По правде говоря, я просто устал от подобных дел.
Он замолкает и смотрит на меня, будто я должен что-то ответить, но я пребываю в совершенной растерянности.
- Я склонен удовлетворить просьбу о снятии дела со слушания, - говорит он, открывая ящик стола и медленно доставая оттуда несколько высоких баночек с таблетками. Он аккуратно выстраивает их в линейку на столе, а мы наблюдаем за его манипуляциями. Он делает паузу и смотрит на меня. - Может быть, вам стоит подать его на слушание в федеральный суд. Отдайте его еще куда-нибудь. Я не хочу, чтобы оно захламляло мои ящики. - Судья считает таблетки, их по крайней мере дюжина, из четырех пластиковых цилиндрических коробочек. - Извините, мне надо отлучиться в туалет, - сообщает он, направляясь через всю комнату к маленькой двери справа. И громко щелкает задвижкой.
Я сижу в каком-то забытьи и тупо смотрю на баночки с пилюлями, надеясь, что он ими подавится. Драммонд, не проронив ни слова, стремительно, словно на пружинах, вскакивает и опускает задницу на край стола. Он смотрит на меня сверху вниз, сияя теплой, добродушной улыбкой.
- Послушайте, Руди, я очень дорогой адвокат из очень дорогой фирмы, - говорит он низким, доверительным тоном, словно выдает секретную информацию. - Когда нам в руки попадает подобное дело, мы сначала с математической точностью производим расчеты и прикидываем стоимость нашей защиты. Мы представляем свои подсчеты нашему клиенту, а до тех пор и пальцем не пошевелим. Я уладил множество таких дел и могу бить в цель с большой точностью. - Он немного меняет позу, готовясь перейти к главному: - Я довел до сведения «Прекрасного дара жизни», что наша защита обойдется компании на настоящем, полновесном суде между пятьюдесятью и семьюдесятью пятью тысячами долларов.
Он ждет от меня замечания насчет того, что цифра внушительная, но я упорно смотрю на его галстук и молчу. Раздается глухой звук, это спускают воду в туалете, я слышу журчание.
- Итак, компания «Прекрасный дар жизни» уполномочила меня предложить вам и вашим клиентам семьдесят пять тысяч долларов, чтобы уладить это дело по соглашению сторон.
Я с трудом делаю вдох. В голове вихрем проносятся десятки мыслей, главная из которых та, что, значит, моя доля составит двадцать пять тысяч. Мой гонорар! Я прямо-таки вижу эти деньги наяву.
Но подождите-ка! Если его приятель Харви Хейл готов снять дело из-за его несостоятельности, тогда почему Драммонд предлагает деньги?
И тогда мне приходит на ум, что ведь это обычная игра в доброго и плохого следователей. Харви для начала выбил из меня дух, раздраконив дело как несостоятельное, а потом выступил на сцену Лео со своими бархатными перчатками. И я невольно думаю, сколько раз в этом самом кабинете они дружно разыгрывали такие же сцены.
- И никакого признания вины со стороны компании, - продолжает Драммонд. - Это одноразовое предложение, которое остается в силе в течение последующих двух суток, принимайте его или отклоняйте. Но если вы скажете «нет», тогда между нами начнется третья мировая война.
- Но почему они это предлагают?
- Простая экономика. «Прекрасный дар жизни» сбережет деньги, вдобавок сможет избежать возможного безумного вердикта. Им не хочется, чтобы их стали преследовать по суду, понимаете? Их служащие не хотят тратить время зря на объяснения и явки в суд. Они люди спокойные, тихие, им не нужна реклама подобного рода. Страховое дело очень опасное, тут каждому готовы глотку перегрызть, и им ни к чему, чтобы их соперники извлекли выгоду из судебного процесса. Существует много доводов за то, чтобы закончить дело тихо-спокойно. И много убедительных причин, чтобы ваши клиенты взяли денежки и рванули прочь. Ведь большая часть таких выплат не подлежит, как вам известно, налогообложению.
Он весь такой гладкий и неуязвимый. Я могу спорить и доказывать, как низок и подл его клиент, но он будет просто улыбаться и кивать, подтверждая мои слова. И все как с гуся вода. Вот сейчас Лео Драммонд хочет, чтобы я взял деньги, и даже если бы я стал говорить всякие гадости, например, о его жене, он бы и глазом не моргнул.
