, я наконец сообразил, что меня беспокоит.
В Новом Орлеане Ада с кем-то переспала.
Кишки у меня скрутило, дыханье участилось.
Черт бы ее побрал!
"Но позволь, - тут же остановил я себя, - ты ведь ничего не знаешь, зачем же высасывать из пальца всякую чепуху?"
Но это одна из тех вещей, что сразу становятся заметны.
Это только догадки. Наверняка ты же не знаешь. Ничего не знаешь.
Я принялся убеждать себя, что ничего не произошло, и в конце концов поверил в это. Почти...
Потом я повел Аду вниз в кафе обедать. Как и утром, она выглядела усталой и рассеянной, словно ее мысли витали где-то далеко-далеко.
А вечером, когда я попытался приласкать ее, она сказала:
- Только не сегодня, дорогой!
Я думал, что она сразу же уснет, едва коснувшись подушки, - такой она казалась утомленной. Однако часа через два, ложась в постель, я по ее дыханию понял, что она не спит.
- Ада! - позвал я.
- Да?
- Дать тебе снотворное?
- Нет.
На следующее утро за завтраком она сидела бледная и измученная, а мысли ее снова витали где-то далеко-далеко. Когда в полдень я заглянул к ней в кабинет, она с кем-то быстро-быстро говорила по телефону, бросив мне, что слишком занята и не может идти обедать. Больше в тот день я ее не видел. Собственно, я заранее знал, что так оно и будет.
Я не прикасался к Аде недели две, а когда наконец решился, то понял, что ничего похожего на прежнее не получится.
Я изо всех сил старался не верить себе, надеясь, что это одни лишь догадки. Но не мог с собой справиться. Я не был уверен в измене Ады, и эта неопределенность особенно мучила меня; порой мне казалось, что я готов примириться с изменой, лишь бы узнать правду. Я стал ревновать ее даже к случайным собеседникам. Стоило ей улыбнуться какому-нибудь журналисту, как у меня появлялась мысль: "Он?" Ада провожает до дверей одного из членов "Лиги молодежи штата Луизиана", а я уже спрашиваю себя: "Не он ли?" Однажды я приревновал ее к мальчишке - разносчику телеграмм. Даже Сильвестр оказался у меня под подозрением, но ненадолго - он был единственным человеком, в виновность которого я не мог заставить себя поверить. Я ненавидел всех, точнее - каждого мужчину, выходящего из кабинета Ады: молодого юрисконсульта, чиновника департамента торговли и промышленности по связи с прессой, старика адвоката, директора приютов. Но все это были догадки, догадки...
Однажды, недели через две после того, как у меня впервые возникло подозрение, я увидел полковника Роберта Янси, прикрывающего дверь ее кабинета и направляющегося по коридору. "Он?" Почему-то мне запомнилось его лицо - не то чтобы улыбающееся или счастливое, а какое-то удовлетворенное.
"Это он! - обожгла меня мысль. - Боже, конечно, он!"
- Доброе утро, господин губернатор, - поздоровался Янси, изо всех сил пытаясь казаться жизнерадостным. - Как дела?
- Привет, - ответил я и некоторое время пристально всматривался в него, пытаясь найти какое-нибудь подтверждение своей догадки, но ничего не обнаружил.
Янси ушел, а я, как и прежде, не мог с уверенностью сказать, с ним или с кем-то еще из дюжины, даже из сотни других обманула меня Ада. Может, этого человека вообще здесь нет? Может, это был ее старый дружок Стив Джексон, работающий на телевидении? Может, это был некто, кого я и в глаза никогда не видел?
Вот еще муки-то!
Теперь я следил за Адой при каждом удобном случае. Еще недавно это показалось бы мне верхом подлости, но сейчас я на все махнул рукой. Как только я замечал, что она кому-то улыбается, а улыбалась она бог знает какому количеству мужчин, меня тотчас начинала мучить ревность, но уже через десять минут я понимал, что ошибся.
