Но кто это
может видеть со стороны? Все знают генерал-полковника Ю. Андропова. А кто
знает генерала армии Ивашутина? Но ему реклама и не нужна. Ивашутин, в
отличие от Андропова, руководит тайной организацией, которая действует во
мраке и не нуждается в рекламе.
2.
Войну планирует Генеральный штаб, Генеральный штаб-мозг армии. Любое
вмешательство КГБ в процесс планирования неизбежно приведет все государство
на грань катастрофы. Поэтому для того, чтобы выжить, государство вынуждено
ограничить влияние КГБ на Генеральный штаб. Для того, чтобы победить в
войне, Генеральный штаб должен собирать информацию о противнике усилиями
своих собственных офицеров, которые понимают проблемы боевого планирования,
которые сами могут решить, что важно для Генерального штаба, а что нет.
Генеральный штаб не имеет времени просить об информации - он приказывает
своей собственной разведывательной службе, что нужно добывать в первую
очередь. Для успешной работы Генеральный штаб должен иметь право поощрять
своих лучших разведывательных офицеров и жестоко карать нерадивых. И он
имеет такие права. И он имеет свою собственную разведывательную службу. И
он видит мир не через призму КГБ, а своими собственными глазами.
Генеральный штаб собирает информацию не усилиями полицейских, а усилиями
офицеров Генерального штаба, нашими усилиями.
Мы должны стать офицерами разведки и офицерами Генерального штаба
одновременно. На это нам отводится очень короткий срок - пять лет. А если
так, то программа нашей подготовки насыщена выше всяких возможностей. Вы
офицеры Генштаба! И если эти нагрузки вы не способны перенести, мы опустим
вас на нижние этажи.
Мы стараемся. Мы выдерживаем нагрузки. Не все. По ночам мне снятся только
грандиозные наступательные операции. Глубокие танковые клинья. Воздушные
десанты. Бригады Спецназ в тылу противника. Нелегальные резидентуры и поток
информации в Генеральный штаб. Мне снится грохот сражений и огонь. Я
открываю глаза. Я слышу отвратительный звон будильника, и холодный свет
режет глаза. Я долго сижу на кровати и тру щеки ладонями. Наверное, я не
выдержу.
3.
Время летит. Зимняя сессия. Восемь экзаменов. Летняя сессия. Восемь
экзаменов. Зимний отпуск - пятнадцать суток. Летний отпуск - тридцать
суток. Я в отпуск не поеду. Я сдал сессию, но мне нужно сделать очень
многое. Снова зимний отпуск, и я снова не поеду. Почти никто из наших ребят
не едет. Надо работать. Надо работать больше. Кто хочет остаться наверху,
должен работать много. До зеленых кругов в глазах, до черных пятен. Нам не
препятствуют. Можно ночами сидеть. Можно спать по три часа в сутки.
Наша группа тает. Подполковник - моральное разложение, сексуальная
распущенность. Изгнан на космодром в Плесецк. Это тоже ГРУ, но только
ссылка для провинившихся. Майор артиллерийской разведки: пьянство.
Возвращен в Спецназ в Забайкалье. Тает группа. Нас было двадцать три.
Теперь только семнадцать. Изгоняют тех, у кого от усиленной работы мозга
начинаются обмороки. Изгоняют тех, кто не может выявлять слежку, кто
ошибается или горячится при приеме решений. Изгоняют тех, кто не может
изучить два иностранных языка, усвоить историю дипломатии и разведки, всю
структуру, тактику, стратегию, вооружение и перспективы нашей армии и армий
наших противников.
Они исчезают внезапно. Они никогда больше не поднимутся вверх. Для них
находят такие места, где им некому рассказать о том, где они были. Им
находят места, где работают только такие же неудачники из ГРУ. Где
недоверие и провокация процветают. А вообще-то, где они не процветают?
4.
