«Он не знал», - подумала она; это в какой-то степени говорило в его пользу.
- Ты должна была мне сказать, - неуверенно пробормотал Джек.
Сара искренне рассмеялась:
- Почему? Ведь моей пациенткой была Салли, а не ты. Кроме того, с самого начала было ясно, что она не собирается возиться с плодом твоей страсти и терять работу в театре. Нельзя играть Джульетту на шестом месяце беременности, а ей грозило именно это, оставь она ребенка. Со своей стороны, разумеется, я сделала все возможное: предложила ей обговорить ситуацию с тобой, посоветоваться с кем-нибудь... С тем же успехом я могла бы толочь воду в ступе. Салли скорее всего предпочла бы заболеть раком, чем ходить беременной. - Сара криво усмехнулась. - Помимо того, давай посмотрим правде в глаза: мы обе знали, какова будет твоя реакция. Это был единственный случай в моей практике, когда я ни капли не сомневалась, что если родится ребенок, он будет отвергнут обоими родителями. Так что я объяснила ситуацию в больнице, ее положили, и через две недели все было кончено.
Джек бесцельно водил кистью по палитре.
- Поэтому мы так внезапно и переехали сюда?
- В какой-то степени. Меня не оставляло неприятное чувство, что Салли была лишь одной из многих.
- А кроме этого?
- Я надеялась, что глушь Дорсета не придется тебе по душе и ты останешься в Лондоне.
- Тебе следовало мне сказать. Я всегда плохо понимал намеки.
Сара кивнула.
Джек положил кисть с палитрой на стул и начал вытирать руки о кухонное полотенце, смоченное в скипидаре.
- Как же ты вытерпела целый год? Из благотворительности? Или отомстить хотела? Думала, будет вернее бросить меня здесь, чем в Лондоне, где спальное место я бы себе точно нашел?
- Ни то ни другое. Я надеялась, что ты изменишься. Как всегда, напрасно. - Сара взглянула на холст.
Джек проследил за ее взглядом.
- Я всего лишь выпил с ней чаю.
- Я тебе верю.
- Зачем тогда злиться? Я же не устраиваю скандал из-за того, что ты ужинала с Робином.
- Я не злюсь, Джек, мне просто все надоело. Надоело быть восторженным слушателем, внимающим твоему дурацкому самовлюбленному эго. Иногда я думаю, что из-за этого ты на мне и женился, а вовсе не из соображений стабильности. Требовались чьи-то эмоции для подогрева твоей творческой активности. - Сара усмехнулась. - Если дело в этом, то тебе не следовало бы жениться на враче: нам хватает эмоций на работе. Джек внимательно на нее посмотрел:
- Так что, это конец? Мне собирать вещи и больше не омрачать твою жизнь своим присутствием?
Сара улыбнулась улыбкой Моны Лизы, которая когда-то очаровала его. Джек подумал, что он может предсказать ее следующие слова: «Это твоя жизнь, Джек. Сам делай выбор». Ибо сильной и одновременно слабой стороной характера его жены было убеждение в том, что все люди столь же уверенные и целеустремленные, как она.
- Да, - ответила Сара, - конец. Я дала себе слово, что если ты еще хоть раз приблизишься к Салли, то это будет концом наших отношений. Я подаю на развод.
Его глаза сузились.
- Если бы это было из-за Салли, ты бы заявила мне об этом две недели назад. Я не скрывал, куда еду.
- Знаю, - сказала Сара устало, снова взглянув на картину. - Даже твое предательство нуждается в благодарной аудитории.
Когда она встала на следующее утро, Джека уже не было. На кухонном столе лежала записка:
«Я послал документы на развод Кейту Смоллетту. Можешь поискать себе другого адвоката. Буду настаивать на равном разделе имущества, так что к дому сильно не привыкай. Освобожу мастерскую, как только подыщу жилье. И даже если не хочешь меня видеть, то не меняй замки. Я оставлю ключ, как только заберу евши».
Сара прочла записку дважды, перед тем как выкинуть ее в мусорное ведро.
Джейн Марриотт, медсестра в приемной Фонтвилля, подняла глаза от записей, когда Сара открыла дверь пока еще пустой приемной. Сара работала в Фонтвилле в понедельник вечером и в пятницу утром. Она проявляла больше сочувствия, чем ее коллеги-мужчины, поэтому в ее рабочие часы в приемной обычно толклось много народу.