Как-то в полдень я сидел в кафе, укрытый от взоров посетителей оркестром. Недалеко от входа расположился за столиком полковник Янси. От меня не ускользнуло, что время от времени он бросал быстрый взгляд на дверь, словно кого-то ждал.
Спустя несколько минут появилась Ада. Не замечая меня, она медленно прошла рядом со столиком Янси, он повернулся и посмотрел на нее, и Ада отрицательно качнула головой. Движение было чуть заметным, но я все же увидел его. Такими знаками могут обмениваться только очень близкие люди. Потом Ада, уже не таясь, кивнула полковнику, как обычно делают, здороваясь со знакомыми. Тут она увидела меня, помахала рукой и направилась к моему столику.
Теперь у меня не оставалось никаких сомнений: Ада украсила меня рогами именно с Янси.
В ту ночь, узнав наконец правду, я впервые за несколько недель спал спокойно. Ну, а следующую ночь я провел с блондинкой из департамента торговли и промышленности.
* * *
Вскоре я сделал еще одно открытие: Ада решила выставить свою кандидатуру на выборах. Не могу сказать, когда именно она изменила свою точку зрения и решила не только добиваться популярности, но и баллотироваться на губернаторских выборах. Знаю только, что однажды, внимательно присмотревшись, я сообразил, что Ада готовится к выдвижению своей кандидатуры. А ведь мне и в голову не приходило, что она хочет стать губернатором. Впрочем, нет, приходило, но как-то подсознательно, а вот теперь она выложила карты на стол. До первичных выборов демократической партии оставалось еще свыше полутора лет, но Ада уже развила бурную деятельность. Она произносила речи, с которыми может выступать только человек, добивающийся официального выставления своей кандидатуры. Ее благотворительная деятельность, возня с "Лигой молодежи штата Луизиана", якшанье с политиканами в округах не оставляли никаких сомнений на сей счет.
Уж кто-кто, а я отлично разбирался во всем этом, поскольку в свое время сам занимался тем же.
Вообще-то я не возражал против намерений Ады: в соответствии с конституцией штата меня все равно не могли переизбрать на новый срок. Пусть выберут ее. Но и у Ады не было никаких шансов. Ни в нашем, ни в другом южном штате, а возможно, и вообще в США, ни одна женщина не может надеяться быть избранной на пост губернатора.
Подожди-ка, а как же с мамашей Фергюсон в Техасе?
Да, но с ней совсем другое дело - мамаша Фергюсон вовсе не была такой молодой и пригожей, как Ада. Хорошо, конечно, когда у политического деятеля красивая жена, но, если женщина сама становится политической деятельницей, красота превращается в помеху. Мамаша Фергюсон была далеко не молоденькой, когда выставляла свою кандидатуру, да к тому же в течение некоторого времени уже выполняла обязанности губернатора, что имело весьма важное значение. Она стала губернаторствовать, когда папаша Фергюсон не то заболел, не то умер; все происходило так давно, что я забыл подробности да и вообще не интересовался этой историей. А раз она уже была губернатором, считай, две трети опять проголосуют за нее. Вот как ей удалось победить на выборах.
Вот как...
И тут меня осенило. Я понял, что меня ожидает. То же самое испытываешь, находясь на рельсах и видя приближение курьерского поезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
- Прошу тебя, не здесь.
- Нет, здесь, черт возьми.
Но я не мог. Не мог здесь.
Я повел ее в лес, откуда ничего не было видно. Я впился в ее губы и прижался к ней всем телом. Она вздрогнула, застонала, но вырваться не попыталась. Я раздел ее, сняв одну вещь за другой, и, расстелив свой китель на густой траве в тени деревьев, сделал то, о чем непрерывно мечтал последние два года.
* * *
Косые лучи солнца пробивались сквозь ветви деревьев, и тени стали совсем длинными. Мне было холодно, в ногах я ощущал слабость. Она же совсем не выглядела усталой и была сама энергия.
- С чего мы начнем? - спросила она и, сморщив нос, посмотрела на то, что лежало под деревом.
