Сейчас по приказу начальника ГРУ он проводит проверку
заграничных отделений ГРУ, спрятанных под легальными масками. В одни страны
он приезжает как член различных делегаций по разоружению, сокращению и пр.,
в другие страны - как член совета ветеранов войны. Но он к разряду
ветеранов себя никак не относит, он активный боец тайного фронта. Он
инспектирует нас и, голову даю на отсечение, проводит молниеносные и
головокружительные тайные операции. Сейчас мы вдвоем с ним в "каюте". Он
вызывает нас по одному. Разговаривая с нами, он, конечно, контролирует
нашего командира, а заодно и помогает ему.
- Между двумя категориями летчиков на войне была пропасть. Никакого
связующего звена, никакого среднего класса. Ас - герой, генерал, или убитый
в первом вылете младший лейтенант. Среднего не давалось. Происходило это
вот почему. Все летчики получали одинаковую подготовку и приходили в боевые
подразделения, имея почти одинаковый уровень. В первом же бою командир
разделял их на активных и пассивных. Тот, кто рвался в драку, кто не уходил
в облака от противника, кто не боялся идти в лобовую атаку, тех немедленно
ставили ведущими, а остальным приказывали активных прикрывать. Часто
выделение активных бойцов происходило прямо в первом воздушном бою. Все
командиры звеньев, эскадрилий, полков, дивизий, корпусов и воздушных армий
бросали все свои силы, чтобы помогать активным в бою, чтобы их охранять,
чтобы их беречь в самых жарких схватках. И чем больше активный имел успеха,
тем больше его охраняли в бою, тем больше ему помогали. Я видел в бою
Покрышкина, когда у него было на счету уже более пятидесяти германских
самолетов. По личному приказу Сталина его прикрывали в бою две эскадрильи.
Он идет на охоту, у него в хвосте ведомый, а две эскадрильи идут сзади:
одна чуть выше, другая чуть ниже. Сейчас у него на груди три золотые звезды
и бриллиантовая на шее, он маршал авиации, но не думай, что все это к нему
само пришло. Совсем нет. Просто он в первом бою проявил активность, и его
стали прикрывать. Он проявлял больше дерзости и умения, и ему все больше
помогали и больше им дорожили. А не случилось бы этого, то в самом начале
его отнесли бы к числу пассивных, поставили на неблагодарную работу
защищать кому-то хвост в бою. Так бы он в хвосте у кого-то и летал младшим
лейтенантом. И, по статистике, на пятом вылете его бы сбили, а то и раньше.
Статистика, она кому улыбается, а кому рожи корчит.
Все это, - продолжает Кучумов, - я говорю к тому, что наша
разведывательная работа от воздушных боев почти ничем не отличается.
Советская военная разведка готовит тысячи офицеров и бросает их в бой.
Жизнь их быстро делит на активных и пассивных. Одни достигают сияющих
высот, другие сгорают в первой же зарубежной командировке.
Я ознакомился с твоим делом, и ты мне нравишься. Но ты прикрываешь хвосты
другим. Работа в обеспечении - это тяжелая, опасная и неблагодарная работа.
Кто-то получает ордена, а ты рискуешь своей карьерой, выполняя самую
грязную и тяжелую работу. Запомни, что от этого тебя никто не освободит.
Любой командир нашей организации за рубежом, получая свежее пополнение
молодых офицеров, использует их всех в обеспечивающих операциях, и они
быстро сгорают. Их арестовывают, выгоняют из страны, и они потом всю жизнь
прозябают в службе информации ГРУ или в наших "братских" странах. Но если
же ты сам проявишь активность, сам начнешь искать людей и вербовать их, то
командир немедленно сократит твою активность в обеспечении; наоборот,
кто-то другой будет прикрывать тебе хвост, рисковать собой, защищая твои
успехи. Такова наша философия. Несколько лет назад наш командир в Париже
приказал пассивному помощнику военного атташе пожертвовать собой ради
успеха нескольких других офицеров. Будь уверен, что командир жертвовал
своим пассивным офицером. Активному, успешному он никогда такой
неблагодарной задачи не поставит, и мы это полностью поддерживаем.