- Для вас пара сообщений, дорогая, - сказала Джейн. - Я положила их вам на стол.
- Спасибо. - Сара задержалась у стола Джейн. - Кто первый?
- Мистер Дрю в восемь сорок пять. Потом до половины первого - в лихорадочном режиме. После этого два визита на дому, но я их уже предупредила не ждать вас раньше обеда.
- Хорошо.
Джейн, шестидесятилетняя бывшая учительница, посмотрела на Сару с материнской заботой:
- Вы опять без завтрака, я полагаю? Сара улыбнулась:
- Я не завтракаю с тех пор, как окончила школу.
- Вы выглядите утомленной. Работаете слишком усердно, моя дорогая. Лечить людей - такая же работа, как и другие, нужно беречь себя.
Сара поставила локти на стол и подперла подбородок ладонями.
- Джейн, можно вас спросить кое о чем? Если рай действительно существует, то где он?
Джейн подумала, что доктор в этот момент выглядит точь-в-точь как восьмилетки, которых она когда-то учила: озадаченной, нерешительной, но абсолютно уверенной в том, что миссис Марриотт знает ответы на все вопросы.
- Господи! Никто не задавал мне подобных вопросов с тех пор, как я перестала преподавать. - Она включила чайник в розетку и положила кофе в две чашки. - Я всегда отвечала детям, что рай в сердцах людей, которые остаются на земле после твоей смерти. Чем больше любящих тебя людей, тем больше сердец, в которых сохранится добрая память о тебе. Хитрый способ заставить детей хорошо относиться друг к другу. - Она хихикнула. - Но я думала, вы атеистка, Сара. Откуда столь внезапный интерес к жизни после смерти?
- Я вчера ходила на похороны миссис Гиллеспи. Зрелище удручающее. Никогда не понимала смысла всей этой процедуры.
- Да, дела... Обсуждать вечные истины в восемь тридцать утра... - Миссис Марриотт поставила перед собой чашку с дымящимся черным кофе. - Смысл жизни Матильды Гиллеспи останется тайной на пять поколений вперед. Она лишь звено в цепи. Кто может сказать, насколько важно это звено для последующих лет?
- Звучит еще более удручающе, - сказала Сара уныло. - Получается, нужно обязательно заводить детей, чтобы придать смысл жизни?
- Ерунда. У меня нет детей, а я не чувствую себя менее нужной. Смысл нашей жизни таков, каким мы сами его видим. - Джейн не смотрела на Сару, пока говорила, и у той сложилось впечатление, что на этот раз произнесенное - это лишь слова. - К сожалению, - продолжала Джейн, - Матильда сама сломала свою жизнь. Она так и не простила мужу того, что он сбежал, и еще больше ожесточилась. Наверное, она считала, что люди украдкой смеются над ней. И в общем-то была недалека от истины, - честно добавила пожилая женщина.
- Я думала, Матильда была вдовой. - Как же мало на самом деле Сара ее знала.
Джейн покачала головой:
- Как раз наоборот. Если Джеймс еще жив, то это он вдовец. По-моему, они так и не развелись.
- Что с ним произошло?
- Он отправился в Гонконг работать в банке.
- Откуда вы знаете?
- Пол и я как-то поехали в путешествие по Востоку, примерно через десять лет после того, как Матильда с Джеймсом расстались. Там, в Гонконге, мы и натолкнулись на него в одном отеле. Раньше мы довольно тесно общались - они с Полом прошли вместе войну. - Джейн криво усмехнулась. - Он неплохо там устроился среди других иностранцев, и его совсем не заботила судьба жены и дочери, брошенных в Англии.
- На что же они жили?
- На деньги Матильды. Отец оставил ей отличное состояние, хотя я всегда думала, что это не пошло ей на пользу. Она была бы совершенно другим человеком, если бы пришлось задумываться о хлебе насущном. - Джейн покачала головой. - Характер не становится лучше, когда все получаешь на блюдечке с голубой каемочкой.
«Что ж, с этим не поспоришь, - подумала Сара. - Взять хотя бы Джека. Равный раздел имущества, черт побери. Пусть не надеется».
- Так когда он оставил ее? Недавно?
