Взор мой устремился к дальней стене. Я вспомнил рассказ Барака о том, что правление Линкольнс-Инна приказало вырубить сад, вплотную примыкавший к моему. Об этом намерении я узнал еще летом. Тогда я предупреждал, что, вырубив деревья, корни которых поглощают грунтовые воды, они рискуют устроить на участке настоящий потоп. Надо пойти и взглянуть, что там творится, решил я.
Затем мысли мои вернулись к Малевереру. Он стал сообщником сэра Ричарда и помог оклеветать меня, вне всякого сомнения рассчитывая, что Рич окажет ему ответную услугу в деле приобретения земель мятежников. Расчеты его не оправдались. Но что, если он и в самом деле вел двойную игру и, содействуя грязным замыслам Рича, преследовал некую тайную цель? Почему он столь решительно отвергал все мои предположения? Убедив себя, что Дженнет Марлин похитила и уничтожила документы, а Бродерика убил обезумевший Редвинтер, он оставался глух ко всем доводам рассудка. Скорее всего, он знал, что солдаты, которым поручена охрана заключенного, неравнодушны к выпивке, однако до поры до времени это ничуть его не тревожило. Я приписывал все эти просчеты его глупости и упрямству, но что, если здесь скрывался тайный умысел? Кстати, где сейчас сэр Уильям, в Лондоне? Или на пути в Йорк? Хорошо бы все-таки точно узнать, кто отобрал для Бродерика стражников-пьяниц…
Вернулась Джоан с подносом, на котором лежали яйца, хлеб и сыр.
– Джоан, простите за столь нежданное нашествие гостей, – произнес я вкрадчивым тоном. – Еще в Йорке я обещал мастеру Ренну, что он может остановиться у меня дома. В Лондон его привели семейные дела, а здоровье его, как вы сами видите, оставляет желать лучшего. Что до Барака, он повредил ногу, и я решил, что ему лучше остаться у меня до полного выздоровления. Мистрис Ридбурн… – Я осекся, не зная, что сказать. – Кстати, где они все?
– Разбежались с утра пораньше, – фыркнула Джоан. – У мастера Джека какое-то дело, а Тамазин отправилась в Уайтхолл. Сказала: хочет узнать, сохранилось ли за ней место на кухне. По слухам, всю челядь королевы сейчас разогнали.
– Я тоже слышал нечто подобное, – безучастно проронил я.
«Да, совсем скоро слуги королевы лишатся своей госпожи, – добавил я про себя. – Тамазин некому будет печь сладкое печенье».
Джоан в замешательстве переступала с ноги на ногу, явно собираясь сказать что-то еще.
– Я ничего не имею против мастера Ренна, сэр, – произнесла она наконец. – Бедный старый джентльмен! Сразу видно, ему не много осталось. Но этой нахалке Тамазин у нас делать нечего. Где это видано, чтобы девушка жила с молодым человеком не венчанная? А она, похоже, не ведает, что такое стыд. Знай задирает нос и наряжается в платья, в которых не пристало расхаживать девице простого звания. По ее словам, она поселилась здесь, чтобы ухаживать за больным стариком. Но я ее насквозь вижу. Она из тех пронырливых особ, которые на все готовы, лишь бы обосноваться в доме джентльмена.
– Тамазин пробудет здесь недолго, Джоан, – устало проронил я. – Во время путешествия все мы чертовски устали. Как только Барак и его подружка придут в себя, они покинут этот дом.
– Верьте моему слову, она настоящая распутница, – не унималась служанка. – Думает, я не знаю, что по ночам она пробирается в комнату мастера Джека.
– Что нам до их ночных дел, Джоан? Сейчас я слишком устал, чтобы переживать из-за чужой нравственности.
Поняв, что я не расположен обсуждать недостойное поведение Тамазин, моя домоправительница сделала реверанс и вышла из комнаты.
Я с жадностью набросился на еду и, съев все до последней крошки, принялся бродить по комнате.
Малеверер и сержант Ликон не выходили у меня из головы, перед мысленным взором упорно возникал образ Бродерика, медленно раскачивающегося в петле. Потом я вспомнил, что как раз сегодня Барак собирался встретиться с приятелем, которому удалось добыть какие-то сведения об отце Тамазин. Любопытно, что он узнал? На ум пришел Мартин Дейкин, и я уже решил не откладывая сходить в Грейс-Инн и узнать о нем. Но потом вспомнил, что вид мой наводит на людей ужас, и отказался от этого намерения. К тому же до моих собратьев по ремеслу могли дойти слухи о происшествии в Фулфорде, а я чувствовал, что не в состоянии вынести докучливых расспросов.