Волка ноги кормят. Мы чувствуем себя волками. Любой свободный момент мы
отдаем поиску места. Мы рыщем. Разведчику нужны сотни мест: таких мест, где
он мог бы совершенно гарантированно оставаться один; таких мест, где он с
полной уверенностью может сказать, что за ним никто не крадется по пятам;
таких мест, где он смог бы спрятать секретный материал и быть уверенным,
что ни уличные мальчишки, ни случайные прохожие не найдут его, что тут не
будет строительства, что ни крысы, ни белки, ни снег, ни вода этот материал
не повредят. Разведчик должен иметь множество таких мест про запас и не
имеет права использовать одно и то же место дважды. Наши места должны быть
в стороне от тюрем, вокзалов, важных военных заводов, в стороне от
правительственных и дипломатических кварталов: во всех этих местах
активность полиции повышена и до провала - только шаг. А где найти в Москве
место, где нет тюрем и важных правительственных или военных учреждений?
Мы рыщем все наше свободное время. Мы рыщем в подмосковных рощах, в
парках, на заброшенных пустырях и брошенных стройках. Мы рыщем в снегу и в
грязи. Нам нужно множество удобных мест. И тот, кто научится их находить в
Москве, тот сможет делать это в Хартуме, в Мельбурне, в Хельсинки.
5.
Мы учимся запоминать лица людей. Эта активность мозга должна быть не
аналитической, а рефлекторной. И потому передо мной мелькают на экране
тысячи лиц, тысячи силуэтов людей. Мой палец на кнопке, как на спусковом
крючке. Увидев одно и то же лицо дважды на экране, я должен мгновенно
нажать на кнопку. Если я ошибаюсь, меня пронизывает легкий, но неприятный
электрический шок. Нажал неправильно кнопку - и легкий удар. Не нажал
кнопку, когда надо, опять удар. Тренировки проводятся регулярно, и скорость
показа лиц все увеличивается. Каждый раз показывают все больше и больше
изображений. Тех же людей показывают в париках, в гриме, в другой одежде, в
других позах. А ошибки карают легким, но неприятным шоком.
6.
Разведчик должен быть внимательным к номерам машин. Один номер попался
дважды, значит, возможна слежка. Значит, на операцию идти нельзя. Мне
показывают тысячи номерных знаков. Они несутся по экрану, как французский
электропоезд. Их не нужно запоминать. Но их нужно узнавать. Аналитический
ум тут не поможет. Нужен автоматический рефлекс. И его вырабатывают, как у
собаки, по методу профессора Павлова. Ошибка и - шок. Ошибка и - шок.
Но номера машин могут быстро менять, поэтому нужно узнавать машины не
только по номерам, а просто по их виду. А в современном городе миллионы
машин, и наш мозг не способен запомнить даже сотни машин, тем более что
столько их одинаковых. И тут вновь разведчика выручает рефлекс. Наш мозг
способен фиксировать миллионы деталей, но мы просто не можем пользоваться
этой колоссальной информацией. Не беспокойтесь. Аквариум вас научит. Через
пять лет у вас будут соответствующие рефлексы!
7.
Мы офицеры Генерального штаба. Нас возят на Гоголевский бульвар. Нас учат
принимать решения в ходе грандиозных операций. На огромных картах и на
бескрайних полях Широколановского полигона мы сначала робко и неуверенно,
сначала только на бумаге, а потом на практике пробуем управлять огромными
массами войск в современной войне. Возможно, это нам не придется никогда
делать, но однажды, передвинув даже на карте 5-ю и 7-ю гвардейские танковые
Армии из Белоруссии в Польшу, вдруг понимаешь, какое количество и какой
именно информации нужно Генеральному штабу, чтобы сделать это в реальной
войне.
8.
Мы рыщем по городу. Мы учимся безошибочно выявлять слежку. Перед
операцией офицер разведки должен совершенно четко ответить самому себе:
есть слежка или ее нет, да или нет. В настоящей тайной войне, к которой он
готовится, ему никто не сможет помочь и никто не будет делить
ответственности за допущенную ошибку.
