– Вы сами это выболтали, когда лежали в бреду. Точнее, наговорили много такого, что навело меня на определенные выводы.
– И что же я говорил? – изумленно выдохнул я.
– Как-то раз принялись кричать, что Ренн – истинный король Англии и его надо возвести на трон. Потом залились слезами. А Тамазин рассказывала, вы все время твердили о каких-то бумагах, которые сгорят в аду. Я вспомнил: в тот вечер, когда погиб Ренн, мы с Тамазин застали вас у огня с кочергой в руках. После этого только полный тупица не смекнул бы, что к чему.
– Как бы ваша догадливость не обернулась против вас, – произнес я, внимательно глядя на него. – Знать то, что знаем мы, слишком опасно.
– Что теперь говорить, – пожал плечами Барак. – Ведь вы сожгли все доказательства. В очаге тогда догорали документы из шкатулки?
– Да. Я не рассказал вам ни о чем, ибо не хотел подвергать вас риску.
Барак медленно кивнул и вперил в меня пронзительный взгляд.
– Скажите, ведь вы убили его? Ренна?
– Грех этот будет тяготеть надо мной до конца дней, – проронил я, прикусив губу.
– Уверен, у вас не было другого выбора. Пощади вы его, он убил бы вас.
– Не знаю, – вздохнул я. – Так или иначе, я оказался сильнее. Я держал его голову над водой, пока он не захлебнулся. Потом перевернул его лицом вниз, дабы создать впечатление, что он упал в воду, потеряв сознание. Так вы и нашли его, Джек. При вскрытии у Ренна обнаружили огромную опухоль, и потому причины внезапного обморока не вызвали у коронера сомнений.
– А кому Ренн собирался передать документы?
– По иронии судьбы, первоначально он должен был связаться с Бернардом Локом. Узнав о его смерти, Ренн решил отыскать в Лондоне сторонников заговора.
– Полагаю, таких достаточно.
– Возможно, – пожал я плечами. – Неоправданная жестокость короля вызывает все больше недовольства, и люди, желающие лишить его престола, не останутся без поддержки. И все же новый мятеж, скорее всего, будет подавлен, как и все предыдущие. В любом случае, я не желаю иметь с заговорщиками ничего общего.
Несколько мгновений мы молчали, глядя на старый могильный камень.
– А почему вы явились сюда? – нарушил тишину Барак. – Из любопытства?
– Скорее, из чувства вины, – ответил я с грустной усмешкой. – Когда я оправился от лихорадки и узнал, что Ренн похоронен в Лондоне и что лишь вы, Тамазин и Джоан проводили его в последний путь, мною овладела безумная идея. Я решил извлечь тело из земли и похоронить его здесь. И таким образом хоть отчасти загладить свою вину перед ним. В конце концов, здесь лежат его дед и бабка, – сказал я, указывая на могилу. – Его и короля Эдуарда Четвертого.
– О какой вине вы говорите? – возмутился Барак. – Это он виноват перед вами. Он все время водил вас за нос.
– Я же сказал, то была безумная идея. Не забывайте, перед этим я несколько дней пролежал в бреду.
– Вы ни в чем перед ним не виноваты, – непререкаемым тоном заявил Джек. – И перед своим покойным отцом тоже.
– Мне бы очень хотелось поверить в вашу правоту, – вздохнул я. – Как бы то ни было, я попытался выполнить свой последний долг перед отцом – выплатил по закладной и поставил на его могиле мраморный памятник. Вскоре я намерен там побывать. Но я сожалею, что между нами никогда не было душевной близости. Впрочем, сожалеть об этом сейчас, после смерти отца, совершенно бессмысленно.
– Вот именно.
– А сюда меня неодолимо тянуло. Сам не знаю, почему мне так хотелось увидеть эту могилу. Мне до сих пор трудно поверить в то, что Джайлс, к которому я чувствовал такую симпатию, все время меня обманывал и даже попытался убить. Впрочем, удивляться тут не приходится: людям свойственно предавать друг друга, и подчас они решаются на это по причинам куда менее существенным, чем те, что двигали Ренном.
– А как вы намерены поступить с его библиотекой?