- Нет, что вы! Через восемнадцать месяцев после свадьбы. Больше тридцати лет назад. Первые несколько лет мы еще получали от него письма, а потом потеряли связь. Если честно, Джеймс всегда казался нам несколько утомительным. В Гонконге он пристрастился к бутылке и становился агрессивным, выпив лишнего. Мы вздохнули с облегчением, когда письма перестали приходить. И с тех пор ничего о нем не слышали.
- Матильда догадывалась, что он вам писал?
- Не знаю. К тому времени мы уже перебрались в Саутгемптон и виделись очень редко. Общие знакомые упоминали о ней время от времени, но напрямую мы не общались. Мы вернулись сюда только пять лет назад, когда здоровье Пола пошатнулось. Я решила, что свежий дорсетский воздух принесет ему больше пользы, чем городская грязь, которой мы дышали в Саутгемптоне.
Пол Марриотт страдал от хронической эмфиземы, и несчастная жена из сил выбивалась, чтобы хоть как-то улучшить его состояние.
- Это было самое мудрое решение в подобной ситуации, - твердо сказала Сара. - Он утверждает, что чувствует себя намного лучше, с тех пор как вернулся в родные края. - Она знала по предыдущему опыту, что, заговорив о муже, Джейн уже не переменит тему. Поэтому Сара попыталась увести беседу в сторону. - Вы хорошо знали Матильду? Джейн подумала, перед тем как ответить.
- Мы выросли вместе - мой отец долгое время работал здесь врачом, а отец Пола был политическим советником отца Матильды. Вы ведь знаете, что сэр Уильям был членом парламента. Но я не могу утверждать, что вообще знала Матильду. Я никогда ее не любила. - Джейн смутилась. - Знаю, нехорошо так говорить о мертвых, и все-таки не хочу лицемерить. Она была самой злобной женщиной из всех, кого я повидала на своем веку. И я никогда не осуждала Джеймса за то, что он сбежал от нее. Не понимаю только, почему он вообще на ней женился.
- Из-за денег, - ответила Сара без тени сомнения.
- Наверное, - согласилась Джейн. - Он происходил из семьи бедных джентри , ему нечего было наследовать, кроме имени. А Матильда была, конечно, красавицей, прямо как Джоанна. В общем, их брак обернулся настоящей катастрофой. Джеймс довольно быстро узнал, что на свете существуют вещи похуже, чем бедность. Быть под каблуком у мегеры, которая к тому же крепко держится за свой кошелек... Он возненавидел ее.
На столе Сары лежала коротенькая записка от Рут Лассель. У нее был на удивление детский почерк для девушки ее возраста.
«Дорогая доктор Блейкни. Не могли бы вы прийти в бабушкин дом завтра (в пятницу)? Я не больна, мне просто очень нужно с вами поговорить. Я должна вернуться в школу к вечеру в воскресенье. Заранее благодарю. С уважением, Рут Лассель».
Другая записка оказалась телефонным сообщением из полиции:
«Информация о звонке доктора Блейкни передана сержанту Куперу сегодня утром. Он свяжется с вами в течение дня».
Только к трем часам Сара смогла выкроить время, чтобы заскочить в «Кедровый дом». Она подъехала по короткой гравийной дорожке и остановила машину напротив окон гостиной, расположенной в левой части дома. Дом в георгианском стиле был построен из желтовато-серого камня, с глубокими окнами и высокими потолками. Сара всегда считала, что особняк слишком велик для одной Матильды и слишком неудобен для женщины, которая в дни приступов чувствовала себя не лучше инвалида. Единственной уступкой миссис Гиллеспи плохому здоровью была установка лифта, который обеспечивал ей постоянный доступ на второй этаж. Сара как-то предложила Матильде продать дом и переселиться в бунгало, на что та непреклонно ответила: «Моя дорогая Сара, только низы общества живут в бунгало. Что бы ты ни делала в жизни, никогда не опускайся ниже своего уровня».
Рут вышла из дома в ту минуту, когда Сара захлопывала дверцу машины.
- Давайте поговорим в летнем домике, - сказала девушка отрывисто и, не дожидаясь ответа, отправилась за угол дома. Рут надела только футболку и легкие брюки, и ее худенькое тело согнулось под пронизывающим северным ветром, который гонял опавшую листву по дорожке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
- Ты должна была мне сказать, - неуверенно пробормотал Джек.