- Сейчас придумаем.
Я положил тело в армейский спальный мешок, что был у меня в машине, добавил туда камней, завязал, и мы вместе втащили мешок в багажник.
- Будем надеяться, что никто меня не остановит, - сказал я. - Иначе мы погибли.
Слова эти сами сорвались с языка, напугав меня. Я вовсе не думал, что мы погибнем так, как то, что лежало в спальном мешке. Я сказал это, лишь бы что-нибудь сказать. И только сказав, понял, что мы действительно можем погибнуть.
У нее в сумке мы нашли ключи, вернулись на шоссе и отыскали ее "олдсмобил". Ада, повязав голову шарфом, чтобы ее не узнали, села за руль.
Мы отправились в путь. Было пять часов, а после одиннадцати мы уже очутились возле Мобила. Ада показала мне мост над небольшой бухтой, я сбросил мешок в воду, а потом, сняв с машины номер, подъехал на ней к обрыву и пустил ее под откос. Место здесь было глубокое, и машина целиком ушла под воду.
Затем я прошагал с полмили до своего "шевроле", где меня ждала Ада.
- Все кончено, - сказал я.
Я надел форму и снова стал прежним полковником Ян-си, хоть он и превратился теперь в убийцу.
Мне хотелось бы еще раз здесь же, на месте, овладеть ею, но это было слишком опасно. Я нажал на газ и, когда мы снова очутились в Луизиане, почти у самого Батон-Ружа, остановился под сенью сельской церкви, белым силуэтом вздымающейся во тьме. Уже светало, когда мы опять тронулись в путь.
Часов в десять утра я встретил ее в коридоре с охапкой бумаг в руках. Она выглядела невозмутимой, как утренняя роза.
- Доброе утро, полковник, - сказала она.
- Доброе утро, миссис Даллас, - ответил я.
3
ТОММИ ДАЛЛАС
С того вечера я и думать не мог ни о ком другом, кроме Ады, перестал путаться с женщинами и считал, что теперь все идет как надо.
И вдруг все изменилось.
Правда, отношения между нами и раньше не отличались постоянством. В свое время я готов был на все, лишь бы Ада стала моей женой. Но вот прошел медовый месяц, она занялась своими делами, а я опять начал таскаться по девчонкам, и в конце концов мы стали заурядной супружеской парой. Но однажды под влиянием какого-то порыва я чуть не силой овладел ею, и мы снова сблизились, словно впервые узнав друг друга.
А теперь опять все переменилось.
Отношения между супругами меняются по-разному. Либо так медленно, что перемен не замечаешь до тех пор, пока все не становится совсем по-новому, и остается только недоумевать, когда и как это произошло, - настолько это медленно и безболезненно протекало.
А бывает и так: не успеешь и глазом моргнуть, как трах-тарарах, и все летит к чертям. И лишь оглядываясь назад, в прошлое, видишь день, час, а то и минуты, про которые можно сказать: вот тогда-то это и случилось.
Поначалу наши с Адой отношения менялись медленно, а в последний раз, когда я силой овладел ею у нас в гостиной, они преобразились внезапно. И в следующий раз перемена явилась столь же неожиданной.
Произошло это после того, как Ада вернулась из Нового Орлеана - она провела там не только день, но и ночь, - куда ездила, по ее словам, на какое-то совещание.
Узнав, что она вернулась, я просунул голову в дверь ее кабинета и сказал:
- Привет, босс!
Ада оторвалась от бумаг и с улыбкой взглянула на меня.
- Привет, Томми!
Что-то в ее голосе показалось мне необычным - так бывает, передвигая стрелку на шкале радиоприемника, на мгновенье поймаешь какое-то важное сообщение. Но я прогнал мелькнувшее у меня подозрение. Просто она много работает и утомлена. Надо сказать, чтобы не забывала о себе.
- Как там этот город? - спросил я.
- Да все такой же, - безучастно отозвалась Ада и опять вяло улыбнулась.
