Закон у нас
простой: вход-рубль, выход-два. Это означает, что вступить в организацию
трудно, но выйти из нее труднее. Теоретически для всех членов организации
предусмотрен только один выход из нее - через трубу. Для одних этот выход
бывает почетным, для других - позорным и страшным, но для всех нас есть
только одна труба. Только через нее мы выходим из организации. Вот она -
эта труба...
6.
Я думал, что лицо полковника будет преследовать меня всю жизнь в ночных
кошмарах. Но он не снился мне никогда. А думал я о нем много. И вот что мне
непонятно. Объяснили мне, что любил он деньги, любил выпить, женщин любил.
За деньги и продался иностранным разведкам. Допустим, что так. Но у него
были великолепные возможности бежать на Запад. Но он не бежал. На Западе
было бы ему вдосталь и денег, и вина, и женщин. А в Москве он деньги все
равно тратить не мог. Да и не разгуляешься особенно.
Бабник бежал бы к бабам и деньгам, а он не бежал. А он над крематорием
балансировал. Отчего, черт подери? Я кручусь на горячей подушке и уснуть не
могу. Первая ночь без экзаменов. А может, телекамера за мной по ночам
смотрит? Ну и хрен с ней! Я встаю и показываю кукиш во все углы. Если вы за
мной и сейчас следите, то завтра в Центральный Комитет меня не повезут.
Потом я решаю, что недостаточно показать им только кукиш, и потому
показываю телекамере, если она действительно есть, все, что могу показать.
Утром посмотрим, выгонят меня или нет.
Продемонстрировав все, что могу, я удовлетворенно улегся на кровать и тут
же уснул в твердой уверенности, что завтра меня выгонят в Сибирь
командовать танковой ротой, а если нет, то тут жить можно, и можно обходить
контроль.
Я сплю в кровати блаженно и сладко. Я сплю крепко. Я знаю, что если меня
в Аквариум примут, то это будет большая ошибка советской разведки. Я знаю,
что если выход останется только один и только через трубу, то для меня этот
выход не будет почетным. Я знаю, что и в своей постели я не умру. Нет,
такие в своей постели не умирают. Ах, советская разведка, лучше бы ты меня
сразу через трубу пропустила!
7.
Меня вновь куда-то везут в закрытой машине с матовыми окнами. Я не вижу
куда, и меня никто не видит. Куда же это меня: в Центральный Комитет или в
Сибирь? Наверное, все же - в Центральный Комитет. Если бы в Сибирь, то мой
чемодан со мной бы был, а раз нет чемодана, это может означать, что везут
меня не насовсем, на короткий визит, с возвращением туда, откуда везут.
За окном шумит огромный город, значит, мы где-то в центре. А может быть,
это Лубянка? У Лубянки на площади Дзержинского всегда такой шум, как от
Ниагарского водопада. Мне почему-то кажется, что мы именно у Лубянки. Но в
этом ничего странного: Центральный Комитет тут совсем рядом. Наша машина
долго стоит, потом куда-то осторожно въезжает. Сзади лязг металлических
ворот. Дверь открывается - выходите.
Мы в узеньком мрачном дворике. С четырех сторон высокие старинные стены.
Сзади нас ворота. Сержанты КГБ у ворот. Несколько дверей выходят в мрачный
дворик. У одних дверей тоже охрана КГБ. У остальных дверей охраны не видно.
Сверху на карнизе воркуют голуби. Сюда, пожалуйста. Седой показывает
какие-то бумаги. Сержант КГБ козыряет. Проходите. Седой знает дорогу. Он
ведет меня бесконечными коридорами. Красные ковры. Сводчатые потолки.
Кожаные двери. У нас вновь проверяют документы. Проходите. Лифт бесшумно
поднимает нас на третий этаж. Снова коридоры. Большая приемная. Пожилая
женщина за столиком. Подождите, пожалуйста. Седой чуть подтолкнул меня
сзади и закрыл дверь за мной, сам оставшись в приемной.
Кабинет высокий. Окна под потолок. Вида из окна никакого. В упор смотрит
глухая стена, и голуби на карнизе. Стол дубовый. Худой человек в золотых
очках за столом. Костюм коричневый, никаких знаков отличия: ни медалей, ни
орденов. Хорошо в армии - посмотрел на погоны, да и начинай говорить:
товарищ майор, товарищ подполковник... А как тут начинать? Поэтому я никак
не начинаю. Я просто представляюсь:
- Капитан Суворов.
