Можем мы согласиться с тем, что сумма компенсации ущерба, запрашиваемая истцом, составляет двести тысяч долларов? Что скажете? - Киплер буравит Драммонда взглядом.
- Я не возражаю, - снова говорю я, понимая, что Драммонда это заводит.
- Я тоже, - нехотя кивает Драммонд.
Киплер карябает что-то в блокноте.
- Благодарю вас. Что-нибудь еще? Возможна ли договоренность об урегулировании?
- Ваша честь, - решительно вступаю я. Это было тщательно отрепетировано. - От имени моего клиента я выражаю согласие отозвать иск при условии выплаты в качестве возмещения ущерба одного миллиона двухсот тысяч долларов.
Адвокатов ответчика специально обучают изображать шок и возмущение в ответ на любое предложение адвоката истца о компенсации ущерба, поэтому мое предложение вызывает не только ожидаемые покачивания головами и покашливания, но даже презрительные усмешки - драммондовские прихвостни, сгрудившиеся за моей спиной, резвятся напоследок.
- У вас губа не дура, - язвительно произносит Драммонд.
Да, несравненного Лео Ф. Драммонда не узнать. В самом начале слушаний он был истым джентльменом, безукоризненным профессионалом, как в здании суда, так и вне его. Теперь же он ведет себя как сварливый второкурсник.
- У вас есть встречное предложение, мистер Драммонд? - спрашивает Киплер.
- Наше предложение остается в силе - двести тысяч, и ни цента больше.
- Хорошо. Тогда начинаем процесс. Каждой из сторон представляется пятнадцать минут для вступительного слова, но я вовсе не обязываю вас использовать это время целиком.
Мое вступительное слово отрепетировано десятки раз - я уверенно укладываюсь в шесть с половиной минут. Присяжные степенно входят в зал, чинно рассаживаются, получают напутствие судьи Киплера, после чего слово предоставляют мне.
Если такое будет часто повторяться и впредь, то, кто знает, возможно, в один прекрасный день у меня разовьется талант драматического актера. Впрочем, пока об этом думать рано. В настоящую минуту меня волнует одно: как преодолеть это испытание. Держа в руке блокнот, я раз или два справляюсь со своими записями и излагаю присяжным суть дела Блейков. Стою я возле судейского подиума и отчаянно надеюсь, что новый серый костюм придает мне более солидный вид. Все обстоятельства и факты складываются настолько в мою пользу, что от меня требуется лишь одно: не напортить. Был оформлен обычный полис по медицинскому страхованию, все положенные взносы Блейки вносили в срок, каждую неделю, Донни Рэй был застрахован от любых болячек, но когда он все-таки заболел, страховая компания его попросту кинула. И, не получив надлежащего лечения, он умер. Вы, господа присяжные, получите возможность увидеть Донни Рэя, но только благодаря видеозаписи. Он мертв. И иск этот подан не столько ради того, чтобы вытрясти из «Прекрасного дара жизни» причитающуюся по закону страховую премию, сколько для того, чтобы наказать компанию за её гнусный поступок. Денег в «Прекрасном даре жизни» куры не клюют - немудрено, учитывая, что страховые взносы они с клиентов аккуратно взимают, а вот сами им не платят. Закончив допрос свидетелей, я вновь обращусь к вам, господа присяжные, и попрошу присудить в нашу пользу крупную сумму денег, чтобы воздать компании «Прекрасный дар жизни» по заслугам.
Для меня исключительно важно посеять это семя как можно раньше. В мозгах присяжных должно утвердиться, что мы хотим сорвать крупный куш, а «Прекрасный дар» заслуживает самой суровой кары.
Моя вступительная речь проходит без сучка без задоринки. Я не заикаюсь, голос мой не дрожит, и Драммонд с протестами не вылезает. Я почти уверен, что Лео понапрасну вскакивать не станет. Ему вовсе не улыбается, что Киплер будет макать его мордой в грязь, тем более перед присяжными.
Я сажусь на свое место рядом с Дот. За длинным столом нас с ней только двое.
