– Того, что умер позапрошлой зимой. Ни жены, ни детей у него не было.
– Как же, помню, – кивнул старик. – Имуществом его распорядилась корпорация. Грустно, когда человек умирает, не оставив семьи. Но у брата Дейкина, насколько мне известно, отыскался родственник.
– Вот как? – с надеждой спросил я.
«Дитя, прижитое вне брака, – это все же лучше, чем ничего», – решил я про себя.
– Да-да, у него был родственник, – повторил старик. – Я отлично это помню. Слава богу, на память я не жалуюсь.
Дрожа от нетерпения, я наблюдал, как брат Джиббс бережно перебирает документы.
– Я оставлю вас, джентльмены, – произнес казначей.
– Не смею злоупотреблять вашим временем, – с поклоном ответил я. – Очень вам признателен.
Брат Джиббс наконец извлек из толстой пачки конверт с нужными документами.
– Вот то, что нам нужно, – изрек он с довольной улыбкой и вытащил из конверта завещание. – Мартин Дейкин скончался десятого января тысяча пятьсот сорокового года. Согласно завещанию, все его имущество было продано, и вырученные деньги, совместно с его сбережениями, составили… – он заглянул в завещание, – весьма кругленькую сумму. Итак, пятьдесят фунтов он оставил церкви Святого Джайлса в Крипплгейте.
Взгляд старика исполнился откровенного осуждения.
– Эта церковь следует всем новейшим веяниям, – сообщил он, взглянув на меня сквозь стекла очков. – Многие считают ее прибежищем ереси.
– Да-да, – рассеянно кивнул я. – Но кому же отошли остальные деньги?
– Единственному наследнику.
– И кто же этот наследник?
– Взгляните сами, сэр.
Старик протянул мне завещание. Я прочел имя, написанное крупно и разборчиво, и у меня перехватило дыхание.
– Наследник получил все, что ему причиталось?
– А как же иначе, – нахмурился старик. – Все было сделано в полном соответствии с законом.
– В этом у меня нет ни малейших сомнений.
Теперь я знал все. Знал, кто нанес мне удар в аббатстве Святой Марии, знал, кто помог умереть Бродерику. А еще я знал, в чьих руках находятся документы, способные покачнуть английский престол.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Когда я вышел из конторы казначея, дождь лил как из ведра. Шагая по Канцлер-лейн, я не поднимал голову, однако вода, стекая с полей шляпы, все равно попадала мне в глаза. Вновь оказавшись в Линкольнс-Инне, я направился прямиком в библиотеку, где провел несколько часов, размышляя и сводя воедино разрозненные концы. Короткий ноябрьский день подошел к концу, за окнами сгустились сумерки, на столах зажглись лампы. Я поднялся и потянул затекшую спину. Ответы на все загадки были найдены. Мне оставалось лишь вернуться домой.
С тяжелым сердцем я брел по погруженной в сумрак Канцлер-лейн. Темноту нарушали лишь пляшущие отблески горевших в окнах свечей, которые отражались в бесчисленных лужах. Проливной дождь сменился холодной моросью. Я поплотнее закутался в плащ. Чертов наручник превратил мое запястье в саднящую рану.
Войдя в дом, я принялся снимать мокрый плащ. Джоан выбежала ко мне навстречу.
– Мастер Шардлейк, сэр! Вы промокли до нитки! Эти дожди посланы нам всем в наказание. Того и гляди, вода из вырубленного сада хлынет к нам! Погодите, сэр, я принесу вам сухую одежду и…
– Не суетитесь, Джоан, – сказал я, снимая шляпу.
Внезапно мною овладел приступ усталости столь сильный, что мне пришлось прислониться к двери.
– День выдался тяжелый, – вздохнул я, поймав встревоженный взгляд экономки. – Джек и мистрис Ридбурн уже вернулись?
– Еще нет, – фыркнула Джоан. – Хотя время уже позднее. Всякому ясно, эта девица заставила мастера Джека заглянуть в какую-нибудь таверну, чтобы там помиловаться без помех…
– Ясно, – кивнул я.
Отсутствие Тамазин и Барака расстроило мои планы. По дороге домой я подготовил несколько фраз, но не мог уже их использовать.
– Мастер Ренн спустился в гостиную, – сообщила Джоан. – Он попросил поесть, и я отнесла ему овощной похлебки.