«Ничего, – сказал я себе, – в Грейс-Инн я схожу завтра, избавившись от наручника. Может статься, я встречу там Билкнэпа. Знает ли эта продувная бестия, каким испытаниям меня подвергли, дабы обеспечить ему победу над законом?»
Я решил посмотреть, что творится на месте старого фруктового сада, надел сапоги и вышел из дома. На дорожках стояли лужи, а у дальней стены, за которой начинался фруктовый сад, земля превратилась в настоящее месиво. Я отпер калитку и вышел.
На участке земли, раскинувшемся передо мной, яблони росли на протяжении столетий; это были старые, искривленные, шишковатые деревья. С одной стороны сад тянулся до Канцлер-лейн, с другой – до ограды Линкольнс-Инна. Барак ничуть не преувеличил, когда сказал, что ныне он превратился в болото. Ямы, оставшиеся от выкорчеванных яблонь, были до краев наполнены водой. Древесные корни более не поглощали грунтовых вод, да и осень выдалась на редкость дождливая. В результате у самой стены возникла невероятных размеров лужа, более напоминавшая пруд. Осознав, что моим владениям угрожает потоп, я мысленно выругался и пообещал себе завтра непременно поговорить с казначеем корпорации.
Печальное зрелище, которое являл собой уничтоженный сад, произвело на меня угнетающее впечатление. Я поспешно вернулся к себе и заглянул в конюшню. Сьюки и Предок стояли в стойлах, лениво жуя сено. Обе лошади были в добром здравии и, завидев меня, приветственно заржали. Я подошел и погладил Предка по лоснящемуся боку.
«Любопытно, о чем он думает? – спрашивал я себя, глядя в его темные глаза. – Переживал ли он, оказавшись на попечении незнакомых людей, которые заставили его проскакать двести миль? Тосковал ли по дому, так, как я в Тауэре?»
На память пришла огромная лошадь Олдройда, внезапно возникшая из тумана и едва не сбившая с ног нас с Тамазин. Гибель хозяина оказалась для животного невыносимым потрясением. Смерть, ставшая первым звеном в целой цепи насильственных смертей.
Выйдя из конюшни, я ощутил на лице дождевые капли и поспешил к дому. На крыльце спиной ко мне стоял какой-то высокий человек в черном плаще. Он смотрел на дверь, словно не решаясь постучать. Рука моя непроизвольно потянулась к кинжалу, висевшему на поясе. С тех пор как в Тауэре мне вернули оружие, я с ним не расставался.
– Что вам угодно? – резко осведомился я.
Незнакомец обернулся.
Это был сержант Ликон, сменивший мундир и шлем на камзол и шляпу. Мальчишеское лицо казалось до крайности озабоченным. Я заметил, что на поясе у него висит меч. Впрочем, большинство мужчин в Лондоне не выходили на улицу без оружия. Сержант снял шляпу и поклонился.
– Мастер Шардлейк…
Он осекся, рассмотрев мое лицо.
– В Тауэре со мной не слишком церемонились, – угрюмо проронил я.
– Я рад, что вас освободили, сэр. В Линкольнс-Инне я узнал, где вы живете. Сэр, простите, что на пристани мне пришлось вас арестовать. Я получил приказ и…
– Что вы хотите? – нелюбезно осведомился я.
– Поговорить с вами, сэр, если вы позволите.
Вид у сержанта был такой унылый и растерянный, что в сердце моем шевельнулась жалость.
– Входите, – сказал я, открывая дверь и пропуская его в холл. – Сделайте милость, снимите меч, сержант, – попросил я, когда мы оба оказались в гостиной. – Видите ли, сейчас остро заточенные лезвия пробуждают у меня слишком тяжелые воспоминания.
– Да-да, конечно, – закивал Ликон и, залившись краской, поспешно отстегнул перевязь.
Я взял меч и поставил у дверей.
– Итак, сержант, что привело вас в мой дом?