Сара искренне рассмеялась:
- Почему? Ведь моей пациенткой была Салли, а не ты. Кроме того, с самого начала было ясно, что она не собирается возиться с плодом твоей страсти и терять работу в театре. Нельзя играть Джульетту на шестом месяце беременности, а ей грозило именно это, оставь она ребенка. Со своей стороны, разумеется, я сделала все возможное: предложила ей обговорить ситуацию с тобой, посоветоваться с кем-нибудь... С тем же успехом я могла бы толочь воду в ступе. Салли скорее всего предпочла бы заболеть раком, чем ходить беременной. - Сара криво усмехнулась. - Помимо того, давай посмотрим правде в глаза: мы обе знали, какова будет твоя реакция. Это был единственный случай в моей практике, когда я ни капли не сомневалась, что если родится ребенок, он будет отвергнут обоими родителями. Так что я объяснила ситуацию в больнице, ее положили, и через две недели все было кончено.
Джек бесцельно водил кистью по палитре.
- Поэтому мы так внезапно и переехали сюда?
- В какой-то степени. Меня не оставляло неприятное чувство, что Салли была лишь одной из многих.
- А кроме этого?
- Я надеялась, что глушь Дорсета не придется тебе по душе и ты останешься в Лондоне.
- Тебе следовало мне сказать. Я всегда плохо понимал намеки.
Сара кивнула.
Джек положил кисть с палитрой на стул и начал вытирать руки о кухонное полотенце, смоченное в скипидаре.
- Как же ты вытерпела целый год? Из благотворительности? Или отомстить хотела? Думала, будет вернее бросить меня здесь, чем в Лондоне, где спальное место я бы себе точно нашел?
- Ни то ни другое. Я надеялась, что ты изменишься. Как всегда, напрасно. - Сара взглянула на холст.
Джек проследил за ее взглядом.
- Я всего лишь выпил с ней чаю.
- Я тебе верю.
- Зачем тогда злиться? Я же не устраиваю скандал из-за того, что ты ужинала с Робином.
- Я не злюсь, Джек, мне просто все надоело. Надоело быть восторженным слушателем, внимающим твоему дурацкому самовлюбленному эго. Иногда я думаю, что из-за этого ты на мне и женился, а вовсе не из соображений стабильности. Требовались чьи-то эмоции для подогрева твоей творческой активности. - Сара усмехнулась. - Если дело в этом, то тебе не следовало бы жениться на враче: нам хватает эмоций на работе. Джек внимательно на нее посмотрел:
- Так что, это конец? Мне собирать вещи и больше не омрачать твою жизнь своим присутствием?
Сара улыбнулась улыбкой Моны Лизы, которая когда-то очаровала его. Джек подумал, что он может предсказать ее следующие слова: «Это твоя жизнь, Джек. Сам делай выбор». Ибо сильной и одновременно слабой стороной характера его жены было убеждение в том, что все люди столь же уверенные и целеустремленные, как она.
- Да, - ответила Сара, - конец. Я дала себе слово, что если ты еще хоть раз приблизишься к Салли, то это будет концом наших отношений. Я подаю на развод.
Его глаза сузились.
- Если бы это было из-за Салли, ты бы заявила мне об этом две недели назад. Я не скрывал, куда еду.
- Знаю, - сказала Сара устало, снова взглянув на картину. - Даже твое предательство нуждается в благодарной аудитории.
Когда она встала на следующее утро, Джека уже не было. На кухонном столе лежала записка:
«Я послал документы на развод Кейту Смоллетту. Можешь поискать себе другого адвоката. Буду настаивать на равном разделе имущества, так что к дому сильно не привыкай. Освобожу мастерскую, как только подыщу жилье. И даже если не хочешь меня видеть, то не меняй замки. Я оставлю ключ, как только заберу евши».
Сара прочла записку дважды, перед тем как выкинуть ее в мусорное ведро.
Джейн Марриотт, медсестра в приемной Фонтвилля, подняла глаза от записей, когда Сара открыла дверь пока еще пустой приемной. Сара работала в Фонтвилле в понедельник вечером и в пятницу утром. Она проявляла больше сочувствия, чем ее коллеги-мужчины, поэтому в ее рабочие часы в приемной обычно толклось много народу.