Дверь открывается, и его честь выходит из своей личной уборной. Теперь Лео чувствует, что и его мочевой пузырь переполнен, и просит извинить за отлучку. Союз торжествует.
Они хорошо спелись.
- Высокое кровяное давление, - говорит Хейл себе самому, садясь за стол и собирая баночки.
А мне хочется заметить, что оно у него еще недостаточно высокое.
- Боюсь, это не очень выигрышное дело, малыш. Возможно, Лео, на что я надеюсь, сделает вам предложение уладить дело миром, путем соглашения сторон. Это ведь тоже входит в мои обязанности, знаешь ли, предлагать мировую. Другие судьи на это смотрят иначе, но только не я. Я с первого же дня разборки люблю принимать участие в примирении сторон. Это позволяет скорее завершить дело. А эти парни из страховой компании вполне могут выбросить тебе какую-то сумму, вместо того чтобы платить Лео по тысяче баксов в минуту. - Он смеется, будто действительно все это очень смешно, но неожиданно лицо его наливается кровью, и он кашляет.
Я почти вижу, как Лео стоит в уборной, приткнув ухо к двери, и подслушивает. Я бы не удивился, узнав, что у них там есть микрофончик.
Я смотрю на судью, пока глаза у него не наливаются влагой. Когда он перестает кашлять, я говорю:
- А он только что предложил мне сумму, равную стоимости защиты.
Хейл никудышный актер. Он старается разыграть удивление.
- Это сколько же?
- Семьдесят пять тысяч.
- Поди ж ты! Послушай, сынок, ты будешь дурак дураком, если откажешься.
- Вы так думаете? - отвечаю я, подыгрывая ему.
- Семьдесят пять! Поди ж ты, ведь это куча денег! На Лео совсем не похоже.
- Да нет, он очень щедрый.
- Так что хватай денежки, сынок. Я давно занимаюсь подобными делами, ты должен прислушаться к тому, что я советую.
Дверь отворяется, и Лео присоединяется к нам. Его честь пристально смотрит на Лео и говорит:
- Семьдесят пять тысяч! - Можно подумать, что эти деньги капают из служебного бюджета самого Хейла.
- Но так предложил мой клиент, - объясняет Лео. Он-то сам человек подневольный. Он-то сделать ничего не может.
Они еще некоторое время перебрасывают этот мяч один другому. Мои мысли сейчас сбивчивые, поэтому говорю я мало.
Когда мы выходим из кабинета, Лео обнимает меня за плечи.
Я нахожу Дека в холле, он висит на телефоне. Я сажусь на ближайшую скамью и стараюсь собраться с мыслями. Они ожидали прихода Брюзера. Интересно, стали бы они разыгрывать спектакль с ним? Нет, не думаю. Почему они так быстро составили такой план действий против меня? Очевидно, с Брюзером они применили бы другую тактику.
Но в двух вещах я убежден. Первое: Хейл серьезно настроен отклонить слушание дела. Он больной старик, который уже давно занимает место судьи. Он не поддастся никакому давлению со стороны. Ему совершенно наплевать, правильно он поступает или нет. И мне будет очень трудно подать дело в другой суд. Нам угрожает серьезная опасность. И второе: Драммонд слишком старается уладить дело. Он опасается за судьбу процесса и опасается потому, что его клиента схватили за руку на очень неблаговидной сделке.
За последние двадцать минут Дек сделал одиннадцать звонков и нигде не нашел Брюзера. Пока мы летим обратно в офис, я рассказываю ему о странной сцене, разыгравшейся в кабинете Хейла. Дек - искусный актер, умеющий быстро перевоплощаться. Теперь он советует взять предложенную сумму и покончить дело миром. У него есть сильный аргумент - уже никакие деньги не спасут Донни Рея на этой стадии болезни, поэтому надо хватать что дают и хоть немного облегчить жизнь Дот и Бадди.
Дек говорит, что слышал много раз, как у Хейла скверно кончались многие процессы. Ведя заседание, он громогласно высказывается, поддерживая разные неправедные поступки.