Я переминался с ноги на ногу, не зная, как поступить. Разумнее всего было бы подняться к себе и переодеться. По моему телу пробежала дрожь. Это не ускользнуло от внимания Джоан.
– Вы нездоровы, сэр? – с беспокойством спросила она.
– Нет, я всего лишь устал. День выдался тяжелый, – повторил я.
– Я разожгла огонь в гостиной.
– Вот и хорошо, – с натугой кивнул я. – Мне необходимо согреться и обсохнуть. И я бы не отказался поужинать.
Джоан, недоверчиво взглянув на меня, поспешила в кухню. Я запер входную дверь. У Барака был свой ключ, так что он мог войти в любое время. Прежде чем войти в гостиную, я помедлил, собираясь с силами, которых у меня почти не осталось. Наконец, набрав в грудь побольше воздуха, я распахнул дверь.
Джайлс, сидя за столом, с аппетитом ел похлебку. От большой дымящейся чашки исходил соблазнительный запах. В переменчивом свете свечей изборожденные глубокими морщинами щеки старика казались особенно впалыми. Он устремил на меня встревоженный взгляд.
– Мэтью! Друг мой, вы едва держитесь на ногах! Боюсь, вы подхватите лихорадку.
– Дождь лил почти весь день, и я изрядно промок.
– Да, дождь, похоже, никогда не прекратится.
Джайлс махнул в сторону испещренного дождевыми каплями окна.
– Однако Барак и Тамазин до сих пор где-то пропадают. Видно, непогода им нипочем.
Я повернулся спиной к огню, ощущая приятное тепло.
– Вы говорили с властями Линкольнс-Инна? – спросил Джайлс. – Добились от них обещания вырыть дренажную канаву?
– Да. Правда, поначалу они и слышать об этом не хотели. Но я сумел их убедить.
– От вашей одежды валит пар. Вам надо немедленно переодеться. Вы непременно захвораете, если не будете себя беречь.
– Прежде всего я должен поесть.
– Так садитесь быстрее за стол и отдайте должное этой превосходной похлебке.
Я взял из буфета тарелку, наполнил ее похлебкой и сел напротив Джайлса. Целый день у меня маковой росинки во рту не было, однако я не мог проглотить ни ложки.
– Как вы себя чувствуете? – осведомился я.
– Неплохо, – ответил Джайлс. – Боль то отпускает меня, то набрасывается с новой силой, – добавил он с грустной улыбкой. – В точности так же происходило с моим отцом. Но сегодня я ощущаю необыкновенный прилив бодрости. Вот только никак не могу забыть о…
Джайлс похлопал себя по боку, по тому самому месту, где находилась опухоль, и на лицо его набежала тень.
– Есть какие-нибудь новости относительно участи королевы? – спросил он.
– Она арестована.
Джайлс сокрушенно покачал своей львиной головой. Жестокие слова, которые я неминуемо должен был произнести, застревали у меня в горле. Мне было бы легче, окажись рядом Тамазин и Барак, в особенности Барак. Внезапно я почувствовал, что более не в состоянии откладывать тягостное объяснение.
– Сегодня я был в Грейс-Инне, Джайлс.
Старик замер, не донеся до рта ложку.
– Вам не следовало этого делать, – проронил он. – По крайней мере, без моего ведома.
– Я хотел вам помочь.
– И вам удалось узнать что-нибудь… о Мартине?
– Удалось. Я узнал, что он умер два года назад.
Ложка со стуком упала на стол.
– Умер? – изменившись в лице, выдохнул Джайлс. – Мартин умер?
– Я полагаю, вы прекрасно это знали, – произнес я едва слышно. – Знали прежде, чем я приехал в Йорк. Помните, как-то вы сказали, что порой законнику приходится быть лицедеем? Должен признать, вы обладаете недюжинными актерскими способностями. И у вас была возможность их применить.
– Как вы можете такое говорить? – с укором произнес Джайлс. – Я думал, мы друзья, Мэтью. Откуда взялись эти дикие подозрения?
– Сейчас я расскажу откуда. Так вот, сегодня я был в Грейс-Инне, и там мне сообщили, что Мартин Дейкин умер позапрошлой зимой. Ни жены, ни детей у него не было. Мне посоветовали обратиться к казначею, который распорядился его имуществом. От него я узнал, что Дейкин назначил вас своим единственным наследником. Деньги были отправлены вам в Йорк, от вас получена расписка в получении. Это было в марте тысяча пятьсот сорокового года, полтора года назад.