- Здравствуйте, капитан.
- Здравия желаю.
- Мы внимательно изучили вас и решили вас принять в Аквариум, после
соответствующей подготовки, конечно,
- Благодарю вас.
- Сегодня 23 августа. Эту дату, капитан, запомните на всю жизнь. С этого
дня вы входите в номенклатуру, мы поднимаем вас на очень высокий ее этаж -
в номенклатуру Центрального Комитета. Помимо прочих исключительных
привилегий вам предоставляется еще одна: с этого дня вы не под контролем
КГБ. С этого дня КГБ не имеет права задавать вам вопросы, требовать ответы
на них, предпринимать какие-либо акции против вас. Если вы совершите ошибку
- доложите о ней своему руководителю, он доложит нам. Если вы не доложите,
мы все равно о вашей ошибке узнаем. Но в любом случае любое расследование
ваших действий будет проводиться только руководителем ГРУ или отделом
административных органов ЦК. О любом контакте с КГБ вы обязаны докладывать
своему руководителю. Благополучие ЦК зависит от того, как организации и
люди, имеющие ранг номенклатуры ЦК, сумеют сохранить свою независимость от
любых других организаций. Благополучие ЦК - это и ваше личное благополучие,
капитан. Гордитесь доверием, которое Центральный Комитет оказывает военной
разведке и вам лично. Желаю успехов.
Я четко козырнул и вышел.
8.
Широкое озеро в лесу. По берегам камыш. Над обрывом березовая роща. Там,
за высоким забором, наша дача. Крошечный пляж. Лодки вверх дном. На другом
берегу тоже какие-то дачи бревенчатые. Тоже за зелеными заборами. Тоже под
охраной. Зона тут особая. Дачи. Но дачи только для ответственных товарищей.
И в эту дачную зону совсем не легко попасть. Дубовые рощи. Озера. Густые
леса. Кое-где красные крыши. И вновь зеленые заборы. Проехать к нашему
озеру только по одной дороге можно. Других путей нет. Как ни крути вокруг,
а все время будешь в зеленые заборы упираться. За нашими наборами тоже
чьи-то дачи. Кто-то там по волейбольному мячику стучит. Но нам не положено
знать, кто там стучит. А ему к нам не положено заглядывать. А слева у нас
забор выше, чем справа. Из-за того забора по вечерам музыка доносится.
Очень приятная мелодия. Танго.
Дача у нас большая. Тут нас живет 23 человека. Но места хватило бы и на
тридцать. У каждого по маленькой комнатке. Бревенчатые сосновые стены.
Запах смолы. Маленький пейзажик на стене. Огромная мягкая кровать. Книжная
полка. Внизу холл с большим азиатским ковром. Мы встаем - когда хотим. И
делаем - что нравится. Завтрак сытный. Обед скромный. Ужин роскошный.
Вечерами обычно мы сидим у камина. Пьем. Травим. Мы все в прошлом офицеры
средних этажей советской военной разведки. В группе один подполковник. Два
майора. Один старший лейтенант. Остальные капитаны. Один из нас в прошлом
летчик-истребитель. Двое ракетчиков. Один десантник. Один командир
ракетного катера. Военный врач. Военный юрист. В общем, очень цветастый
букет. Мы пришли от разных начальников.. Каждый из нас по каким-то
причинам, попал в фарватер какого-нибудь военного разведчика дивизионного,
армейского или более высокого уровня. Каждого из нас кто-то отбирал в свою
персональную группу. И вот именно иа этих групп Аквариум выбирает своих
кандидатов. Понятно, что эабирая людей у руководителей разведки, на
низших этажах, Аквариум совсем не старался забрать всех или самых лучших.
Нет. Если у Кравцова Аквариум сегодня заберет всех его лучших ребят,
завтра Кравцов не будет выбирать свою свиту так кропотливо. Поэтому
Аквариум отбирает людей у нижестоящих начальников очень осторожно, чтобы не
отбить у них охоту уделять выбору людей столь огромное внимание.
