Теперь тут юбок нет.
Редко-редко мелькнет телеграфистка с узла связи. Юбка на ней суконная,
форменная, хаки, в обтяжку. Что, полковники, вслед смотрите? Нравится?
По беломраморной лестнице - вверх. Тут уж мне вслед смотрят. Там,
наверху, часовой. Там еще одна проверка документов. И сюда, наверх, отнюдь
не каждому штабному полковнику вход разрешен. А я только старший лейтенант,
но пропускают меня часовые. Внизу удивляются. Что за птица? Отчего по
мраморной лестнице вверх ходит?
Предъявим еще раз пропуск и войдем в затемненный коридор. Тут ковры
совсем заглушат наши шаги. В конце коридора - четыре двери, в начале - тоже
четыре. Там, в конце коридора, кабинеты командующего Армией, его первого
заместителя, начальника штаба и политического шамана 13-й Армии, который
именуется Член Военного совета.
А четыре двери в начале коридора - это самые важные отделы штаба: первый,
второй, восьмой и Особый. Первый отдел - оперативный, он занимается боевым
планированием. Второй отдел - разведывательный, он поставляет первому
отделу всю информацию о противнике. Восьмой отдел названия не имеет, у него
есть только номер. Мало кто знает, чем этот отдел занимается. А у Особого
отдела, наоборот - номера нет, только название. Чем занимается - все знают.
Наш коридор - наиболее охраняемая часть штаба, и доступ сюда разрешен
очень ограниченному числу офицеров. Конечно, в наш коридор и некоторые
лейтенанты ходят: особисты и генеральские адъютанты. Вот и мне вслед
полковники смотрят: что за гусь? А я не особист и не адъютант. Я - офицер
второго отдела. А вот наша черная кожаная дверь - первая налево. Наберем
шифр на пульте - и дверь плавно откроется. А за ней еще одна, на этот раз
из брони, как в танке. Нажмем кнопку звонка, на нас глянет бдительное око
через пуленепробиваемую смотровую щель, и щелкнет замок - вот мы и дома.
Раньше тут, видимо, был один большой зал, потом его разделили на шесть не
очень больших кабинетов. В тесноте, да не в обиде. В одном кабинете -
начальник разведки 13-й Армии, мой благодетель и покровитель, пока еще
подполковник, Кравцов. В остальных пяти кабинетах работают пять групп
отдела. Первая группа руководит всей нижестоящей разведкой -
разведывательными батальонами дивизий, разведротами полков, внештатными
разведротами, артиллерийской, инженерной и химической разведкой. Пятая
группа занимается электронной разведкой. В ее подчинении два батальона
пеленгации и радиоперехвата, а кроме того эта группа контролирует
электронную разведку во всех дивизиях, входящих в состав нашей 13-й Армии.
Вторая и третья группы для меня - terra incognita. Не проработав в
четвертой группе и месяца, я начинаю догадываться о том, чем эти совершенно
секретные группы занимаются. Дело в том, что наша четвертая группа
занимается окончательной обработкой информации, поступающей из всех
остальных групп отдела. А кроме того, к нам стекается информация снизу, от
штабов дивизий, сверху - из штаба округа, сбоку от соседей - из пограничных
войск КГБ.
В нашей группе в мирное время три человека. В военное время должно быть
десять. В кабинете три рабочих стола. Тут работают два подполковника -
аналитик и прогнозист, и я - старший лейтенант.
Я работаю на самой простой работе - на перемещениях. Понятно, что
аналитик в нашей группе старший.
Раньше на перемещениях тоже работал подполковник. Но новый начальник
разведки его выгнал из отдела, освободив место для меня. А должность эта по
штату подполковничья, и это означает, что если мне на ней удастся
удержаться, то я очень скоро стану капитаном, а потом, через четыре года,
так же автоматически, - майором, а еще через пять лет - подполковником.
Если за эти годы мне удастся прорваться выше, то и следующие звания будут
идти автоматически по выслуге лет. Но если я скачусь вниз, то за каждую
новую звезду придется грызть кому-то глотку.