– Уверяю вас, это ошибка. Какой-нибудь мошенник…
– Нет. Я видел подпись собственными глазами. Вне сомнения, она сделана вашей рукой. За время работы над прошениями я не раз видел, как вы расписываетесь. Не пытайтесь меня обмануть, Джайлс. Я занимаюсь ремеслом стряпчего уже более двадцати лет. Неужели вы думаете, я не отличу поддельную расписку от настоящей?
Никогда прежде я не думал, что взгляд Джайлса может быть исполнен столь жгучей обиды. Он и в самом деле мог заткнуть за пояс любого актера.
– Мэтью, – произнес он дрожащим голосом, – я ценю вашу дружбу, но вы нанесли мне глубокое оскорбление. Думаю, потрясение, которое вы перенесли в Тауэре, оказалось слишком сильным. Все это не что иное, как ловкое мошенничество. Какой-то пройдоха перехватил письмо, направленное мне из Грейс-Инна, и получил наследство, назвавшись моим именем. В то время у меня служил нечистый на руку клерк, которого мне пришлось уволить. Полагаю, без него тут не обошлось. Выдать себя за другого человека не так трудно, особенно на расстоянии двухсот миль.
– Вам виднее, – проронил я. – Вы превосходно сумели выдать себя за другого человека. Я находился от вас совсем близко, но ваше истинное лицо было от меня скрыто.
Старик не счел нужным ответить. Он лишь буравил меня глазами и беспрестанно вертел на пальце кольцо с изумрудом. Струйка воды с насквозь промокших волос стекла мне за шиворот, заставив вздрогнуть. Джайлс был прав: я рисковал схватить лихорадку. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком дождевых струй и потрескиванием поленьев в очаге. Мирные эти звуки казались неестественно громкими. Мне послышалось, что кто-то отпер входную дверь, но потом я понял: это всего лишь скрипнули половицы. Где только пропадали Барак и Тамазин?
– Расставшись с казначеем, я отправился в библиотеку Линкольнс-Инна, – продолжал я. – Там я провел несколько часов. И свел все концы воедино.
Джайлс по-прежнему не проронил ни слова.
– Итак, вы измыслили трогательную историю о племяннике, с которым хотите помириться перед смертью, дабы заручиться моей помощью и поддержкой. Была ли эта пресловутая ссора на самом деле? Думаю, да, ведь ваша старая служанка помнит о ней. А вот о том, что Мартин умер и оставил вам все свои деньги, Меджи не имеет понятия.
– Мы так никогда и не помирились, – медленно произнес Джайлс. – Все, что я рассказал вам о ссоре, – чистейшая правда. Несмотря на то что мы потеряли всякую связь друг с другом, Мартин сделал меня своим единственным наследником. Больше на всем белом свете у него не было ни одного близкого человека. Не было семьи. Господи, есть ли что-нибудь важнее семьи?
Он испустил тяжкий вздох, казалось, исходивший из самых глубин души.
– Да, я не стал рассказывать Меджи ни о смерти Мартина, ни о полученном наследстве. В Йорке об этом не знает никто. Причина была одна – меня мучил стыд за то, что племянник оказался настолько великодушнее старика дяди.
Он пристально поглядел на меня.
– А потом моя скрытность сыграла мне добрую службу. Я сказал вам, что племянник мой жив, не опасаясь, что меня уличат во лжи.
– Меня мучил один вопрос, – тихо произнес я. – Зачем вам понадобилась эта поездка в Лондон? Ведь в отличие от всего остального ваш смертельный недуг – отнюдь не вымысел. Несомненно, решиться на путешествие вас заставило дело чрезвычайной важности. А потом я вспомнил, когда вы впервые упомянули о вашем намерении посетить Лондон. Это случилось вскоре после того, как неизвестный злоумышленник нанес мне удар и похитил документы, хранившиеся в шкатулке. Этим злоумышленником были вы. После этого вам предстояло передать бумаги в руки сообщников, которые ждали вас в столице.