Я много сплю. Я давно не спал так крепко и так сладко. Утром я встаю
поздно и иду на озеро. Погода пасмурная. Но вода теплая. И я плаваю очень
долго. Я знаю, что этот сон и эта свобода ненадолго. Просто нам дают
возможность расслабиться после экзаменов перед началом учебного года. И я
расслабляюсь.
9.
Быстрая дружба кончается долгой враждой. Я знаю это. И мои товарищи по
группе тоже знают это. Поэтому мы не спешим в наших отношениях. Мы очень
осторожно прощупываем друг друга. Мы болтаем о пустяках. Мы рассказываем не
особенно острые анекдоты. Травим, одним словом. Нам пока можно пить. В
огромном буфете обильный выбор: подходи и пей. Но мы пьем умеренно.
Когда-нибудь мы станем друзьями. Когда-нибудь мы будем доверять друг другу
и поддерживать друг друга. Вот тогда мы и будем пить по-настоящему. Как
настоящие офицеры. Но не сейчас.
Нас тщательно обмерили, и вот все мы уже в гражданских костюмах.
Некоторым из нас суждено надеть форму, когда мы станем генералами.
Некоторым придется остаться в гражданской одежде, даже став генералом.
Такова служба.
10.
- Меня зовут полковник Разумов Петр Федорович,- представился грузный
человек в спортивном костюме с волейбольным мячом в руке. - Мне 51 год. Из
них 23 я служу в Аквариуме. Работал в трех странах. За рубежом провел 16
лет. Имею 7 вербовок. Награжден четырьмя боевыми орденами и несколькими
медалями, Я буду руководителем вашей группы. Вы, конечно, придумаете мне
кличку. Чтобы вам не мучиться, я скажу вам несколько моих неофициальных
кличек. Одна из них Слон. Слонами называют всех преподавателей и
профессоров Военно-дипломатической академии. А сама академия именуется -
консерваторией, когда речь идет о вас, о молодежи, или кладбищем Слонов,
когда речь идет о нас - профессорах и преподавателях. Может, когда-то
кто-то из вас тоже станет Слоном и придет сюда готовить молодых Слоников. А
сейчас я хотел бы поговорить с каждым из вас отдельно. Капитан Суворов.
- Я, товарищ полковник.
- Называйте меня просто Петр Федорович.
- Есть.
- Забудьте это "есть". Вы остаетесь офицерами Советской Армии, более
того, вы поднимаетесь на самый высокий этаж - в Генеральный штаб. Но это
"есть" на время забудьте. Вы можете не щелкать каблуками, когда говорите с
начальством?
- Никак нет, товарищ... Петр Федорович.
- Первое тебе, Виктор, задание. Научись сидеть в кресле, слегка
развались... Ты сидишь с ровной спиной, вроде как штык проглотил. Так
гражданские дипломаты не сидят. Понял?
- Понял.
11.
Меня давно вопрос занимал: как можно организовать тайную школу шпионов в
центре огромного города, да так, чтобы никто не дознался. Чтобы никто нас
не заснял ни по одному, ни стайкой.
А делается все просто. Центральная глыба Военно-дипломатической академии
высится на улице Народного ополчения. Понятно, что никаких названий вы тут
не увидите. Только оград узор чугунный, буйные заросли сирени, да колонны,
да окна в решетках, да плотные шторы и часовые по углам. Но это - не
главное. Тут учат только тех, кто будет работать в большой зоне, в
соцлагере.
А нас, расконвоированных, тех, кто из лагеря выход иметь будет, готовят
не тут. Слушатели основных факультетов разбросаны по всей Москве, по
небольшим учебным точкам. А где моя точка, я и сам не знаю...
Каждое утро в 8.30 я у Научно-исследовательского института
электромагнитных излучений. Знаете, около Тимирязевского парка. Официально
институт принадлежит Министерству радиопромышленности. Но кому он на самом
деле принадлежит и чем он занимается, мало кому известно. В сталинские
времена был институтик маленьким совсем. Человек двести, не больше. И как
память того времени - четырехэтажный дворец позднего сталинизма: фальшивые
колонны да балкончики. Но рос быстро институт, и огромные шестиэтажные
серые блоки - тому свидетели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54