– Что, даже священник его не навещал?
– Нет. Из Лондона поступил приказ, согласно которому ни один человек, помимо охраны, не должен видеть заключенного. Я следовал этому распоряжению неукоснительно. Захватить платок с ядом из дома он тоже не мог. Его арестовали ночью и доставили в замок в одной ночной рубашке. Одежду принесли позднее и тщательно обыскали, прежде чем ему передать.
– Но так или иначе, яд оказался в распоряжении Бродерика, – покачал я головой. – Первый раз он пытался отравить себя еще в замке. Попытка окончилась неудачей, однако ему удалось нас перехитрить и спрятать остатки яда. Сегодня он снова попытался покончить с жизнью. Яд подействовал так быстро, что Бродерик не смог спрятать платок в обычное место. Он лишь успел сунуть его в щель между стеной и кроватью.
– И его вновь постигла неудача, – добавил доктор Гибсон. – Сержант вовремя дал рвотное.
Малеверер опять посмотрел на беспомощно распростертое в кресле тело.
– Значит, никакого злоумышленника на самом деле не было, – проворчал он.
– Да, – кивнул я. – Никто не посягал на жизнь Бродерика, кроме него самого.
– Да, но ведь кто-то принес ему яд, – буркнул Малеверер и вновь грозно зыркнул на Редвинтера. – И этот «кто-то» ухитрился проскользнуть мимо вас. А может, он воспользовался вашими услугами?
– Клянусь, я ничего не передавал заключенному и никого не допускал к нему, – дрогнувшим голосом заявил Редвинтер.
– И все же из-за вашей неосмотрительности он едва не отправился на тот свет, – произнес Малеверер. – До тех пор пока дело не будет раскрыто, я освобождаю вас от обязанностей надзирателя. Сержант Ликон! – гаркнул он.
Молодой солдат незамедлительно явился на зов.
– Отныне вы несете ответственность за арестанта, – изрек Малеверер. – Я приказываю вам постоянно находиться здесь и не спускать с него глаз. Редвинтер, отдайте ему ключи.
Несколько мгновений Редвинтер колебался, однако счел за благо не перечить разгневанному вельможе. Дрожащей рукой он достал из кармана ключи и передал Ликону.
Бродерик тем временем начал приходить в себя: он застонал и пошевелился.
– Сэр, но у меня нет опыта… – растерянно пробормотал Ликон.
– Мастер Шардлейк поможет вам разрешить все затруднения, – отрезал Малеверер. – Доктор Гибсон, возьмите этот платок и тщательно исследуйте его. Мне необходимо узнать, что за яд там находился. А вы, ротозей, следуйте за мной, – бросил он, обернувшись к Редвинтеру. – Вас поместят под стражу, мастер Редвинтер. До той поры, пока невиновность ваша не будет доказана.
Тюремщик обжег меня ненавидящим взглядом, словно именно во мне видел виновника всех своих злоключений. Он явно хотел что-то сказать и уже открыл было рот, но солдаты окружили его с обеих сторон, увлекая вслед за Малеверером. Когда все они вышли из коридора, я перевел дух и повернулся к сержанту Ликону:
– Я полагаю, сержант, заключенного лучше вернуть в камеру.
Солдаты перенесли Бродерика. Тот открыл глаза и устремил на меня мутный взор.
– Итак, вы пытались лишить себя жизни, – сказал я.
– Только не говорите мне, что это великий грех, – хрипло прошептал заключенный. – Я все равно обречен на смерть и хотел лишь, чтобы она была менее мучительной. Но видно, мне предстоит пройти весь путь до конца.
– Кто принес вам яд? – спросил я.
– Король-еретик, кто же еще, – усмехнулся Бродерик. Приступ мучительного кашля заставил его согнуться пополам.
Смущенное покашливание сержанта, раздавшееся за моей спиной, заставило меня вздрогнуть.
– Сэр, что я должен делать? – растерянно спросил Ликон. – Я совершенно не знаком с правилами…
Я объяснил ему, что отныне он лично должен следить за приготовлением пищи для заключенного, а также надзирать за тем, как Бродерик ест.