Драммонд уверенной поступью подходит к скамье жюри, держа в руке копию страхового полиса. И начинает с места в карьер:
- Это страховой полис, приобретенный мистером и миссис Блейк, - говорит он, демонстрируя его присяжным. - И нигде в нем не сказано, что компания «Прекрасный дар жизни» должна оплачивать трансплантацию костного мозга. - Он умолкает, чтобы суть сказанного дошла до умов присяжных. Заседатели питают к Лео неприязнь, но к этим словам прислушиваются. - Недельная страховка обходится всего в восемнадцать долларов, не покрывает трансплантацию костного мозга, и тем не менее истцы рассчитывали, что мой клиент выплатит им двести тысяч долларов за - вы правильно угадали - трансплантацию костного мозга. Мой клиент отказал Блейкам, но вовсе не из злого умысла к Донни Рэю Блейку. И речь тут идет не о жизни или смерти, а об элементарной справедливости. - Драммонд для убедительности, и это получается у него небезуспешно, машет полисом в воздухе. - И вот, мало того, что истцы хотят получить двести тысяч долларов за мифическую страховку, так они ещё и требуют от моего клиента десять миллионов долларов в порядке компенсации ущерба. Чтобы покарать моего клиента, так они это называют. На мой взгляд, это совершенно нелепо. Алчность - вот как это называется на самом деле!
Его слова находят отклик у присяжных, но сама тактика довольно рискованная. Да, в полисе говорится, что страхование не распространяется на пересадку органов, однако трансплантация костного мозга не упомянута. Составители полиса дали маху, упустив это. В новом полисе, который дал мне Макс Левберг, вопрос о трансплантации костного мозга оговаривается отдельно.
Тактика защиты проясняется. Вместо того, чтобы попытаться спустить дело на тормозах, покаявшись, и упирая на ошибку, допущенную неведомым некомпетентным чиновником, мелкой сошкой сложного механизма огромной компании, Драммонд вообще отрицает какую-либо вину «Прекрасного дара». Да ещё попытается доказать, что трансплантация костного мозга крайне ненадежна, как способ лечения непригодна, и уж тем более не может рассматриваться как общепринятый и адекватный метод при лечении острого лейкоза.
Он держится как врач, обсуждает шансы подбора подходящего донора (бывают случаи, когда вероятность удачного подбора равна одной миллионной), шансы на успешный исход самой операции. И без конца повторяет: - В полисе об этом ни слова.
Затем Драммонд решает проехаться по мне. Когда он второй раз использует слово «алчность», я вскакиваю и вношу протест. Во вступительном слове аргументам не место. Их следует приберечь напоследок. Защита имеет право изложить присяжным свою точку зрения на то, что покажет допрос свидетелей.
Киплер, лапочка, мгновенно кивает:
- Поддерживаю.
Первую кровь пускаю я.
- Простите, ваша честь, - с подкупающей искренностью молвит Драммонд. Он тут же переключается на свидетелей, поясняет, кто они такие, и что скажут. Он уже не так убедителен и, на мой взгляд, в его интересах было свернуть речь через десять минут. По прошествии разрешенных регламентом пятнадцати минут, Киплер его прерывает, и Драммонд благодарит присяжных за внимание.
- Пригласите своего первого свидетеля, мистер Бейлор, - говорит Киплер. Я даже испугаться не успеваю.
Дот Блейк робко занимает место на свидетельской трибуне, приносит присягу, садится и обводит взглядом присяжных. На ней простенькое шерстяное платье, поношенное, но вполне опрятное.
Мы с Дот заранее разработали сценарий. Я передал ей его ещё неделю назад, и с тех пор мы сто раз репетировали. Я задаю вопросы, она отвечает. Она запугана до полусмерти, это вполне естественно, поэтому речь её кажется натужной и суконной. Я заверил Дот, что нервозность вполне допустима. Присяжные в конце концов - тоже люди. Имена, муж, семья, работа, страхование, жизнь с Донни Рэем до его болезни, во время её, наконец - после его смерти. Дот несколько раз утирает слезы, но все-таки держится. Я просил её, по возможности, не плакать. Всем и без того ясно, каково ей.