– Не зовите меня сержантом, сэр. Я уволен. Теперь я просто Джордж Ликон. Меня обвинили в том, что я не досмотрел за теми пьянчугами и тем самым позволил убийце Бродерика сделать свое дело. Я слышал, мастер Редвинтер повесился в Тауэре, – добавил он, поколебавшись.
– Да, это правда.
– Вчера меня допрашивал сам архиепископ Кранмер.
Я пытливо посмотрел на бывшего сержанта, пытаясь прочесть в его глазах упрек. Но взгляд его был исполнен лишь печали и усталости. Значит, Кранмер не сказал, кому он обязан повышенным вниманием к своей скромной персоне.
– И что же?
– Он спросил, как это я допустил, что солдаты напились на посту.
– И что вы ответили?
– Ответил, что свинья грязи найдет, а они оба – настоящие свиньи. Хотя хитрости им не занимать. Не представляю, как они сумели протащить на корабль бутыль с пивом.
– Скажите, а кто отбирал людей для охраны Бродерика? – осведомился я нарочито равнодушным тоном.
– Капитан королевской стражи подсунул этих олухов сэру Уильяму. Верно, не чаял, как от них избавиться. Я кое-что слышал об их подвигах. Когда сэр Уильям сообщил, что они будут охранять заключенного, я пытался возражать. Сказал: с ними хлопот не оберешься. Но он и слушать ничего не хотел.
– Как вы думаете, почему он остался глух к вашим словам?
– Ну, это всякому ясно, сэр, – пожал плечами Ликон. – Не такой сэр Уильям человек, чтобы слушать простого сержанта. Он всегда настоит на своем. А за его ошибку пришлось платить мне.
«Вот и этот парень говорит об ошибке сэра Уильяма, – пронеслось у меня в голове. – Не слишком ли много ошибок и просчетов совершает этот надутый вельможа?»
– Из вас сделали настоящего козла отпущения, – кивнул я.
– В этой жизни так происходит сплошь да рядом, сэр. Если ты мелкая сошка, тебя может подставить любой. Правда, для сэра Уильяма эта история тоже не прошла даром. Говорят, он лишился места в Совете северных графств.
– Как по-вашему, Бродерика действительно убил Редвинтер?
На круглом лице сержанта отразилось недоумение.
– А кто еще, сэр? Вы же сами говорили: Редвинтер повредился в уме. А на корабле он совсем спятил, в этом у меня и сомнений нет.
– Возможно, – кивнул я и быстро спросил, вперив в Ликона пристальный взгляд: – Вам знакомо имя Блейбурн? Или Брейбурн?
– Да, сэр, только это не имя, а название деревни в Кенте, неподалеку от тех мест, откуда я родом. Брейбурн, так она называется. У вас там новая земельная тяжба?
Он замялся, словно не решаясь напомнить мне о чем-то важном.
– Нет-нет, – покачал я головой. – Почему-то это название всплыло у меня в памяти. Насколько я понял, мастер Ликон, вы хотите о чем-то поговорить со мной.
– Сэр, наверное, с моей стороны это непростительная дерзость… – забормотал молодой человек. – После того, как я вас арестовал… Но помните, мы говорили…
– Ах да, земельная тяжба ваших родителей. Разумеется, помню.
Откровенно говоря, дело это совершенно вылетело у меня из головы.
– Старики мои уже в Лондоне. А я лишился службы, и денег на законника у меня нет.
– Я привык выполнять свои обещания. Но после двухмесячной отлучки мне требуется время, чтобы войти в привычную колею. Так что приводите родителей ко мне… скажем, в следующую среду. Документы у них с собой?
– Да, сэр.
Во взоре Ликона мелькнуло откровенное облегчение.
– Благодарю вас, сэр. Я всегда знал, что вы истинный джентльмен и на ваше слово можно положиться.
– Сейчас я не слишком похожу на джентльмена, – криво усмехнулся я. – Вот когда побреюсь, тогда буду больше заслуживать этого звания.
– Я так признателен вам, мастер Шардлейк, так признателен.
– Не забудьте свой меч.
Я пересек комнату и выглянул в окно. Дождь припустил с новой силой.
– Боюсь, вы промокнете до нитки.
Бывший сержант в ответ лишь улыбнулся и, поклонившись, вышел. Наблюдая из окна, как он идет по дорожке к воротам, я думал о том, что жизнью этого молодого человека руководит чувство долга. И долг солдата, и долг сына он выполняет неукоснительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115