Он ненавидит истцов, повторяет Дек снова и снова, и добиться справедливого судебного рассмотрения будет очень трудно.
Так что хватай деньги и беги, советует Дек.
Когда мы входим в контору, Дрю плачет в холле. Она в истерике, потому что уже все ищут Брюзера. Она бранится и плачет, и краска стекает у нее по щекам. Это все на него не похоже, твердит она снова и снова. Значит, случилось что-то плохое.
Сам темная личность, Брюзер и якшается с сомнительными и опасными людьми. Меня бы не удивило, если бы его жирное тело нашли заткнутым в багажник машины в аэропорту. Дек тоже это вполне допускает. За Брюзером охотятся мошенники и головорезы.
Меня Брюзер тоже беспокоит. Я звоню в «Йогис», чтобы поговорить с Принсом. Он-то уж знает, где Брюзер. Но говорю с Билли, знакомым мне управляющим, и через несколько минут выясняю, что Принс, по-видимому, тоже исчез. Они уже всюду звонили, но безуспешно. Билли расстроен и нервничает. Только что были люди из ФБР. Что происходит?
Дек ходит из кабинета в кабинет, собираясь с мыслями.
Мы сходимся в конференц-зале - я, Дек, Токсер, Ридж, четыре секретарши и двое технических служащих, которых я никогда прежде не видел. Никласа нет в городе. Все сравнивают свои впечатления от последней встречи с Брюзером.
Не было ли чего подозрительного? Что он собирался делать сегодня? Кто последний с ним говорил? В комнате царит смятение, которое не становится меньше от бесконечных рыданий и воплей Дрю. Она просто уверена, что случилось что-то дурное.
Совещание закончено. Мы молча расходимся по своим кабинетам и запираем за собой двери. Дек, конечно, идет ко мне. Некоторое время мы болтаем ни о чем, стараясь не сказать чего-нибудь лишнего, что не должны слышать чужие уши, если действительно наши стены в «жучках». В одиннадцать тридцать мы выскальзываем через черный ход и отправляемся на ленч.
Больше мы уже никогда не переступим порога фирмы.
Глава 24
Вряд ли я когда-нибудь точно узнаю, действительно Деку было известно, что происходит, или же он в данном случае оказался невольным пророком. Он незакомплексованный человек, не очень сложный, и почти всегда его мысли легко прочесть. Но все же ему определенно свойственна некоторая особенность характера, скрытая от постороннего взгляда, залегающая, свернувшись клубочком, где-то в тайниках души и склонная все держать в секрете. Я сильно подозреваю, что они с Брюзером были гораздо ближе, чем большинство из нас, знаю, что дележка гонорара являлась следствием дипломатических ухищрений со стороны Дека и что своим поступком Брюзер нас молчаливо предупредил о грядущих событиях.
Так или иначе, но, когда мой телефон звонит в три тридцать ночи, я почти не удивляюсь. Это Дек с двойной новостью: федеральные агенты ворвались в здание фирмы сразу же после полуночи, и Брюзер бежал из города. Более того, наша фирма опечатана по указанию судебных властей, феды, наверное, захотят побеседовать с каждым служащим, и, что самое удивительное, Принс Томас тоже, кажется, улизнул вместе со своим адвокатом и другом.
- И только представь себе, - хихикает Дек в трубку, - как эти две жирные свиньи с длинными седыми волосами и буйной растительностью на лице стараются проскользнуть через несколько аэропортов незамеченными.
Очевидно, обвинительные заключения будут вынесены сегодня. Дек предлагает встретиться в полдень в нашей новой конторе, и, так как мне некуда больше податься, я соглашаюсь.
С полчаса я глазею на темный потолок, затем сдаюсь и встаю, босиком прокрадываюсь по холодной мокрой траве и падаю в гамак. Принс подал повод ко многим красочным слухам. Он всегда любил деньги, и в первый же день моей работы в «Йогисе» официантка мне сказала, что восемьдесят процентов дневной выручки никогда не фигурируют в отчете, подаваемом налоговому инспектору. Служащие любили посплетничать и прикинуть, сколько же хозяин каждый день прикарманивает.