Руководство ГРУ стремится как можно больше вырастить активных, дерзких,
успешных асов. Не беспокойся, чтобы прикрыть таких людей, у нас всегда
найдется множество пассивных, малодушных, инертных, И не думай, что все это
я тебе говорю потому, что тебе отдаю предпочтение. Совсем нет. Я всем вам,
молодым, это говорю. Работа у меня такая - боевую активность и боевую
производительность повышать. Да вот беда, не до всех это доходит. Много у
нас ребят хороших, которые так никогда и не выбираются в ведущие, чужие
хвосты прикрывают и бесславно горят на песке. Желаю тебе успеха и попутного
ветра. Все в твоих руках, старайся, и тебя будут две эскадрильи в бою
прикрывать.
8.
Советское посольство в Вене очень похоже на Лубянку. Тот же стиль, тот же
цвет. Типичная чекистская безвкусица. Фальшивое величие. Лубянский
классицизм. Было время, когда всю мою страну заполнило это фальшивое
чекистское величие - колонны, фасады, карнизы, шпили, башенки и бутафорские
балконы. Внутри посольства тоже "Лубянка" - мрачная и скучная. Фальшивый
мрамор, лепные карнизы, колонны, кожаные двери, красные ковры и запах
дешевых болгарских сигарет.
И все же не все посольство - филиал Лубянки. Есть тут независимый остров
- суверенный и независимый филиал Ходынки, резидентура ГРУ. У нас свой
стиль. У нас свои традиции и законы. Мы презираем стиль Лубянки. Наш стиль
простой и строгий. Никаких украшений, ничего лишнего. Но наш стиль скрыт
под землей. Его видим только мы. Все, как в Москве: огромное здание КГБ в
самом центре города на виду у всех. А здание ГРУ - Аквариум - спрятано от
посторонних глаз. ГРУ отличается от КГБ тем, что ГРУ - это секретная
организация. Тут, в Вене, стиль Лубянки тоже виден всем. Стиль ГРУ -
спрятан от всех.
Но есть в советском посольстве еще и третий стиль. Рядом, в густом саду,
- торжественно возвышается большой православный храм. Он стоит гордо и
одиноко, и его золотые кресты выше, чем красный флаг. В утренней мгле
первый луч солнца падает на самый высокий золотой крест и дробится,
рассыпаясь на тысячи искр. Я твердо знаю, что Бога нет. В своей жизни я
никогда не был в церкви. Мне никогда не приходилось долго находиться возле
какой-нибудь церкви, пусть даже разрушенной. Но тут, в Вене, мне приходится
каждый день бывать рядом с ней. Не знаю почему; но она смущает меня. В ней
чтото таинственное и чарующее. Она стоит тут больше ста лет. В ее строгом
облике нет ни крупицы фальши. Столько цветов и столько узоров собрано
вместе, но каждый узор и каждый оттенок неотделим от других, и вместе они
образуют то, что называется словом гармония. Я прохожу мимо и смотрю себе
под ноги. Мне удается это с трудом, ибо церковь властно притягивает взгляд
к себе...
9.
"Именем Союза Советских Социалистических Республик Министр иностранных
дел СССР просит правительсгва дружественных государств и подчиненную им
военную и гражданскую администрацию пропустить беспрепятственно
дипломатическую почту СССР, не подвергая ее контролю и таможенному досмотру
в соответствии с Венской конвенцией 1815 года. Министр иностранных дел СССР
А. Громыко".
Полицейский читает документ, отпечатанный на хрустящей денежной бумаге с
узорами и гербом. Если ему не понятно, то можно прочитать тот же текст на
французском или английском языке. Тут же все это и отпечатано. Коротко и
ясно: дипломатическая почта СССР. Скрипит полицейский зубами и косится на
огромный контейнер. Непривычно это. Через Вену советская дипломатическая
почта потоком идет. Водопадом. Ниагарой. Через Вену пролегает ее маршрут.
