Прежде, если помнишь, он был крут на расправу.
- Тебе решать - речь о твоем теле идет.
- Да, и оно привлекает его все чаще и чаще. Клифф просто обезумел - каждую свободную минуту тащит меня в постель.
- Послушай, м-мм, давай, если не возражаешь, сменим тему.
- Хорошо. Скоро нам уже будет не о чем разговаривать.
- Это точно.
Мы разжимаем ладони и несколько минут сосредоточенно пялимся на экран. Затем Келли медленно поворачивается, опираясь на подлокотник. Наши лица разделяют считанные дюймы.
- Мне так хотелось увидеть тебя, Руди, - шепчет она.
- Ты счастлива? - спрашиваю я, легонько прикасаясь к её щеке. Ерунда - разве может она быть счастлива?
Келли мотает головой.
- Нет, я бы так не сказала.
- Чем я могу тебе помочь?
- Ничем. - Она закусывает губку, и мне кажется, что глаза её увлажняются.
- Ты должна принять решение, - говорю я.
- Какое?
- Забыть меня, или подать на развод.
- Я думала, ты мой друг.
- Я тоже одно время так думал. Но это неправда. Это уже не дружба, и мы оба это понимаем.
Мы вновь таращимся на экран.
- Мне пора идти, - говорит наконец Келли. - Обеденный перерыв заканчивается. Прости, что отняла у тебя столько времени.
- Ты его вовсе не отняла, как раз наоборот. Я очень рад тебя видеть. Но впредь я не хочу встречаться с тобой, урывками. Либо ты подаешь на развод, либо обо мне забываешь.
- Я не могу тебя забыть.
- Тогда давай подадим на развод. Прямо завтра. Я помогу тебе избавиться от этого мерзавца, и вот тогда нам никто больше не помешает.
Келли наклоняется, чмокает меня в щеку и исчезает.
* * *
Не посоветовавшись со мной, Дек умыкает свой телефонный аппарат из конторы и несет его Мяснику, который в свою очередь показывает телефон своему знакомому из какой-то полувоенной организации. По словам этого знакомого, подслушивающие устройства, установленные у нас, разительно отличаются от «жучков», которые находятся на вооружении у ФБР и других секретных служб. Изготовлен «жучок» в Чехословакии, чувствительность и качество у него довольно невысокие, а приемник должен располагаться поблизости. Одним словом, полиция и федеральные агенты не имеют к этим микрофонам никакого отношения.
Все это Дек докладывает мне за чашкой кофе, когда до Дня благодарения остается всего неделя.
- Кто-то другой нас подслушивает, - нервно поеживаясь, бормочет Дек.
Я слишком ошеломлен, чтобы хоть как-то прокомментировать его слова.
- Но - кто? - любопытствует Мясник.
- Откуда мне знать? - кипячусь я. А чего этот тип сует нос в чужие дела? Пусть только он оставит нас одних, и я устрою Деку разнос - какого черта он доверился этому головорезу! Я буравлю своего компаньона свирепым взглядом, а Дек отворачивается и нервно озирается по сторонам, словно боясь, что из углов повылезают подосланные убийцы.
- В общем, это не феды, - констатирует Мясник.
- Благодарю покорно.
Мы расплачиваемся за кофе и возвращаемся в контору. Мясник снова проверяет телефонные аппараты, просто так, на всякий случай. «Жучки» на месте, ничего не изменилось.
Вопрос лишь в том, кто все-таки нас прослушивает?
Я уединяюсь в своем кабинете, запираю дверь и убиваю время в ожидании, пока Мясник уйдет. Тем временем в голове моей созревает гениальный план. Вскоре Дек стучит в дверь - негромко, чтобы услышал только я.
Мы обсуждаем мой замысел. Дек уходит, садится в машину и катит в суд. Полчаса спустя звонит и отчитывается о новых клиентах, которых якобы нашел. А заодно интересуется, не нужно ли мне чего-нибудь от него.
Несколько минут мы болтаем о том, о сем, а потом я и говорю:
- Угадай, кто теперь согласен идти на мировую?
- Кто?
- Дот Блейк.
- Дот Блейк? - недоверчиво переспрашивает Дек. Выходит довольно неубедительно, моему напарнику явно недостает актерского мастерства.
- Да, я заскочил к ней поутру, торт привез. Говорит, что у неё нет больше сил судиться. Словом, она уже согласна принять от них отступные.