У Принса были и другие начинания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Он замолкает и смотрит на меня, будто я должен что-то ответить, но я пребываю в совершенной растерянности.
- Я склонен удовлетворить просьбу о снятии дела со слушания, - говорит он, открывая ящик стола и медленно доставая оттуда несколько высоких баночек с таблетками. Он аккуратно выстраивает их в линейку на столе, а мы наблюдаем за его манипуляциями. Он делает паузу и смотрит на меня. - Может быть, вам стоит подать его на слушание в федеральный суд. Отдайте его еще куда-нибудь. Я не хочу, чтобы оно захламляло мои ящики. - Судья считает таблетки, их по крайней мере дюжина, из четырех пластиковых цилиндрических коробочек. - Извините, мне надо отлучиться в туалет, - сообщает он, направляясь через всю комнату к маленькой двери справа. И громко щелкает задвижкой.
Я сижу в каком-то забытьи и тупо смотрю на баночки с пилюлями, надеясь, что он ими подавится. Драммонд, не проронив ни слова, стремительно, словно на пружинах, вскакивает и опускает задницу на край стола. Он смотрит на меня сверху вниз, сияя теплой, добродушной улыбкой.
- Послушайте, Руди, я очень дорогой адвокат из очень дорогой фирмы, - говорит он низким, доверительным тоном, словно выдает секретную информацию. - Когда нам в руки попадает подобное дело, мы сначала с математической точностью производим расчеты и прикидываем стоимость нашей защиты. Мы представляем свои подсчеты нашему клиенту, а до тех пор и пальцем не пошевелим. Я уладил множество таких дел и могу бить в цель с большой точностью. - Он немного меняет позу, готовясь перейти к главному: - Я довел до сведения «Прекрасного дара жизни», что наша защита обойдется компании на настоящем, полновесном суде между пятьюдесятью и семьюдесятью пятью тысячами долларов.
Он ждет от меня замечания насчет того, что цифра внушительная, но я упорно смотрю на его галстук и молчу. Раздается глухой звук, это спускают воду в туалете, я слышу журчание.
- Итак, компания «Прекрасный дар жизни» уполномочила меня предложить вам и вашим клиентам семьдесят пять тысяч долларов, чтобы уладить это дело по соглашению сторон.
Я с трудом делаю вдох. В голове вихрем проносятся десятки мыслей, главная из которых та, что, значит, моя доля составит двадцать пять тысяч. Мой гонорар! Я прямо-таки вижу эти деньги наяву.
Но подождите-ка! Если его приятель Харви Хейл готов снять дело из-за его несостоятельности, тогда почему Драммонд предлагает деньги?
И тогда мне приходит на ум, что ведь это обычная игра в доброго и плохого следователей. Харви для начала выбил из меня дух, раздраконив дело как несостоятельное, а потом выступил на сцену Лео со своими бархатными перчатками. И я невольно думаю, сколько раз в этом самом кабинете они дружно разыгрывали такие же сцены.
- И никакого признания вины со стороны компании, - продолжает Драммонд. - Это одноразовое предложение, которое остается в силе в течение последующих двух суток, принимайте его или отклоняйте. Но если вы скажете «нет», тогда между нами начнется третья мировая война.
- Но почему они это предлагают?
- Простая экономика. «Прекрасный дар жизни» сбережет деньги, вдобавок сможет избежать возможного безумного вердикта. Им не хочется, чтобы их стали преследовать по суду, понимаете? Их служащие не хотят тратить время зря на объяснения и явки в суд. Они люди спокойные, тихие, им не нужна реклама подобного рода. Страховое дело очень опасное, тут каждому готовы глотку перегрызть, и им ни к чему, чтобы их соперники извлекли выгоду из судебного процесса. Существует много доводов за то, чтобы закончить дело тихо-спокойно. И много убедительных причин, чтобы ваши клиенты взяли денежки и рванули прочь. Ведь большая часть таких выплат не подлежит, как вам известно, налогообложению.
Он весь такой гладкий и неуязвимый. Я могу спорить и доказывать, как низок и подл его клиент, но он будет просто улыбаться и кивать, подтверждая мои слова. И все как с гуся вода. Вот сейчас Лео Драммонд хочет, чтобы я взял деньги, и даже если бы я стал говорить всякие гадости, например, о его жене, он бы и глазом не моргнул.