– Полагаю, сэр Уильям найдет время, чтобы дать вам более подробные указания, – сказал я наконец. – Да, и еще одно. Вы не должны вступать с заключенным в разговоры и позволять солдатам беседовать с ним. В Лондоне ему предоставят возможность наговориться вволю.
– Вы думаете, его отравил тюремщик? – спросил Ликон, пристально глядя на меня.
– Все может быть. Но мне кажется, тюремщик тут ни при чем.
– Мне доводилось слышать немало рассказов о пытках, которыми славятся палачи в Тауэре. Если хоть половина этих рассказов – правда, я понимаю, почему Бродерик хочет ускорить свой конец.
– Тем не менее вы должны сделать все, чтобы он не смог осуществить это желание. А я займусь расследованием и попытаюсь выяснить, что к чему.
– По моему разумению, от всех этих расследований мало толку, – неожиданно резко заявил сержант. – Зачастую они лишь запутывают дело, а вовсе не вносят в него ясность.
– Что вы имеете в виду?
Ликон молчал, явно пребывая в замешательстве.
– Помните, я рассказывал вам о земельной тяжбе, в которую втянули моих родителей? – сказал он наконец.
– Помню.
– Несколько дней назад я получил из дома письмо. Исход дела зависел от того, сумеют ли мои родные доказать, что земли, на которых семья наша хозяйствует с незапамятных времен, были ей подарены местным монастырем. Похоже, доказательства отыскались.
– Так, значит, вас можно поздравить с хорошей новостью?
– Да уж чего там хорошего, – покачал головой сержант. – Выяснилось, что четыре года назад монастырские земли и владения лорда были размежеваны вновь. И ферма моих родителей оказалась на участке, который принадлежит лорду. Тогда, четыре года назад, из Лондона нарочно вызвали стряпчего, чтобы он определил границы по закону.
Сержант набрал в грудь побольше воздуха и заявил, взглянув мне прямо в глаза:
– Этим стряпчим были вы, сэр. Мой дядя, тот, что умеет читать, ездил в Эшфорд и видел там документы за вашей подписью.
– Да неужели, – растерянно пробормотал я. – Я прекрасно помню то дело, но…
– Я так полагаю, вы сделали все по закону, – вздохнул Ликон. – Справедливо разделили земли между лордом и тем человеком, что купил монастырские владения. А родители мои в результате лишились своего клочка.
Я молчал, не зная, что ответить.
– Э, да что тут говорить, – с горечью махнул рукой сержант. – Не родился еще тот стряпчий, которого заботит участь бедняков.
Он повернулся и зашел в камеру, оставив меня в одиночестве.
Полчаса спустя мы с Бараком сидели на нашей любимой скамье под буком. То было уютное местечко, откуда открывался хороший вид на аббатство. День клонился к вечеру; порывы разыгравшегося холодного ветра заставляли нас зябко кутаться в плащи. Желтые листья беспрестанно кружились над головами; земля вокруг скамейки была покрыта ими, как ковром.
– А осень в этих местах холодная, – заметил Джек. – Похоже, в день приезда короля природа улыбнулась последний раз.
– Да, – безучастно проронил я, уставившись на шпиль церковной башни.
– Все пытаетесь решить, кто же принес Бродерику яд?
Я уже успел рассказать ему о последних тревожных событиях.
– Ответить на этот вопрос необходимо. Завтра я непременно побываю в замке, осмотрю камеру, в которой содержался Бродерик.
– Там сейчас заключен бедняга повар.
– Надеюсь, его отпустят. Ведь мы точно знаем, что ни он, ни его стряпня совершенно не причастны к отравлению.
– А все благодаря вашей сообразительности, – провозгласил Барак. – Малеверер должен быть вам признателен.
– Ну, вряд ли этот человек знает, что такое признательность, – усмехнулся я. – Тем более мне так и не удалось связать все нити воедино. Несмотря на все усилия.
– Я тоже только и делаю, что ломаю голову над этими загадками. Она уже и болеть начала с непривычки.
– Давайте думать вместе. Предположим, отравление Бродерика не имеет отношения к другим преступлениям – к убийству Олдройда, похищению документов и двум нападениям на меня.
– Вы и правда думаете, тут нет никакой связи?
– Возможно – нет, возможно – есть. Давайте сначала рассмотрим первую версию.