Да или нет? По заранее подготовленному маршруту я петлял по Москве четыре
часа. Я менял такси, автобусы, трамваи. Из огромной толпы уходил в
безлюдные места и снова бросался в толпу, как в океан. КГБ тоже учится. Для
КГБ очень важно знать свои собственные ошибки в слежке. Тут интересы ГРУ и
КГБ совпадают. Тут осуществляется кооперация между двумя враждебными
организациями. Слон знает, что сегодня я тренируюсь в городе. Что моя
тренировка начинается ровно в 15.00 от отеля "Метрополь", который сейчас
является как бы советским посольством во враждебной стране. Я выхожу из
"посольства", а дальше дело Слона: позвонить в КГБ или нет. Итак, да или
нет. Раз в неделю каждого из нас Слон гоняет по разным маршрутам, которые
каждый готовит для себя. Прошлый раз слежка была точно. В прошлый раз я был
в этом совершенно уверен. А сегодня? Да или нет? Я не знаю, я не уверен.
Если так, то нужно возвратиться в "посольство" и доложить Слону, что я не
уверен. И тогда он вновь пошлет меня кружить по Москве, и завтра утром я
буду обязан дать окончательный ответ. Итак, да или нет?
9.
Язык - оружие разведчика. Глаза - оружие разведчика. Аквариум делает все
возможное, чтобы заставить своих офицеров владеть иностранными языками. За
знание одного западного языка платят на 10% больше. За каждый восточный
язык - 20%. Выучи пять восточных языков и будешь получать вдвое больше. Но
не проценты меня гонят: не выучишь два языка - выгонят на космодром в
Плесецк. Мне на космодром совсем не хочется. Поэтому я учу. Иностранный
язык для меня проблема - нет во мне музыкальности. Чувствительность
слухового аппарата танковыми пушками понижена. Я стараюсь. Я тянусь. Но по
языкам я самый худший в группе. Были хуже меня, но их уже выгнали. Я на
очереди следующий. Сдохну, черт побери. Пусть произношение дубовое, я в
других областях наверстаю.
- У меня та же проблема была, - ободряет Слон.- Учи целые страницы
наизусть. Тогда беглость появится. Тогда у тебя для устной речи и для
написания будут всегда в запасе стандартные обороты, фразы, целые куски.
Я учу страницами. Я их зубрю наизусть. А затем пишу их. Пишу и
переписываю, Я переписываю эти страницы по памяти по тридцать раз,
добиваясь, чтобы не было ошибок.
С глазами у меня хуже, чем с языком. У меня есть опыт из Спецназа
смотреть в глаза собакам. Но тут этого недостаточно. Нас тренируют с
зеркалом: смотри в глаза, не моргай. Не отводи взгляд. Если хочешь
завербовать человека, ты должен прежде всего выдержать взгляд. Дружба
начинается с улыбки, вербовка - со взгляда. Если ты не выдержал первый
тяжелый взгляд своего собеседника-то и не пытайся потом его вербовать:
психически он сильнее. Он не поддастся.
Я выхожу на станции метро "Краснопресненская" и иду в зоопарк. Если у вас
та же проблема, то приходите к закрытию - вам никто не помешает. Я смотрю в
глаза тиграм, леопардам, Я направляю свою волю, я сжимаю челюсти.
Неподвижные желтые глаза хищника расплываются передо мной. Я сильнее сжимаю
кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Глаза нужно осторожно сощуривать и вновь
медленно-медленно широко раскрывать, так можно не моргать. Глаза режет,
наворачиваются слезы. Еще мгновение - и я моргнул. Огромная ленивая рыжая
кошка презрительно улыбается мне и отворачивает разочарованно морду: слаб
ты, Суворов, со мной состязаться.
Ничего, кошка. Я настойчивый. Я приду сюда в следующее воскресенье. И в
следующее. И потом еще. Я - настойчивый.
И опять летит серое колесо дней и ночей. Наша программа вполне могла бы
быть десятилетней. Но ее спрессовали в пять лет, и потому не все
выдерживают. А может, это тоже испытание? Может, в этом и заключается
главный смысл нашей подготовки: освободиться от слабых тут, на своей
территории, чтобы не делать этого позже?
10.
В разведке есть совсем простое правило: отрыв запрещен! Если увидел, что
за тобой следят, во-первых, не покажи виду, что ты заметил, не нервничай и
не мечись, ты дипломат, черт побери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54