– Не знаю, – пожал я плечами.
Среди вещей старого законника мы обнаружили его завещание. О племяннике там, разумеется, не упоминалось. Все свое имущество он отписал Меджи – за исключением библиотеки, которую он, как и обещал, оставил мне.
– Принимать его подарок нет никакого желания. Но в этом собрании хранятся некоторые рукописи и картины, которые необходимо уничтожить. Может, вы возьмете этот труд на себя? – спросил я, с надеждой глядя на Барака. – Съездите в Йорк и разберетесь с библиотекой. Из письма местного адвоката я узнал, что Меджи по-прежнему живет в доме, который перешел в ее владение.
– Опять тащиться в эту глушь? – скорчил гримасу Барак. – Снова питаться жутким варевом, которым потчевала нас старушка Меджи? Ну конечно, если вы настаиваете…
– Рад, что вы согласны, – поспешно перебил я. – После того как вы избавитесь от опасных рукописей, я свяжусь с мастером Лиландом, антикваром. Надеюсь, он купит большую часть книг. Что касается старинных сборников судебных постановлений, их лучше привезти в Лондон. Они наверняка пригодятся библиотеке Грейс-Инна.
– В Йорке я, вероятно, увижусь с Малеверером, – усмехнулся Барак. – Раз уж этот надутый болван вылетел из Совета северных графств, он вряд ли станет задирать передо мной нос.
– Ну, такие люди, как он, способны задирать нос в любом положении, – рассмеялся я. – Помните, я ведь питал подозрения на его счет. Но вы оказались правы – он слишком глуп и не способен вести двойную игру. Высокомерие и надменность – вернейший признак отсутствия ума. И все же, если вам доведется с ним встретиться, я не советую вам пускаться на дерзости.
– Посмотрим, – буркнул Барак. – Я хотел кое-что вам сообщить, – добавил он, пристально глядя на меня. – Возможно, сейчас настал подходящий момент.
– Слушаю вас.
– Я предложил Тамазин стать моей женой.
– Как я и предполагал, ей не понадобилось много времени, чтобы окрутить вас.
– Не понадобилось, – с довольным смехом согласился Джек. – Я сделал ей предложение, и она согласилась. Правда, у нее не было выбора, – добавил он, глядя на носки собственных башмаков. – Мы были не слишком осторожны. И недавно выяснилось, что вскоре у меня появится сын.
Он вновь рассмеялся, на этот раз смущенно.
– Может статься, в один прекрасный день игра случая возведет его на английский престол. И тогда он вновь устроит в стране реформацию и возродит в Англии веру своих предков-иудеев.
– В жизни всякое бывает, – ответил я, вперив в Барака испытующий взгляд. – Вы уверены, что женитьба – это действительно то, чего вы хотите?
– Уверен, – последовал незамедлительный ответ.
– Что ж, по-моему, вы с Тамазин отлично подходите друг другу. Возможно, семейная жизнь сделает вас аккуратнее, а в нашей конторе наконец воцарится порядок.
– Тамазин приложит для этого все старания.
– Без вас я бы совсем пропал, Джек, – тихо произнес я. – Вы очень помогли мне и в Йорке, и потом в Лондоне. Должен признать, нередко вы превосходили меня и в здравом смысле, и в прозорливости. А я был несправедлив к Тамазин и частенько возводил на нее напраслину.
– Она на вас не сердится, – с улыбкой заверил Барак. – А я чувствую настоятельное желание остепениться. И вы тоже, полагаю, не намерены впутываться в новые авантюры.
– До конца дней своих я буду держаться в стороне от политических игр, – заявил я решительно. – Тем не менее мне тоже предстоит кое-что изменить в своей жизни.
– О чем это вы?