- Ну, а твои малолетние преступники?
- Напрасно ты так говоришь, - с укором сказала Ада. - "Лига молодежи штата Луизиана" делает много хорошего.
- Ха!
Ада снова улыбнулась, но промолчала.
- Не слишком ли ты утомляешь себя? Надо поменьше работать.
- Не получается. - Она опять улыбнулась.
Меня неотступно преследовала какая-то мысль, но я не мог сосредоточиться. Я вернулся к себе в кабинет, просмотрел почту, потом взялся за бумаги дорожного департамента, но, не в состоянии вникнуть в содержание, отложил их и вынул из верхнего ящика стола журнал "Вэрайети".
И только уже на третьей странице, где описывались альковные развлечения голливудских звезд, я наконец сообразил, что меня беспокоит.
В Новом Орлеане Ада с кем-то переспала.
Кишки у меня скрутило, дыханье участилось.
Черт бы ее побрал!
"Но позволь, - тут же остановил я себя, - ты ведь ничего не знаешь, зачем же высасывать из пальца всякую чепуху?"
Но это одна из тех вещей, что сразу становятся заметны.
Это только догадки. Наверняка ты же не знаешь. Ничего не знаешь.
Я принялся убеждать себя, что ничего не произошло, и в конце концов поверил в это. Почти...
Потом я повел Аду вниз в кафе обедать. Как и утром, она выглядела усталой и рассеянной, словно ее мысли витали где-то далеко-далеко.
А вечером, когда я попытался приласкать ее, она сказала:
- Только не сегодня, дорогой!
Я думал, что она сразу же уснет, едва коснувшись подушки, - такой она казалась утомленной. Однако часа через два, ложась в постель, я по ее дыханию понял, что она не спит.
- Ада! - позвал я.
- Да?
- Дать тебе снотворное?
- Нет.
На следующее утро за завтраком она сидела бледная и измученная, а мысли ее снова витали где-то далеко-далеко. Когда в полдень я заглянул к ней в кабинет, она с кем-то быстро-быстро говорила по телефону, бросив мне, что слишком занята и не может идти обедать. Больше в тот день я ее не видел. Собственно, я заранее знал, что так оно и будет.
Я не прикасался к Аде недели две, а когда наконец решился, то понял, что ничего похожего на прежнее не получится.
Я изо всех сил старался не верить себе, надеясь, что это одни лишь догадки. Но не мог с собой справиться. Я не был уверен в измене Ады, и эта неопределенность особенно мучила меня; порой мне казалось, что я готов примириться с изменой, лишь бы узнать правду. Я стал ревновать ее даже к случайным собеседникам. Стоило ей улыбнуться какому-нибудь журналисту, как у меня появлялась мысль: "Он?" Ада провожает до дверей одного из членов "Лиги молодежи штата Луизиана", а я уже спрашиваю себя: "Не он ли?" Однажды я приревновал ее к мальчишке - разносчику телеграмм. Даже Сильвестр оказался у меня под подозрением, но ненадолго - он был единственным человеком, в виновность которого я не мог заставить себя поверить. Я ненавидел всех, точнее - каждого мужчину, выходящего из кабинета Ады: молодого юрисконсульта, чиновника департамента торговли и промышленности по связи с прессой, старика адвоката, директора приютов. Но все это были догадки, догадки...
Однажды, недели через две после того, как у меня впервые возникло подозрение, я увидел полковника Роберта Янси, прикрывающего дверь ее кабинета и направляющегося по коридору. "Он?" Почему-то мне запомнилось его лицо - не то чтобы улыбающееся или счастливое, а какое-то удовлетворенное.
"Это он! - обожгла меня мысль. - Боже, конечно, он!"
- Доброе утро, господин губернатор, - поздоровался Янси, изо всех сил пытаясь казаться жизнерадостным. - Как дела?
- Привет, - ответил я и некоторое время пристально всматривался в него, пытаясь найти какое-нибудь подтверждение своей догадки, но ничего не обнаружил.