Подполковникам совсем не нравится инициатива нового начальника разведки -
посадить в подполковничье кресло старшего лейтенанта, мое появление унижает
их авторитет и опыт, но не это главное. Главное в том, что и в их кресла
новый начальник может посадить молодых и порывистых. Они оба смотрят на
меня и только слабыми кивками отвечают на приветствие.
В рабочем кабинете информационной группы разведывательного отдела три
стола, три больших сейфа, книжные полки во всю стену и карта Европы - тоже
во всю стену. Прямо напротив входа - небольшой портрет моложавого генерала.
На погонах по три звезды. Иногда, когда никто не видит, я улыбаюсь
генерал-полковнику и подмигиваю ему. Но генерал-полковник с портрета
никогда мне не улыбается. Взгляд его холоден, суров и серьезен. Глаза,
зеркало души, жестоки и властны. В уголках губ-легкая тень презрения. Под
портретом нет никакой подписи. Нет ее и на обратной стороне портрета. Я
проверял, когда в комнате никого не было. Вместо имени там стоит печать:
"Войсковая часть 44388" и грозное предупреждение: "Содержать только в
защищенных помещениях Аквариума и подчиненных ему учреждений". Командный
состав Советской Армии я знаю хорошо. Офицер обязан это знать. Но я
совершенно уверен, что генерал-полковника с портрета я не видел ни в одном
военном журнале, включая и секретные.
Ладно, товарищ генерал, не мешайте работать.
Передо мной на столе пачка шифровок, поступивших за прошлую ночь. Моя
работа-разобраться с ними: изменения в составе и дислокации войск
противника внести в "Журнал перегруппировок" и нанести на Большую карту,
которая хранится в первом отделе штаба Армии.
Первая шифровка сразу ставит в тупик: на железно-
дорожном мосту через Рейн вблизи Кельна зарегистри-
рован эшелон, двадцать британских танков "Чифтен".
Идиоты! В каком направлении прошел эшелон? Это усиление или ослабление?
20 танков-пустяк. Но из таких крупиц, и только из них, создается общая
картина происходящего. И аналитик и прогнозист имеют на столе точно такие
же копии шифровок. И оттого, что они совершенно четко представляют себе
картину происходящего, оттого, что в своих головах они держат тысячи цифр,
дат, имен и названий, им, конечно, не надо поднимать шифровки предыдущих
дней, чтобы там найти ключ к разгадке такого пустякового вопроса. Они
испытующе смотрят на меня и совсем не спешат подсказать нужный ответ. Я
поднимаюсь со своего места и иду к сейфу. Если перечитать снова все
шифровки предыдущих дней, то, наверное, ответ будет однозначным. А четыре
злых глаза мне в спину: трудись, старлей, знай, за что подполковники свой
хлеб жуют.
2.
Мы работаем до 17.00 с одним часовым перерывом на обед. Тот, кто имеет
срочную работу, может оставаться в кабинете до 21.00. После этого все
документы полагается сдать в секретную библиотеку, а сейфы и двери
опечатать. Только подземный командный пункт не спит. Во время обострения
обстановки мы по очереди остаемся в штабе. В каждой группе по одному
офицеру. А в моменты кризисов - все офицеры штаба по нескольку дней живут и
работают в своих кабинетах или под землей. В подземном КП условия для жизни
гораздо лучше, но там нет солнца, и потому, если можно, большую часть
времени мы проводим в наших немного тесных кабинетах.
Если нет шифровок, то я читаю "Разведывательную сводку" Генерального
штаба. Я полюбил эту пухлую, в 600 страниц, книгу. Я зачитываюсь ею, многие
страницы знаю чуть ли не наизусть, несмотря на то, что каждая из них
вмещает иногда по нескольку сотен цифр и названий. Когда нет кризисов и
напряженного положения, то подполковники ровно в 17.00 исчезают. У них, как
у павловских подопытных псов, в определенное время слюна выделяется, чтобы
плюнуть на печать и вдавить ее в пластилин на сейфе. С этого момента я
остаюсь один.
Я читаю "Разведывательную сводку" в сотый раз.
А, кроме общей сводки, есть такая же толстая книга о бронетанковой
технике, о флоте, о системе мобилизации Бундесвера, о французских ядерных
исследованиях, о системе тревог НАТО и еще черт знает о чем.