- Для вас пара сообщений, дорогая, - сказала Джейн. - Я положила их вам на стол.
- Спасибо. - Сара задержалась у стола Джейн. - Кто первый?
- Мистер Дрю в восемь сорок пять. Потом до половины первого - в лихорадочном режиме. После этого два визита на дому, но я их уже предупредила не ждать вас раньше обеда.
- Хорошо.
Джейн, шестидесятилетняя бывшая учительница, посмотрела на Сару с материнской заботой:
- Вы опять без завтрака, я полагаю? Сара улыбнулась:
- Я не завтракаю с тех пор, как окончила школу.
- Вы выглядите утомленной. Работаете слишком усердно, моя дорогая. Лечить людей - такая же работа, как и другие, нужно беречь себя.
Сара поставила локти на стол и подперла подбородок ладонями.
- Джейн, можно вас спросить кое о чем? Если рай действительно существует, то где он?
Джейн подумала, что доктор в этот момент выглядит точь-в-точь как восьмилетки, которых она когда-то учила: озадаченной, нерешительной, но абсолютно уверенной в том, что миссис Марриотт знает ответы на все вопросы.
- Господи! Никто не задавал мне подобных вопросов с тех пор, как я перестала преподавать. - Она включила чайник в розетку и положила кофе в две чашки. - Я всегда отвечала детям, что рай в сердцах людей, которые остаются на земле после твоей смерти. Чем больше любящих тебя людей, тем больше сердец, в которых сохранится добрая память о тебе. Хитрый способ заставить детей хорошо относиться друг к другу. - Она хихикнула. - Но я думала, вы атеистка, Сара. Откуда столь внезапный интерес к жизни после смерти?
- Я вчера ходила на похороны миссис Гиллеспи. Зрелище удручающее. Никогда не понимала смысла всей этой процедуры.
- Да, дела... Обсуждать вечные истины в восемь тридцать утра... - Миссис Марриотт поставила перед собой чашку с дымящимся черным кофе. - Смысл жизни Матильды Гиллеспи останется тайной на пять поколений вперед. Она лишь звено в цепи. Кто может сказать, насколько важно это звено для последующих лет?
- Звучит еще более удручающе, - сказала Сара уныло. - Получается, нужно обязательно заводить детей, чтобы придать смысл жизни?
- Ерунда. У меня нет детей, а я не чувствую себя менее нужной. Смысл нашей жизни таков, каким мы сами его видим. - Джейн не смотрела на Сару, пока говорила, и у той сложилось впечатление, что на этот раз произнесенное - это лишь слова. - К сожалению, - продолжала Джейн, - Матильда сама сломала свою жизнь. Она так и не простила мужу того, что он сбежал, и еще больше ожесточилась. Наверное, она считала, что люди украдкой смеются над ней. И в общем-то была недалека от истины, - честно добавила пожилая женщина.
- Я думала, Матильда была вдовой. - Как же мало на самом деле Сара ее знала.
Джейн покачала головой:
- Как раз наоборот. Если Джеймс еще жив, то это он вдовец. По-моему, они так и не развелись.
- Что с ним произошло?
- Он отправился в Гонконг работать в банке.
- Откуда вы знаете?
- Пол и я как-то поехали в путешествие по Востоку, примерно через десять лет после того, как Матильда с Джеймсом расстались. Там, в Гонконге, мы и натолкнулись на него в одном отеле. Раньше мы довольно тесно общались - они с Полом прошли вместе войну. - Джейн криво усмехнулась. - Он неплохо там устроился среди других иностранцев, и его совсем не заботила судьба жены и дочери, брошенных в Англии.
- На что же они жили?
- На деньги Матильды. Отец оставил ей отличное состояние, хотя я всегда думала, что это не пошло ей на пользу. Она была бы совершенно другим человеком, если бы пришлось задумываться о хлебе насущном. - Джейн покачала головой. - Характер не становится лучше, когда все получаешь на блюдечке с голубой каемочкой.
«Что ж, с этим не поспоришь, - подумала Сара. - Взять хотя бы Джека. Равный раздел имущества, черт побери. Пусть не надеется».
- Так когда он оставил ее? Недавно?