Янси ушел, а я, как и прежде, не мог с уверенностью сказать, с ним или с кем-то еще из дюжины, даже из сотни других обманула меня Ада. Может, этого человека вообще здесь нет? Может, это был ее старый дружок Стив Джексон, работающий на телевидении? Может, это был некто, кого я и в глаза никогда не видел?
Вот еще муки-то!
Теперь я следил за Адой при каждом удобном случае. Еще недавно это показалось бы мне верхом подлости, но сейчас я на все махнул рукой. Как только я замечал, что она кому-то улыбается, а улыбалась она бог знает какому количеству мужчин, меня тотчас начинала мучить ревность, но уже через десять минут я понимал, что ошибся.
Как-то в полдень я сидел в кафе, укрытый от взоров посетителей оркестром. Недалеко от входа расположился за столиком полковник Янси. От меня не ускользнуло, что время от времени он бросал быстрый взгляд на дверь, словно кого-то ждал.
Спустя несколько минут появилась Ада. Не замечая меня, она медленно прошла рядом со столиком Янси, он повернулся и посмотрел на нее, и Ада отрицательно качнула головой. Движение было чуть заметным, но я все же увидел его. Такими знаками могут обмениваться только очень близкие люди. Потом Ада, уже не таясь, кивнула полковнику, как обычно делают, здороваясь со знакомыми. Тут она увидела меня, помахала рукой и направилась к моему столику.
Теперь у меня не оставалось никаких сомнений: Ада украсила меня рогами именно с Янси.
В ту ночь, узнав наконец правду, я впервые за несколько недель спал спокойно. Ну, а следующую ночь я провел с блондинкой из департамента торговли и промышленности.
* * *
Вскоре я сделал еще одно открытие: Ада решила выставить свою кандидатуру на выборах. Не могу сказать, когда именно она изменила свою точку зрения и решила не только добиваться популярности, но и баллотироваться на губернаторских выборах. Знаю только, что однажды, внимательно присмотревшись, я сообразил, что Ада готовится к выдвижению своей кандидатуры. А ведь мне и в голову не приходило, что она хочет стать губернатором. Впрочем, нет, приходило, но как-то подсознательно, а вот теперь она выложила карты на стол. До первичных выборов демократической партии оставалось еще свыше полутора лет, но Ада уже развила бурную деятельность. Она произносила речи, с которыми может выступать только человек, добивающийся официального выставления своей кандидатуры. Ее благотворительная деятельность, возня с "Лигой молодежи штата Луизиана", якшанье с политиканами в округах не оставляли никаких сомнений на сей счет.
Уж кто-кто, а я отлично разбирался во всем этом, поскольку в свое время сам занимался тем же.
Вообще-то я не возражал против намерений Ады: в соответствии с конституцией штата меня все равно не могли переизбрать на новый срок. Пусть выберут ее. Но и у Ады не было никаких шансов. Ни в нашем, ни в другом южном штате, а возможно, и вообще в США, ни одна женщина не может надеяться быть избранной на пост губернатора.
Подожди-ка, а как же с мамашей Фергюсон в Техасе?
Да, но с ней совсем другое дело - мамаша Фергюсон вовсе не была такой молодой и пригожей, как Ада. Хорошо, конечно, когда у политического деятеля красивая жена, но, если женщина сама становится политической деятельницей, красота превращается в помеху. Мамаша Фергюсон была далеко не молоденькой, когда выставляла свою кандидатуру, да к тому же в течение некоторого времени уже выполняла обязанности губернатора, что имело весьма важное значение. Она стала губернаторствовать, когда папаша Фергюсон не то заболел, не то умер; все происходило так давно, что я забыл подробности да и вообще не интересовался этой историей. А раз она уже была губернатором, считай, две трети опять проголосуют за нее. Вот как ей удалось победить на выборах.
Вот как...
И тут меня осенило. Я понял, что меня ожидает. То же самое испытываешь, находясь на рельсах и видя приближение курьерского поезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60