– Давайте.
– Выстроим все события в цепочку. Итак, стекольщик Олдройд погибает, упав с лестницы. Кто находился поблизости от места преступления? Во-первых, Крейк.
– Если на то пошло, Тамазин тоже была неподалеку, – с нарочитым смехом заявил Барак.
– Да, по ее словам, она ожидала мистрис Марлин. Которая, кстати, на место не явилась, – добавил я, бросив на Барака многозначительный взгляд. – Запомним это обстоятельство.
– В то утро стоял жуткий туман, не позволявший ничего разглядеть толком, – припомнил Барак. – Кто угодно мог незаметно подойти к церкви и столкнуть стекольщика с лестницы.
– Да, кто угодно. Крейк, леди Рочфорд, даже молодой Ликон, который оказался на месте гибели стекольщика подозрительно быстро.
– И кто же из них, по-вашему, запер нас в ризнице? – вопросил Барак, в досаде вздымая ногой ворох листвы.
– Если бы я это знал, не было бы нужды ломать наши бедные головы. Все, что мне удалось разглядеть, – край черного плаща или мантии. А еще мы можем с уверенностью сказать, что преступник быстр на ноги.
– Опасность всякому придаст проворства, – усмехнулся Барак.
– Перейдем к другому неприятному событию. К похищению документов, во время которого я едва не расстался со своей бренной жизнью.
– И снова круг подозреваемых слишком широк. Всякий, кто свободно владеет собственными ногами, мог пробраться в королевский особняк, огреть вас по голове и утащить документы.
– Да, но не всякий знал, что шкатулка там находится. Припомним, кто видел, как мы принесли ее. Снова старина Крейк. Затем Дженнет Марлин.
– И наша добрая знакомая леди Рочфорд. И сержант Ликон. А также с полсотни людей, которые толкались во дворе аббатства.
– Вы правы. Ликон, например, все время оказывается поблизости от места событий. И мы обращаем на него внимание, ибо хорошо его знаем. Но, помимо него, нас наверняка видело с полдюжины солдат, которых мы попросту не заметили. Для нас они всего лишь безликие фигуры в красных мундирах.
– То же самое можно сказать и о пресловутом Крейке. Ведь он – единственный здешний чиновник, с которым мы хорошо знакомы. Кстати, перечисляя тех, кто видел шкатулку, вы кое-кого забыли.
– Кого же?
– Мастера Ренна.
– Джайлса? – нахмурившись, переспросил я. – Но его не было в аббатстве в то утро, когда убили Олдройда.
– Почему вы так уверены? Он имеет допуск в аббатство. Никто не обратил бы внимания на еще одного законника в черной мантии, их здесь и так полным-полно. Так что старикан вполне мог явиться сюда с утра пораньше и прикончить Олдройда. Сэр, я знаю, вы с ним подружились, и сам питаю к нему симпатию. В этом городишке не так много приятных людей, а он – один из них. Но, надо признать, у нас есть все основания включить мастера Ренна в число подозреваемых. Он имеет связи в городе, он знал Олдройда, и он мог беспрепятственно пройти в аббатство.
– Да, но зачем ему убивать? Вспомните о его неизлечимом недуге. Жизнь мастера Ренна стремительно катится к концу. И у него осталось единственное желание – отыскать племянника и примириться с ним.
– Согласен, он мало похож на убийцу.
– Тем не менее вы были правы, когда сказали, что мы никого не должны исключать из круга подозреваемых. В том числе и мастера Ренна.
Мысль о том, что неведомый племянник Джайлса может быть связан с заговорщиками, заставила меня нахмуриться.
– Вы хорошо помните времена «Благодатного паломничества»? – обратился я к Бараку.
– А как же иначе. В ту пору лорд Кромвель приказал мне и другим осведомителям выяснить, пользуются ли мятежники сочувствием среди жителей Лондона. Выяснилось, сочувствие это куда сильнее, чем он ожидал, – заметил Джек, внимательно поглядев на меня.
– По слухам, особенно сильно сочувствовали мятежу законники, практикующие в Грейс-Инне, – подхватил я. – Там всегда было много уроженцев северных графств. Роберт Эск принадлежал именно к этой корпорации.
– Я знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115