И в России "Ледокол" во времена, когда буйствовала "гласность", ходил
много лет по редакциям и издательствам; нашлись умники, которые рукопись
скопировали, чуть подправили и выдали за свое творение; нашлись издатели,
которые подписывали контракты, но так и не решились их выполнить. Одним
словом, долгие годы я считал себя знаменитым японским писателем...
А потом повезло! Нашел меня издатель из России. Его зовут Сергей
Леонидович Дубов.
Он первым не побоялся издать главную книгу моей жизни "Ледокол" - на
русском языке отдельной книгой. Шарахнул огромными тиражами.
Не будем вступать в идеологический спор, хорошая книга "Ледокол" или
плохая, но Дубов первым совершил то, чего в российской истории не бывало.
Запрещенная литература публиковалась во все времена на Западе и
перебрасывалась в Россию. Первый раз случилось так, что запрещенная
литература печатается в России и перебрасывается в русское зарубежье.
И все было бы прекрасно, но... посыпались вопросы и из России: "Витя, а
кто это за тебя пишет книги? Например, кто написал "Аквариум"?"
Хорошо, что после выхода "Аквариума" на русском языке в журнале "Нева"
нельзя больше сказать, что русский такого написать не мог, и так больше не
говорят - ясно написал такое русский, но только не я, а какой-то другой
русский.
И стали ученые мужи строчить научные трактаты: не мог Суворов такую книгу
написать.
Логика непробиваемая: мы этого Суворова не знаем, мы его никогда не
видели, мы с ним никогда не разговаривали, но ясное дело-он такого написать
не мог, а вот другой дядя, которого мы не знаем, которого мы никогда не
видели, с которым никогда не разговаривали, вот он мог такое написать.
Обычно я спрашиваю:
- Господин "научный профессор", а если бы вы так писать умели, вы бы
такую книгу отдали? Чтобы деньги и слава кому-то, а вам, извините за
выражение...
- Нет, - отвечал каждый профессор, - я бы славу свою не отдал, но...
- Но вы думаете, что кто-то глупее вас бывает?
Один очень ученый литературовед доходчиво объяснил, что бывший офицер
стать писателем не может, что в русской литературе не было еще такого,
чтобы офицер стал писателем. Я ему напомнил, что вся русская литература от
Льва Толстого до Александра Солженицына, от Лермонтова, Куприна,
Станюковича до Виктора Некрасова... А мне в ответ: "Но ты же не Лев
Толстой". Против этого не попрешь - я и вправду не Лев Толстой.
А другой литературовед: мог ли офицер, влюбленный в танки, так описать
танковую атаку? Ясное дело, не мог. Только писатель, который танки видел в
кино, мог их описать так.
А я не унывал. Подошел к проблеме чисто шпионским методом: составил
список всех известных мне русских писателей, как в России, так и за ее
пределами, и решил найти в списке того, кто мог бы так написать.
И литературоведам тот же вопрос:
- Если не я, то кто бы это мог быть? Давайте вместе найдем. Чей это
стиль?
Прошелся по спискам много раз, и вывод: никто так не писал и не пишет.
Никто. Нет таких писателей в России. Нет и за пределами. Я не о том, плохо
написано или хорошо. Совсем нет. Тысячи пишут лучше меня, кто-то, может,
хуже, но так не пишет никто. Такая манера писать не проявилась нигде до
"Аквариума", и если кто-то умеет так писать, то почему не пишет для себя?
Почему не намекнет о своем существовании, дескать, гляньте-ка на мою новую
книгу, узнаете манеру?
И еще: если кто-то другой написал "Аквариум", то зачем отдал? У книги
можно было завернуть конец в другую сторону: главный герой не уходит за
бугор, а разоблачает своих начальников, и возникает трагедия, которую герой
(в душевных муках) разрешает в пользу советской власти... ГРУ можно было
заменить на КГБ, кое-что выбросить, что-то добавить - и в брежневском Союзе
такая книга могла получить "государыню" или еще какую премию, автор получил
бы дачу в Переделкино пост в Союзе писателей, деньги, выход в "проклятый"
зарубеж и... славу.
Если это был зарубежный русский писатель, то и он мог сообщить в
предисловии, что книга написана на основе реальной судьбы такого-то беглого
офицерика, отвалить этому офицерику долю, но на обложке он должен был
писать свое имя. Талант всегда ревнив. Почему этот кто-то не хочет славы
для себя? Какой писатель и за какие деньги будет продавать известность?
Самые сильные эпизоды в "Аквариуме" (о том же дяде Мише) никак со
шпионажем не связаны и к действию книги отношения не имеют. Такой персонаж
писатель-невидимка мог бы приберечь для себя и вставить в любую свою книгу,
и книга заиграла бы, засверкала. А он, глупец, отдал такие изюминки
кому-то, у кого в начале восьмидесятых не было ни денег, ни репутации, ни
имени, ни возможности пробиться в издательство.
...В ту ночь в Варшаве я не спал, искал ответ на этот второй проклятый
вопрос, находил аргументы и знал, что никакие аргументы не помогут, - если
человек не верит.
И тогда решил искать ответ не для толпы, не для журналистов и не для
литературоведов. Мне нужно было найти ответ для самого себя. Своим книгам я
отдал лучшие годы жизни. Ради них пожертвовал блистательной карьерой. За
простотой изложения - тысячи изорванных страниц, за кажущейся легкостью -
неимоверный труд.
Чем я могу доказать, что это мой труд?
И вдруг понял: мои книги написаны с любовью, и потому ничего доказывать
не надо.
Даже если согласиться, что книги мои писаны некими Ивановым, Петровым и
Сидоровым. Если публично признать, что я подкупил писателей-невидимок, как
Брежнев подкупал писателей, которые писали книги, выдавая их за творения
дорогого Леонида Ильича, Писатели-невидимки писали Брежневу хорошие
правильные книги. Но признаем, что написаны они - без любви, И не могли
быть написаны с любовью. Не мог Брежнев, не мог Центральный Комитет ни за
какие деньги купить любовь писателя. И никому это никогда не удастся.
Любовь не продается. А любовь, которая продается, называется по-другому.
У советской власти было семьдесят лет, золотые запасы великого
государства и Союз писателей в десять тысяч штыков. И советская власть
тысячам писателей ставила боевую задачу: написать книгу об армии, но так
написать, чтобы с любовью, не с казенной, а с искренней! Кому это удастся,
власть гарантировала премии ленинские, сталинские, государственные, дачи в
Гаграх и Ялте, ордена-медали, харч, длинные черные машины, персональных
водителей и врачей, миллионные тиражи, ответственные посты в Союзе
писателей и прочие блага.
И много было написано книг об армии. Но с истинной любовью - ни одной.
Если не признавать моего авторства, то придется признать меня первым, кто
научился покупать непродажную любовь. Я не гордый - с меня и этого хватит.
Можно мои книги ругать, можно хвалить, но никто не смеет отрицать, что
они написаны - с любовью. Господа некоторые литературоведы, отрицайте мое
авторство! Но тогда признайте: мне удалось то, что не удалось советской
власти, - мне удалось подкупить писателя так, что для меня он создал книги
- с любовью.
Виктор Суворов,
13 апреля 1993 года.
Оксфорд

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54