– Недавно я получил письмо от Кранмера. Возможно, он чувствует себя несколько виноватым – ведь поручение, которое дал мне он, в конце концов привело меня в Тауэр. Впрочем, не мне судить об истинной подоплеке его поступков. Одно могу сказать – в отличие от Томаса Кромвеля этот человек, судя по всему, порой мучается угрызениями совести. Так или иначе, он сообщает, что в Палате по рассмотрению прошений имеется вакансия адвоката, и он предложил мою кандидатуру. Впереди грядут серьезные перемены. После падения королевы Кэтрин герцог Норфолк утратил свое влияние. Все его семейство пребывает в опале. Сторонники реформы, подобные Кранмеру, вновь прорвались к кормилу власти. Так что он вполне в состоянии оказать мне услугу. Жалованье, которое я буду получать в Палате, не столь уж велико, но теперь, когда я расплатился с долгами по этой проклятой закладной, мне хватит его с избытком. А самое главное – я буду защищать интересы простых людей, которые приходят в суд в поисках справедливости. Уверен, это занятие придется мне по душе.
– Да уж, оно подходит вам куда больше, чем возня с богатыми клиентами, – улыбнулся Барак.
– А вам?
– Мне тоже.
– Превосходно, – заявил я, потирая руки. – Тогда начнем с дела сержанта Ликона и вернем его родителям незаконно отнятую ферму.
– Отличное начало.
Барак протянул руку, и я крепко пожал ее.
«Предательство свойственно человеческой природе, но все же бывают счастливые исключения», – мысленно произнес я.
Мы повернулись и пошли прочь, оставив почивать в мире истинных предков фальшивого короля.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Политическое значение путешествия на север Англии, предпринятого Генрихом VIII в 1541 году, до сих пор не оценено историками в полной мере. Возможно, внимание ученых отвлекает громкое событие, разразившееся вскоре после завершения путешествия. Речь идет о связи Кэтрин Говард и Томаса Калпепера, которая вышла наружу по возращении короля в Лондон. В романе «Соверен» я придерживался точки зрения Дэвида Старки («Шесть жен», 2003), согласно которой отношения королевы и ее возлюбленного, скорее всего, не выходили за рамки невинного флирта. Архиепископ Кранмер сыграл ключевую роль в разоблачении Кэтрин Говард; падение ее стало крупным поражением представителей консервативной группировки, в особенности дяди юной королевы, герцога Норфолка. Кэтрин Парр, шестая жена Генриха VIII, в брак с которой он вступил год спустя, была убежденной сторонницей реформ.
Я позволил себе лишь одно отступление от исторических фактов. В действительности Томас Говард, герцог Норфолк, совместно с герцогом Суффолком являлся одним из организаторов путешествия и находился в Йорке вместе с королем. Однако этот исторический персонаж весьма рельефно изображен в предыдущем романе о Шардлейке, «Темный огонь», и потому я решил, что предоставление ему пусть даже незначительной роли в новом повествовании чрезмерно усложнит сюжет. Генрих VIII действительно принимал прошения от своих подданных на всем протяжении пути, и я позволил себе некоторую вольность, назначив рассмотрение этих прошений в Йорке.
Согласно историческим свидетельствам, июль 1541 года выдался на редкость холодным и дождливым, что едва не явилось причиной отмены путешествия. Беспрестанные ливни, которыми якобы сопровождался октябрь того же года, являются плодом моего воображения.
Северные графства Англии никогда полностью не смирились с воцарением Тюдоров. В начале XVI века недовольство, подогреваемое такими процессами, как изменение системы торговли, снижение жалованья и огораживание пахотных земель под пастбища, становилось все более ощутимым. Религиозные реформы, начавшиеся в 1530-х годах, повлекли за собой восстание, вспыхнувшее в октябре 1536 года. В течение нескольких недель религиозным консерваторам удалось собрать армию, насчитывающую более 30 000 человек. Раскинув лагерь на реке Дон, повстанцы намеревались двинуться на юг. Они рассчитывали, что встретят повсеместную поддержку, которая позволит им добиться смещения наиболее рьяных реформаторов – Кромвеля, Кранмера и Рича.
Генрих пустился на обман, дав мятежникам обещание выполнить некоторые их требования, если они распустят свою армию. После того как они выполнили это требование, король отказался от своих посулов. Все попытки вновь поднять мятеж, имевшие место в 1537 году, были подавлены с чрезвычайной жестокостью. Роберт Эск и другие вожди «Благодатного паломничества» были казнены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115