- Сколько?
- Она хочет получить сто шестьдесят тысяч. Драммонд предлагал сто пятьдесят, и ей кажется, что, подняв ставку ещё на десять кусков, она хоть какую-то победу одержит. Бедняга считает себя искусным дельцом. Я пытался её переубедить, но Дот упряма как ослица, сам знаешь.
- Не уступай ей, Руди. Дельце стоит целого состояния.
- Я и сам это прекрасно знаю. По мнению Киплера, верхнего предела санкций в этом деле не существует, однако с моральной точки зрения я должен связаться с Драммондом и передать, что мы готовы на уступки. Таково желание нашего клиента.
- Не надо, Руди. Сто шестьдесят тысяч это курам на смех. - В голосе Дека звучит столь искреннее негодование, что я с трудом удерживаюсь от смеха. Я слышу, как он нажимает кнопки калькулятора, пытаясь определить свою долю от ста шестидесяти тысяч. - Думаешь, они и правда готовы выложить такую сумму? - спрашивает он наконец.
- Не знаю. У меня создалось впечатление, что сто пятьдесят тысяч это потолок. Но торговаться я не пробовал. Если «Прекрасный дар жизни» готов расстаться с полутораста тысяч, то что для них ещё десять?
- Давай обсудим это ещё разок, когда я приеду, - предлагает Дек.
- Хорошо, - охотно соглашаюсь я. Мы одновременно вешаем трубки, и вот, по прошествии получаса Дек восседает за моим столом напротив меня.
* * *
На следующее утро телефон звонит уже без пяти восемь. Дек в своем кабинете поспешно хватает трубку, потом сломя голову несется ко мне.
- Это Драммонд!
Вывернув карманы, мы с Деком приобрели за сорок долларов портативный магнитофон в ближайшем магазине «Рэдио-шэк». Он подсоединен к моему телефонному аппарату. Остается только надеяться, что запись не скажется на работе подслушивающего устройства. По мнению Мясника, никаких помех возникнуть не должно.
- Алло, - говорю я, стараясь подавить дрожь в голосе.
- Доброе утро, Руди, это Лео Драммонд, - приветливо говорит адвокат. - Как поживаете?
По законам профессиональной этики, мне следует предупредить его о том, что наш разговор записывается. Однако мы с Деком решили, что делать этого не стоит. Мы бы ничего не добились. Да и о какой этике может идти речь, когда имеешь дело с такими нечистоплотными противниками?
- Прекрасно, мистер Драммонд. А вы?
- Все замечательно. Послушайте, я хотел бы обсудить с вами дату допроса доктора Корда. Я уже разговаривал с его секретаршей. Двенадцатое декабря вас устроит? В его кабинете, само собой - в десять утра.
Я надеюсь, что допрос Корда - последний, если, конечно, Драммонд не найдет ещё какую-нибудь личность, имеющую хотя бы отдаленное отношение к нашему делу. И все же странно, что он не посчитал для себя зазорным связаться со мной и обсудить приемлемую для меня дату.
- Меня это вполне устраивает, - говорю я. Дек с выпученными глазами нависает надо мной.
- Очень хорошо. Много времени это не займет. Тем более - за пятьсот долларов в час. Возмутительно, правда?
Ага, похоже, мы уже заодно. Адвокаты против лекарей.
- Чертовски возмутительно, - соглашаюсь я.
- Да, черт знает что. Кстати, Руди, знаете, что предлагают мои клиенты?
- Что?
- Им совершенно не улыбается торчать в Мемфисе целую неделю, пока пройдет этот судебный процесс. Все они - занятые люди, на руководящих постах, им о своих карьерах заботиться надо. Словом, Руди, они хотели бы уладить дело миром, и я уполномочен предложить вам новые условия. Они готовы заплатить, но это вовсе не означает, что они признают свою вину, и вы должны это понимать.
- Угу. - Я подмигиваю Деку.
- Ваш специалист утверждает, что стоимость операции по пересадке костного мозга колеблется от полутора сотен до двухсот тысяч, и мы не собираемся оспаривать эти цифры. Давайте предположим - чисто условно, разумеется, - что расходы по проведению этой операции должны были оплатить мои клиенты. В этом случае общая сумма выплат составила бы порядка ста семидесяти пяти тысяч.
- Да, наверное.