Джайлс вновь погрузился в молчание. Взгляд его был неотрывно устремлен на меня. По дороге домой я воображал себе, что, услыхав мои обличения, Ренн мгновенно преобразится, лицо его станет враждебным и отталкивающим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
– Как же, помню, – кивнул старик. – Имуществом его распорядилась корпорация. Грустно, когда человек умирает, не оставив семьи. Но у брата Дейкина, насколько мне известно, отыскался родственник.
– Вот как? – с надеждой спросил я.
«Дитя, прижитое вне брака, – это все же лучше, чем ничего», – решил я про себя.
– Да-да, у него был родственник, – повторил старик. – Я отлично это помню. Слава богу, на память я не жалуюсь.
Дрожа от нетерпения, я наблюдал, как брат Джиббс бережно перебирает документы.
– Я оставлю вас, джентльмены, – произнес казначей.
– Не смею злоупотреблять вашим временем, – с поклоном ответил я. – Очень вам признателен.
Брат Джиббс наконец извлек из толстой пачки конверт с нужными документами.
– Вот то, что нам нужно, – изрек он с довольной улыбкой и вытащил из конверта завещание. – Мартин Дейкин скончался десятого января тысяча пятьсот сорокового года. Согласно завещанию, все его имущество было продано, и вырученные деньги, совместно с его сбережениями, составили… – он заглянул в завещание, – весьма кругленькую сумму. Итак, пятьдесят фунтов он оставил церкви Святого Джайлса в Крипплгейте.
Взгляд старика исполнился откровенного осуждения.
– Эта церковь следует всем новейшим веяниям, – сообщил он, взглянув на меня сквозь стекла очков. – Многие считают ее прибежищем ереси.
– Да-да, – рассеянно кивнул я. – Но кому же отошли остальные деньги?
– Единственному наследнику.
– И кто же этот наследник?
– Взгляните сами, сэр.
Старик протянул мне завещание. Я прочел имя, написанное крупно и разборчиво, и у меня перехватило дыхание.
– Наследник получил все, что ему причиталось?
– А как же иначе, – нахмурился старик. – Все было сделано в полном соответствии с законом.
– В этом у меня нет ни малейших сомнений.
Теперь я знал все. Знал, кто нанес мне удар в аббатстве Святой Марии, знал, кто помог умереть Бродерику. А еще я знал, в чьих руках находятся документы, способные покачнуть английский престол.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Когда я вышел из конторы казначея, дождь лил как из ведра. Шагая по Канцлер-лейн, я не поднимал голову, однако вода, стекая с полей шляпы, все равно попадала мне в глаза. Вновь оказавшись в Линкольнс-Инне, я направился прямиком в библиотеку, где провел несколько часов, размышляя и сводя воедино разрозненные концы. Короткий ноябрьский день подошел к концу, за окнами сгустились сумерки, на столах зажглись лампы. Я поднялся и потянул затекшую спину. Ответы на все загадки были найдены. Мне оставалось лишь вернуться домой.
С тяжелым сердцем я брел по погруженной в сумрак Канцлер-лейн. Темноту нарушали лишь пляшущие отблески горевших в окнах свечей, которые отражались в бесчисленных лужах. Проливной дождь сменился холодной моросью. Я поплотнее закутался в плащ. Чертов наручник превратил мое запястье в саднящую рану.
Войдя в дом, я принялся снимать мокрый плащ. Джоан выбежала ко мне навстречу.
– Мастер Шардлейк, сэр! Вы промокли до нитки! Эти дожди посланы нам всем в наказание. Того и гляди, вода из вырубленного сада хлынет к нам! Погодите, сэр, я принесу вам сухую одежду и…
– Не суетитесь, Джоан, – сказал я, снимая шляпу.
Внезапно мною овладел приступ усталости столь сильный, что мне пришлось прислониться к двери.
– День выдался тяжелый, – вздохнул я, поймав встревоженный взгляд экономки. – Джек и мистрис Ридбурн уже вернулись?
– Еще нет, – фыркнула Джоан. – Хотя время уже позднее. Всякому ясно, эта девица заставила мастера Джека заглянуть в какую-нибудь таверну, чтобы там помиловаться без помех…
– Ясно, – кивнул я.
Отсутствие Тамазин и Барака расстроило мои планы. По дороге домой я подготовил несколько фраз, но не мог уже их использовать.
– Мастер Ренн спустился в гостиную, – сообщила Джоан. – Он попросил поесть, и я отнесла ему овощной похлебки.