Это означает, что раз в неделю советские вооруженные курьеры
останавливаются Вене, следуя дальше в Берн, Женеву, Рим. Потом они
возвращаются тем же маршрутом. По дороге туда они оставляют контейнеры в
советских посольствах. Возвращаясь назад, они принимают в посольствах
контейнеры и везут их в Москву, Из Москвы они обычно везут пятьдесять
контейнеров килограммов по 50 каждый. А возвращаясь, они везут по 30-40
контейнеров. Иногда, случается, и по 100 контейнеров. За потерю контейнера
курьерам грозит смерть. За каждый контейнер головой отвечает советский
посол. Он обязан организовать встречу и отправку дипломатической почты. И
потому мы ее встречаем и провожаем. Гоняют нас на это дело в порядке живой
очереди. Пока курьеры со своими контейнерами следуют по стране, рядом с
ними всегда советский дипломат находится, чтобы в случае необходимости
напомнить о том, что за попытку захвата контейнера Советский Союз может
применить санкции, включая и военные. Ну, а с малыми группами желающих
ознакомиться с содержанием контейнеров - курьеры имеют право расправиться
своей властью. Это их привилегия. Защита контейнеров с помощью оружия -
предусмотрена конвенцией, и потому курьеры сильны и оружия у них
достаточно.
Много везут дипломатические курьеры. Много. Все, что мы соберем, все они
и везут в контейнерах: патроны и снаряды, оптику и электронику, куски брони
и части от ракет, и документы, документы, документы. Всякие документы:
военные планы, технические описания, проекты нового оружия, которое будет
когда-нибудь производиться или никогда никем производиться не будет. Везут
курьеры то, что Западом принято, и то, что Западом отвергнуто. Мы
посмотрим. Мы обмозгуем. Может, мы примем то, что Запад отверг; может быть,
мы придумаем противоядие против того, что Запад намерен производить. Идет
информация в зеленых ящиках. Скрипит полиция зубами. Много ящиков.
Совершенно секретно! Именем Союза Советских Социалистических Республик! В
соответствии с Венской конвенцией 1815 года!
Едут курьеры. Везут контейнеры. Скрипит полиция зубами.
Но сегодня скрип особенный. Случай необычный. Сегодня у наших курьеров не
50-килограммовые контейнеры, нет, сегодня совсем большой контейнер - 5
тонн! Именем Союза Советских Социалистических Республик! Собралось все
полицейское начальство. Ругаются тихо. На наш контейнер косые взгляды
мечут. Контейнер сопровождаю я.
Я им уже все документы предъявил. И уж фраза у меня заготовлена:
"Задержка дипломатической почты Союза ССР, а равно попытки ее захвата,
контроля, досмотра влечет за собой...", ну и т.д.
Контейнер пригнали в Вену на особой платформе, продемонстрировав на
таможне, что он пуст. Но теперь он загружен. Теперь он опечатан огромными
красными печатями: "Дипломатическая почта СССР. Отправитель: Посольство
СССР, Вена". Теперь у контейнера наши курьеры. Теперь у курьеров оружие.
Теперь у контейнера советский дипломат. У дипломата не очень высокий
дипломатический ранг. Это всегда так делается. И все же он неприкосновенный
представитель СССР. Троньте его - попробуйте. Нападение на дипломата -
оскорбление государству, которое он представляет. Оскорбление дипломата
может быть расценено как нападение на само государство. Скрипят полицейские
чины зубами.
- Можно осмотреть правильность крепления контейнера на платформе?
- Это ваше право, - соглашаюсь я. Но трогать наш контейнер руками они
права не имеют. Только попробуйте. У меня прямая связь с генеральным
консулом СССР в Вене, а у него прямая связь с Министерством иностранных дел
СССР. Осматривайте.
Ходят полицейские чины вокруг контейнера. Ах, как хочется им узнать, что
там, внутри! Но не выгорит вам, господа. Что с воза упало, то не вырубишь
топором.
Когда контейнер из ворот посольства вывозили, все наши соседи из КГБ с
завистью матерились: ну, прохвосты, обскакали. Не иначе, ГРУ кусок ядерного
реактора сперло. У полиции местной, наверное, то же мнение. Вот один совсем
рядом с контейнером трется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54