- Именно столько мы и готовы предложить. Сто семьдесят пять тысяч! И все - больше никаких допросов. В течение недели вы получите от меня чек.
- Боюсь, что это маловероятно.
- Послушайте, Руди, этого парня не воскресить и за миллиард долларов. Объясните это вашим клиентам. Мне кажется, эта женщина готова уладить дело. Бывает время, когда адвокат должен вспоминать, что он адвокат, и брать инициативу в свои руки. Эта бедная старушенция даже не представляет, что её может ждать во время суда.
- Я поговорю с ней.
- Позвоните ей прямо сейчас. Я ещё час пробуду здесь, а потом уеду. Позвоните ей - я буду ждать. - Пройдоха, наверное, прослушивает мой телефон прямо со своего аппарата. Вот почему ему так не терпится, чтобы я позвонил Дот прямо сейчас - тогда он подслушает наш разговор, не сходя с места.
- Я сам с вами свяжусь, мистер Драммонд. До свидания.
Я кладу трубку, перематываю ленту на магнитофоне и проигрываю её, сделав звук погромче.
Дек сидит, откинувшись на спинку стула, рот его разинут, заячьи резцы блестят.
- Так это они нас подслушивают! - верещит он, ошалело качая головой, когда запись заканчивается.
Мы тупо пялимся на магнитофон, словно он способен объяснить нам, как это случилось. Несколько минут я сижу парализованный, не в состоянии и рта раскрыть. Даже шевельнуться не могу. Внезапно звонит телефон, но ни один из нас даже не пытается взять трубку. В данную минуту мы панически боимся своего аппарата.
- Наверное, надо бы Киплеру сказать, - сдавленно говорю я наконец. Язык поворачивается с трудом, во рту пересохло.
- Нет, не стоит, - молвит Дек, снимая очки с толстенными линзами и протирая глаза.
- Почему?
- Давай-ка пораскинем мозгами. Нам известно - или нам кажется, что известно, - что Драммонд и/или его клиенты прослушивают нашу телефонную линию. У Драммонда рыльце, несомненно, в пушку - мы его только что разоблачили. Доказать это мы не в состоянии, поскольку поймать его на месте преступления невозможно.
- Ну да, он будет все отрицать с пеной у рта.
- Вот именно. И что тогда делать Киплеру? Не станет же он голословно обвинять этого проходимца. Разве что приструнит ещё пару раз при свидетелях.
- Драммонд уже привык получать по мозгам.
- А на суде ничего из этого не выйдет. Не станем же мы жаловаться жюри присяжных, что мистер Драммонд и его клиенты вели во время следствия грязную игру.
Мы оба задумчиво таращимся на магнитофон и ломаем головы, пытаясь придумать выход из положения. В прошлогоднем курсе лекций по этике нам приводили пример адвоката, который осмелился тайком записать на магнитофон телефонный разговор с одним из своих коллег и был жестоко наказан. Да, пусть я не прав, но моя вина не идет ни в какое сравнение с гнусным поступком Драммонда. Вдобавок беда в том, что, предъяви я магнитофонную ленту в качестве улики, то неизбежно пострадаю сам. А вот Драммонд выйдет сухим из воды - никто не докажет, что «жучки» установлены по его приказу. Да и - по его ли? И его ли ведомство нас подслушивает? Может, он пользуется сведениями, которые поступают от его нечистоплотного клиента?
Нам никогда этого не узнать. Да и по большому счету это не так уж важно. Главное - Драммонд в курсе дела.
- Мы можем извлечь из этого выгоду, - заключаю я.
- И я так думаю, - кивает Дек.
- Но мы должны соблюдать осторожность, чтобы они ничего не заподозрили.
- Да, и я предлагаю вести игру до самого суда. А уж там мы улучим подходящий момент, чтобы утереть им нос.
И мы с Деком медленно расплываемся до ушей.
* * *
По прошествии двух дней я звоню Драммонду и передаю ему печальную весть: моя клиентка не хочет брать его грязные деньги. И ещё я доверительно признаюсь ему: Дот ведет себя очень странно. То при одной мысли о судебном процессе у неё все поджилки трясутся, то она ждет не дождется, пока он начнется. Сейчас, например, она снова настроена дать бой.
Драммонду и в голову не приходит, что его водят за нос. Он принимает мою болтовню за чистую монету и начинает угрожать - никаких денег нам, мол, тогда не видать как своих ушей, а на суде нас ждет кровавая бойня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93