Дверь открывается, и его честь выходит из своей личной уборной. Теперь Лео чувствует, что и его мочевой пузырь переполнен, и просит извинить за отлучку. Союз торжествует.
Они хорошо спелись.
- Высокое кровяное давление, - говорит Хейл себе самому, садясь за стол и собирая баночки.
А мне хочется заметить, что оно у него еще недостаточно высокое.
- Боюсь, это не очень выигрышное дело, малыш. Возможно, Лео, на что я надеюсь, сделает вам предложение уладить дело миром, путем соглашения сторон. Это ведь тоже входит в мои обязанности, знаешь ли, предлагать мировую. Другие судьи на это смотрят иначе, но только не я. Я с первого же дня разборки люблю принимать участие в примирении сторон. Это позволяет скорее завершить дело. А эти парни из страховой компании вполне могут выбросить тебе какую-то сумму, вместо того чтобы платить Лео по тысяче баксов в минуту. - Он смеется, будто действительно все это очень смешно, но неожиданно лицо его наливается кровью, и он кашляет.
Я почти вижу, как Лео стоит в уборной, приткнув ухо к двери, и подслушивает. Я бы не удивился, узнав, что у них там есть микрофончик.
Я смотрю на судью, пока глаза у него не наливаются влагой. Когда он перестает кашлять, я говорю:
- А он только что предложил мне сумму, равную стоимости защиты.
Хейл никудышный актер. Он старается разыграть удивление.
- Это сколько же?
- Семьдесят пять тысяч.
- Поди ж ты! Послушай, сынок, ты будешь дурак дураком, если откажешься.
- Вы так думаете? - отвечаю я, подыгрывая ему.
- Семьдесят пять! Поди ж ты, ведь это куча денег! На Лео совсем не похоже.
- Да нет, он очень щедрый.
- Так что хватай денежки, сынок. Я давно занимаюсь подобными делами, ты должен прислушаться к тому, что я советую.
Дверь отворяется, и Лео присоединяется к нам. Его честь пристально смотрит на Лео и говорит:
- Семьдесят пять тысяч! - Можно подумать, что эти деньги капают из служебного бюджета самого Хейла.
- Но так предложил мой клиент, - объясняет Лео. Он-то сам человек подневольный. Он-то сделать ничего не может.
Они еще некоторое время перебрасывают этот мяч один другому. Мои мысли сейчас сбивчивые, поэтому говорю я мало.
Когда мы выходим из кабинета, Лео обнимает меня за плечи.
Я нахожу Дека в холле, он висит на телефоне. Я сажусь на ближайшую скамью и стараюсь собраться с мыслями. Они ожидали прихода Брюзера. Интересно, стали бы они разыгрывать спектакль с ним? Нет, не думаю. Почему они так быстро составили такой план действий против меня? Очевидно, с Брюзером они применили бы другую тактику.
Но в двух вещах я убежден. Первое: Хейл серьезно настроен отклонить слушание дела. Он больной старик, который уже давно занимает место судьи. Он не поддастся никакому давлению со стороны. Ему совершенно наплевать, правильно он поступает или нет. И мне будет очень трудно подать дело в другой суд. Нам угрожает серьезная опасность. И второе: Драммонд слишком старается уладить дело. Он опасается за судьбу процесса и опасается потому, что его клиента схватили за руку на очень неблаговидной сделке.
За последние двадцать минут Дек сделал одиннадцать звонков и нигде не нашел Брюзера. Пока мы летим обратно в офис, я рассказываю ему о странной сцене, разыгравшейся в кабинете Хейла. Дек - искусный актер, умеющий быстро перевоплощаться. Теперь он советует взять предложенную сумму и покончить дело миром. У него есть сильный аргумент - уже никакие деньги не спасут Донни Рея на этой стадии болезни, поэтому надо хватать что дают и хоть немного облегчить жизнь Дот и Бадди.
Дек говорит, что слышал много раз, как у Хейла скверно кончались многие процессы. Ведя заседание, он громогласно высказывается, поддерживая разные неправедные поступки.