Я переминался с ноги на ногу, не зная, как поступить. Разумнее всего было бы подняться к себе и переодеться. По моему телу пробежала дрожь. Это не ускользнуло от внимания Джоан.
– Вы нездоровы, сэр? – с беспокойством спросила она.
– Нет, я всего лишь устал. День выдался тяжелый, – повторил я.
– Я разожгла огонь в гостиной.
– Вот и хорошо, – с натугой кивнул я. – Мне необходимо согреться и обсохнуть. И я бы не отказался поужинать.
Джоан, недоверчиво взглянув на меня, поспешила в кухню. Я запер входную дверь. У Барака был свой ключ, так что он мог войти в любое время. Прежде чем войти в гостиную, я помедлил, собираясь с силами, которых у меня почти не осталось. Наконец, набрав в грудь побольше воздуха, я распахнул дверь.
Джайлс, сидя за столом, с аппетитом ел похлебку. От большой дымящейся чашки исходил соблазнительный запах. В переменчивом свете свечей изборожденные глубокими морщинами щеки старика казались особенно впалыми. Он устремил на меня встревоженный взгляд.
– Мэтью! Друг мой, вы едва держитесь на ногах! Боюсь, вы подхватите лихорадку.
– Дождь лил почти весь день, и я изрядно промок.
– Да, дождь, похоже, никогда не прекратится.
Джайлс махнул в сторону испещренного дождевыми каплями окна.
– Однако Барак и Тамазин до сих пор где-то пропадают. Видно, непогода им нипочем.
Я повернулся спиной к огню, ощущая приятное тепло.
– Вы говорили с властями Линкольнс-Инна? – спросил Джайлс. – Добились от них обещания вырыть дренажную канаву?
– Да. Правда, поначалу они и слышать об этом не хотели. Но я сумел их убедить.
– От вашей одежды валит пар. Вам надо немедленно переодеться. Вы непременно захвораете, если не будете себя беречь.
– Прежде всего я должен поесть.
– Так садитесь быстрее за стол и отдайте должное этой превосходной похлебке.
Я взял из буфета тарелку, наполнил ее похлебкой и сел напротив Джайлса. Целый день у меня маковой росинки во рту не было, однако я не мог проглотить ни ложки.
– Как вы себя чувствуете? – осведомился я.
– Неплохо, – ответил Джайлс. – Боль то отпускает меня, то набрасывается с новой силой, – добавил он с грустной улыбкой. – В точности так же происходило с моим отцом. Но сегодня я ощущаю необыкновенный прилив бодрости. Вот только никак не могу забыть о…
Джайлс похлопал себя по боку, по тому самому месту, где находилась опухоль, и на лицо его набежала тень.
– Есть какие-нибудь новости относительно участи королевы? – спросил он.
– Она арестована.
Джайлс сокрушенно покачал своей львиной головой. Жестокие слова, которые я неминуемо должен был произнести, застревали у меня в горле. Мне было бы легче, окажись рядом Тамазин и Барак, в особенности Барак. Внезапно я почувствовал, что более не в состоянии откладывать тягостное объяснение.
– Сегодня я был в Грейс-Инне, Джайлс.
Старик замер, не донеся до рта ложку.
– Вам не следовало этого делать, – проронил он. – По крайней мере, без моего ведома.
– Я хотел вам помочь.
– И вам удалось узнать что-нибудь… о Мартине?
– Удалось. Я узнал, что он умер два года назад.
Ложка со стуком упала на стол.
– Умер? – изменившись в лице, выдохнул Джайлс. – Мартин умер?
– Я полагаю, вы прекрасно это знали, – произнес я едва слышно. – Знали прежде, чем я приехал в Йорк. Помните, как-то вы сказали, что порой законнику приходится быть лицедеем? Должен признать, вы обладаете недюжинными актерскими способностями. И у вас была возможность их применить.
– Как вы можете такое говорить? – с укором произнес Джайлс. – Я думал, мы друзья, Мэтью. Откуда взялись эти дикие подозрения?
– Сейчас я расскажу откуда. Так вот, сегодня я был в Грейс-Инне, и там мне сообщили, что Мартин Дейкин умер позапрошлой зимой. Ни жены, ни детей у него не было. Мне посоветовали обратиться к казначею, который распорядился его имуществом. От него я узнал, что Дейкин назначил вас своим единственным наследником. Деньги были отправлены вам в Йорк, от вас получена расписка в получении. Это было в марте тысяча пятьсот сорокового года, полтора года назад.