- Ты спишь когда-нибудь?
Я и не заметил, как на пороге появился подполковник Кравцов.
- Иногда, а вы?
- Я тоже иногда. - Кравцов смеется. Я знаю, что Кравцов каждый вечер
сидит допоздна или же неделями пропадает в подчиненных ему подразделениях.
- Тебя проверить?
- Да.
- Где находится 406-е тактическое истребительное тренировочное крыло ВВС
США?
- Сарагоса, Испания.
- Что входит в состав 5-го армейского корпуса США?
- 3-я бронетанковая, 8-я механизированная дивизии и 11-й
бронекавалерийский полк.
- Для начала неплохо. Смотри, Суворов, скоро будет проверка, если ты не
справишься с работой, то тебя выгонят из штаба. Меня не выгонят, но по шее
дадут.
- Стараюсь, товарищ подполковник.
- А сейчас иди спать.
- Еще час можно поработать.
- Я сказал, иди спать. Ты мне рехнувшийся тоже не нужен.
3.
Через две недели, когда подполковник-прогнозист находился в штабе округа,
мне пришлось работать вместо него. За один день и две ночи я подготовил
свой первый разведывательный прогноз: два тонких печатных листа с названием
"Предполагаемая боевая активность 3-го корпуса Бундесвера на предстоящий
месяц". Эти листы начальник разведки просмотрел и приказал передать в
первый отдел. Все прошло как-то буднично. Меня никто не хвалил, но никто и
не смеялся над моим творением.
4.
Воздушная волна бумаги со столов сорвала. Подполковники их телами
накрывают. Не разлетелись бы. За каждую бумажку по 15 лет получить можно.
Дверь кабинета без стука на всю ширину раскрылась. В двери лейтенант.
- Здравствуйте, Константин Николаевич, - улыбаются лейтенанту
подполковники. Красив лейтенант, высок, плечист. Ногти розовые,
полированные. Лейтенанта в штабе только по имени-отчеству называют.
Положение его завидное - адъютант начальника штаба Армии. Если просто его
назвать "товарищ лейтенант" - это вроде как обидеть его. Поэтому -
Константин Николаевич.
- Перемещения, - небрежно бросает Константин Николаевич. Можно, конечно,
сказать: "Начальник штаба требует к себе офицера по перемещениям с докладом
об изменениях в группировке противника за прошлую ночь". Но можно и проще
это сделать, как это Константин Николаевич делает: коротко, с легким
презрением.
Я быстро собираю шифровки в папку. Адъютант генеральский чуть подобрел,
даже улыбнулся: "Не суетись под клиентом".
Подполковники адъютантской шутке зубы скалят.
Суки штабные. За места теплые держитесь. А я этого терпеть не буду. Мне,
кроме своих цепей, терять нечего:
- Не хами, лейтенант.
Лицо адъютанта вытянулось. Подполковники умолкли, на меня звериные
взгляды уставили: "Дурак, выскочка, хам. Как же ты с адъютантом
разговариваешь? С Константином Николаевичем? Тут тебе не батальон. Тут
штаб! Тут обстановку тонко чувствовать надо. Ты, деревенщина неотесанная, и
на нас гнев накликаешь!"
Выхожу из кабинета, генеральского адъютанта вперед себя не пропустив. И
не пропущу никогда. Подумаешь, адъютантишко! Холуй генеральский. Ты солдата
видел когда-нибудь на огневом рубеже? На стрельбище? Когда у него автомат с
патронами, а у тебя только флажок красный в руке? Почувствовав оружие, идет
солдат на мишени и мыслью терзается - а не врезать ли длинную очередь по
командиру своему? За свою жизнь я каждого своего солдата десятки раз через
огневой рубеж водил. И не однажды видел сомнение в солдатских глазах: по
фанерке стрелять или насладиться смертью настоящей? А ты, адъютантик, водил
солдат на огневой рубеж? А видел ты их один на один в поле, в лесу, на
морозе, в горах? А видел ты злобу солдатскую? А случалось тебе вдруг
застать всю роту пьяной с боевым оружием?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54