- Нет, что вы! Через восемнадцать месяцев после свадьбы. Больше тридцати лет назад. Первые несколько лет мы еще получали от него письма, а потом потеряли связь. Если честно, Джеймс всегда казался нам несколько утомительным. В Гонконге он пристрастился к бутылке и становился агрессивным, выпив лишнего. Мы вздохнули с облегчением, когда письма перестали приходить. И с тех пор ничего о нем не слышали.
- Матильда догадывалась, что он вам писал?
- Не знаю. К тому времени мы уже перебрались в Саутгемптон и виделись очень редко. Общие знакомые упоминали о ней время от времени, но напрямую мы не общались. Мы вернулись сюда только пять лет назад, когда здоровье Пола пошатнулось. Я решила, что свежий дорсетский воздух принесет ему больше пользы, чем городская грязь, которой мы дышали в Саутгемптоне.
Пол Марриотт страдал от хронической эмфиземы, и несчастная жена из сил выбивалась, чтобы хоть как-то улучшить его состояние.
- Это было самое мудрое решение в подобной ситуации, - твердо сказала Сара. - Он утверждает, что чувствует себя намного лучше, с тех пор как вернулся в родные края. - Она знала по предыдущему опыту, что, заговорив о муже, Джейн уже не переменит тему. Поэтому Сара попыталась увести беседу в сторону. - Вы хорошо знали Матильду? Джейн подумала, перед тем как ответить.
- Мы выросли вместе - мой отец долгое время работал здесь врачом, а отец Пола был политическим советником отца Матильды. Вы ведь знаете, что сэр Уильям был членом парламента. Но я не могу утверждать, что вообще знала Матильду. Я никогда ее не любила. - Джейн смутилась. - Знаю, нехорошо так говорить о мертвых, и все-таки не хочу лицемерить. Она была самой злобной женщиной из всех, кого я повидала на своем веку. И я никогда не осуждала Джеймса за то, что он сбежал от нее. Не понимаю только, почему он вообще на ней женился.
- Из-за денег, - ответила Сара без тени сомнения.
- Наверное, - согласилась Джейн. - Он происходил из семьи бедных джентри , ему нечего было наследовать, кроме имени. А Матильда была, конечно, красавицей, прямо как Джоанна. В общем, их брак обернулся настоящей катастрофой. Джеймс довольно быстро узнал, что на свете существуют вещи похуже, чем бедность. Быть под каблуком у мегеры, которая к тому же крепко держится за свой кошелек... Он возненавидел ее.
На столе Сары лежала коротенькая записка от Рут Лассель. У нее был на удивление детский почерк для девушки ее возраста.
«Дорогая доктор Блейкни. Не могли бы вы прийти в бабушкин дом завтра (в пятницу)? Я не больна, мне просто очень нужно с вами поговорить. Я должна вернуться в школу к вечеру в воскресенье. Заранее благодарю. С уважением, Рут Лассель».
Другая записка оказалась телефонным сообщением из полиции:
«Информация о звонке доктора Блейкни передана сержанту Куперу сегодня утром. Он свяжется с вами в течение дня».
Только к трем часам Сара смогла выкроить время, чтобы заскочить в «Кедровый дом». Она подъехала по короткой гравийной дорожке и остановила машину напротив окон гостиной, расположенной в левой части дома. Дом в георгианском стиле был построен из желтовато-серого камня, с глубокими окнами и высокими потолками. Сара всегда считала, что особняк слишком велик для одной Матильды и слишком неудобен для женщины, которая в дни приступов чувствовала себя не лучше инвалида. Единственной уступкой миссис Гиллеспи плохому здоровью была установка лифта, который обеспечивал ей постоянный доступ на второй этаж. Сара как-то предложила Матильде продать дом и переселиться в бунгало, на что та непреклонно ответила: «Моя дорогая Сара, только низы общества живут в бунгало. Что бы ты ни делала в жизни, никогда не опускайся ниже своего уровня».
Рут вышла из дома в ту минуту, когда Сара захлопывала дверцу машины.
- Давайте поговорим в летнем домике, - сказала девушка отрывисто и, не дожидаясь ответа, отправилась за угол дома. Рут надела только футболку и легкие брюки, и ее худенькое тело согнулось под пронизывающим северным ветром, который гонял опавшую листву по дорожке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51