Он ненавидит истцов, повторяет Дек снова и снова, и добиться справедливого судебного рассмотрения будет очень трудно.
Так что хватай деньги и беги, советует Дек.
Когда мы входим в контору, Дрю плачет в холле. Она в истерике, потому что уже все ищут Брюзера. Она бранится и плачет, и краска стекает у нее по щекам. Это все на него не похоже, твердит она снова и снова. Значит, случилось что-то плохое.
Сам темная личность, Брюзер и якшается с сомнительными и опасными людьми. Меня бы не удивило, если бы его жирное тело нашли заткнутым в багажник машины в аэропорту. Дек тоже это вполне допускает. За Брюзером охотятся мошенники и головорезы.
Меня Брюзер тоже беспокоит. Я звоню в «Йогис», чтобы поговорить с Принсом. Он-то уж знает, где Брюзер. Но говорю с Билли, знакомым мне управляющим, и через несколько минут выясняю, что Принс, по-видимому, тоже исчез. Они уже всюду звонили, но безуспешно. Билли расстроен и нервничает. Только что были люди из ФБР. Что происходит?
Дек ходит из кабинета в кабинет, собираясь с мыслями.
Мы сходимся в конференц-зале - я, Дек, Токсер, Ридж, четыре секретарши и двое технических служащих, которых я никогда прежде не видел. Никласа нет в городе. Все сравнивают свои впечатления от последней встречи с Брюзером.
Не было ли чего подозрительного? Что он собирался делать сегодня? Кто последний с ним говорил? В комнате царит смятение, которое не становится меньше от бесконечных рыданий и воплей Дрю. Она просто уверена, что случилось что-то дурное.
Совещание закончено. Мы молча расходимся по своим кабинетам и запираем за собой двери. Дек, конечно, идет ко мне. Некоторое время мы болтаем ни о чем, стараясь не сказать чего-нибудь лишнего, что не должны слышать чужие уши, если действительно наши стены в «жучках». В одиннадцать тридцать мы выскальзываем через черный ход и отправляемся на ленч.
Больше мы уже никогда не переступим порога фирмы.
Глава 24
Вряд ли я когда-нибудь точно узнаю, действительно Деку было известно, что происходит, или же он в данном случае оказался невольным пророком. Он незакомплексованный человек, не очень сложный, и почти всегда его мысли легко прочесть. Но все же ему определенно свойственна некоторая особенность характера, скрытая от постороннего взгляда, залегающая, свернувшись клубочком, где-то в тайниках души и склонная все держать в секрете. Я сильно подозреваю, что они с Брюзером были гораздо ближе, чем большинство из нас, знаю, что дележка гонорара являлась следствием дипломатических ухищрений со стороны Дека и что своим поступком Брюзер нас молчаливо предупредил о грядущих событиях.
Так или иначе, но, когда мой телефон звонит в три тридцать ночи, я почти не удивляюсь. Это Дек с двойной новостью: федеральные агенты ворвались в здание фирмы сразу же после полуночи, и Брюзер бежал из города. Более того, наша фирма опечатана по указанию судебных властей, феды, наверное, захотят побеседовать с каждым служащим, и, что самое удивительное, Принс Томас тоже, кажется, улизнул вместе со своим адвокатом и другом.
- И только представь себе, - хихикает Дек в трубку, - как эти две жирные свиньи с длинными седыми волосами и буйной растительностью на лице стараются проскользнуть через несколько аэропортов незамеченными.
Очевидно, обвинительные заключения будут вынесены сегодня. Дек предлагает встретиться в полдень в нашей новой конторе, и, так как мне некуда больше податься, я соглашаюсь.
С полчаса я глазею на темный потолок, затем сдаюсь и встаю, босиком прокрадываюсь по холодной мокрой траве и падаю в гамак. Принс подал повод ко многим красочным слухам. Он всегда любил деньги, и в первый же день моей работы в «Йогисе» официантка мне сказала, что восемьдесят процентов дневной выручки никогда не фигурируют в отчете, подаваемом налоговому инспектору. Служащие любили посплетничать и прикинуть, сколько же хозяин каждый день прикарманивает.
У Принса были и другие начинания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93