– Уверяю вас, это ошибка. Какой-нибудь мошенник…
– Нет. Я видел подпись собственными глазами. Вне сомнения, она сделана вашей рукой. За время работы над прошениями я не раз видел, как вы расписываетесь. Не пытайтесь меня обмануть, Джайлс. Я занимаюсь ремеслом стряпчего уже более двадцати лет. Неужели вы думаете, я не отличу поддельную расписку от настоящей?
Никогда прежде я не думал, что взгляд Джайлса может быть исполнен столь жгучей обиды. Он и в самом деле мог заткнуть за пояс любого актера.
– Мэтью, – произнес он дрожащим голосом, – я ценю вашу дружбу, но вы нанесли мне глубокое оскорбление. Думаю, потрясение, которое вы перенесли в Тауэре, оказалось слишком сильным. Все это не что иное, как ловкое мошенничество. Какой-то пройдоха перехватил письмо, направленное мне из Грейс-Инна, и получил наследство, назвавшись моим именем. В то время у меня служил нечистый на руку клерк, которого мне пришлось уволить. Полагаю, без него тут не обошлось. Выдать себя за другого человека не так трудно, особенно на расстоянии двухсот миль.
– Вам виднее, – проронил я. – Вы превосходно сумели выдать себя за другого человека. Я находился от вас совсем близко, но ваше истинное лицо было от меня скрыто.
Старик не счел нужным ответить. Он лишь буравил меня глазами и беспрестанно вертел на пальце кольцо с изумрудом. Струйка воды с насквозь промокших волос стекла мне за шиворот, заставив вздрогнуть. Джайлс был прав: я рисковал схватить лихорадку. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком дождевых струй и потрескиванием поленьев в очаге. Мирные эти звуки казались неестественно громкими. Мне послышалось, что кто-то отпер входную дверь, но потом я понял: это всего лишь скрипнули половицы. Где только пропадали Барак и Тамазин?
– Расставшись с казначеем, я отправился в библиотеку Линкольнс-Инна, – продолжал я. – Там я провел несколько часов. И свел все концы воедино.
Джайлс по-прежнему не проронил ни слова.
– Итак, вы измыслили трогательную историю о племяннике, с которым хотите помириться перед смертью, дабы заручиться моей помощью и поддержкой. Была ли эта пресловутая ссора на самом деле? Думаю, да, ведь ваша старая служанка помнит о ней. А вот о том, что Мартин умер и оставил вам все свои деньги, Меджи не имеет понятия.
– Мы так никогда и не помирились, – медленно произнес Джайлс. – Все, что я рассказал вам о ссоре, – чистейшая правда. Несмотря на то что мы потеряли всякую связь друг с другом, Мартин сделал меня своим единственным наследником. Больше на всем белом свете у него не было ни одного близкого человека. Не было семьи. Господи, есть ли что-нибудь важнее семьи?
Он испустил тяжкий вздох, казалось, исходивший из самых глубин души.
– Да, я не стал рассказывать Меджи ни о смерти Мартина, ни о полученном наследстве. В Йорке об этом не знает никто. Причина была одна – меня мучил стыд за то, что племянник оказался настолько великодушнее старика дяди.
Он пристально поглядел на меня.
– А потом моя скрытность сыграла мне добрую службу. Я сказал вам, что племянник мой жив, не опасаясь, что меня уличат во лжи.
– Меня мучил один вопрос, – тихо произнес я. – Зачем вам понадобилась эта поездка в Лондон? Ведь в отличие от всего остального ваш смертельный недуг – отнюдь не вымысел. Несомненно, решиться на путешествие вас заставило дело чрезвычайной важности. А потом я вспомнил, когда вы впервые упомянули о вашем намерении посетить Лондон. Это случилось вскоре после того, как неизвестный злоумышленник нанес мне удар и похитил документы, хранившиеся в шкатулке. Этим злоумышленником были вы. После этого вам предстояло передать бумаги в руки сообщников, которые ждали вас в столице.
Джайлс вновь погрузился в молчание. Взгляд его был неотрывно устремлен на меня. По дороге домой я воображал себе, что, услыхав мои обличения, Ренн мгновенно преобразится, лицо его станет враждебным и отталкивающим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115