Дот пытается объяснить чувства матери, на глазах которой угасает любимый сын, а она не в состоянии ему помочь. Она засыпала «Прекрасный дар жизни» письмами, звонила туда бессчетное число раз. Она также слала письма и обзванивала, взывая о помощи, конгрессменов, сенаторов, мэров, но все было тщетно. Она обивала пороги городских больниц, моля врачей пересадить костный мозг бесплатно. Она пыталась организовать сбор пожертвований среди друзей и соседей, но и тут потерпела неудачу. Дот опознает документы - страховой полис и заявление. Она отвечает на мои вопросы, связанные с его приобретением, рассказывает про еженедельные посещения Бобби Отта, собиравшего страховые взносы.
Затем мы переходим к ударным материалам. Я передаю ей первые семь писем с отказами, и Дот зачитывает их вслух. Эффект даже превосходит мои ожидания. Что ни письмо, то - совершенно немотивированный отказ. Отказ от отдела по рассмотрению заявлений со ссылкой на отдел страховых полисов. Отказ от отдела полисов со ссылкой на отдел заявлений. Отказ от отдела заявлений на основании предыдущих заболеваний. Отказ от отдела полисов на основании, что Донни Рэй, повзрослев, перестал быть иждивенцем. Отказ от отдела заявлений на основании, что страховка не покрывает трансплантацию костного мозга. Отказ от отдела заявлений на основании, что трансплантации костного мозга находятся ещё только в стадии разработки и не могут рассматриваться как адекватный способ терапии.
Присяжные жадно ловят каждое слово. В воздухе все отчетливее пахнет паленым.
И наконец, на закуску - письмо с «дурой». Дот зачитывает его, а я не свожу взгляда с присяжных. Некоторые заметно потрясены. Некоторые трясут головами, словно не верят своим ушам. Некоторые смотрят на адвокатов ответчика, которые, все как один, потупившись, разглядывают свои записи.
Дот заканчивает чтение, и в зале воцаряется могильная тишина.
- Пожалуйста, прочитайте это письмо ещё раз, - прошу я.
- Я протестую, - поспешно заявляет Драммонд, вскакивая.
- Отказано, - роняет Киплер.
Дот снова зачитывает письмо, уже неторопливо и с большим чувством. На этом месте я прекращаю допрашивать Дот, и Киплер передает свидетельницу в распоряжение Драммонда. Он занимает место на возвышении. Попытка надавить на Дот обойдется ему слишком дорого, и Драммонд отлично это сознает.
Начинает он издали, интересуясь тем, страховалась ли она раньше, и что толкнуло её пойти на заключение именно этого договора. На что она рассчитывала, приобретая этот страховой полис? Дот хотела лишь одного - быть уверенной в завтрашнем дне на случай заболевания кого-либо из членов семьи. Именно это обещал её страховой агент. А говорил ли ей агент, что данный полис подразумевает оплату трансплантации костного мозга?
- Ни о какой трансплантации я тогда и не думала, - чистосердечно признается Дот. - Сама я с ней не сталкивалась.
Кто-то из присяжных в ответ на это улыбается, но смеха не слышно.
Драммонд допытывается, рассчитывала ли она, что данное страхование распространяется на трансплантацию костного мозга. Дот упорно твердит, что в то время даже толком не слыхивала о таковой.
- Значит, вы специально не просили, чтобы приобретенная вами страховка распространялась на трансплантацию костного мозга? - спрашивает Драммонд.
- Нет, заключая договор, я об этом не думала. Я хотела только застраховаться на все случаи жизни.
Драммонд просит занести слова свидетельницы в протокол, но я искренне надеюсь, что присяжные скоро о них позабудут.
- Почему вы требуете, чтобы компания «Прекрасный дар жизни» выплатила вам десять миллионов долларов? - спрашивает Драммонд. Если у присяжных создастся впечатление, что истицей движет жадность, то вопрос этот, заданный на столь ранней стадии процесса, может привести к катастрофическим последствиям, . Размеры компенсации за нанесение морального ущерба зачастую бывают высосаны из пальца, но я ни разу не спрашивал Дот, на какую сумму она хочет подать иск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93