Мы обмениваемся рукопожатием и тепло приветствуем друг друга. Кили подходит к бару в углу кабинета и смешивает себе напиток.
Мы устраиваемся возле бара за небольшим круглым столом, и Драммонд с Кили потягивают виски с содовой. Столь поспешный приезд Кили в Мемфис означает одно: они твердо решили уладить дело миром. Я весь внимание.
В прошлом месяце за все свои муки я заработал всего шестьсот долларов. Драммонд зашибает примерно миллион в год. Кили управляет компанией с миллиардным оборотом и, судя по всему, зарабатывает больше, чем их адвокат. И эти люди готовы сделать мне деловое предложение.
- Меня крайне беспокоит поведение судьи Киплера, - вдруг нарушает молчание Драммонд.
- В жизни с подобным не сталкивался, - быстро добавляет Кили.
Драммонд славится умелой подготовкой, и наверняка заранее отрепетировал эту сцену.
- Откровенно говоря, Руди, я опасаюсь его непредсказуемости, - говорит Драммонд.
- Он нас просто ногами топчет, - негодующе трясет головой Кили.
Что ж, Киплер у них и правда - бельмо на глазу, но и поделом им. За убийство молодого парня их необходимо вывести на чистую воду. Я молчу, вежливо выслушивая их стенания.
Оба в унисон прикладываются к стаканчикам, затем Драммонд говорит:
- Я бы хотел уладить это дело миром, Руди. Поверьте, наши позиции достаточно крепки, и мы не сомневаемся в благоприятном для нас исходе. При равных шансах, мы бы выиграли дело уже завтра. Я уже одиннадцать лет не знаю поражений. Судебные баталии - моя излюбленная стихия. Но этот судья настолько предубежден, что просто пугает меня.
- Сколько? - прерываю я его разглагольствования.
Оба ежатся и елозят, словно страдают от острого геморроя. Болезненная тишина, затем Драммонд говорит:
- Мы готовы удвоить сумму. Сто пятьдесят тысяч. Ваша доля - тысяч пятьдесят, а ваш клиент получит…
- Считать я и сам умею, - говорю я. Нечего ему совать нос в мои дела. Он прекрасно знает, что я нищ как церковная крыса, а пятьдесят тысяч для меня - недосягаемая мечта.
Пятьдесят тысяч долларов!
- И что мне делать с вашим предложением? - спрашиваю я.
Кили и Драммонд обмениваются озадаченными взглядами.
- Мой клиент мертв. На прошлой неделе мать его похоронила, а теперь вы хотите, чтобы я предложил ей эти деньги в порядке отступного.
- Было бы вполне этично…
- Только не читайте мне лекцию по этике, Лео. Хорошо, будь по-вашему. Я передам ей ваше предложение, но готов держать пари, что она пошлет вас к черту.
- Мы скорбим о смерти мальчика, поверьте, - голос Кили преисполнен печали.
- Да, мистер Кили, я вижу, что вы убиты горем. И я передам ваши соболезнования семье покойного.
- Послушайте, Руди, мы ведь только хотим как лучше, - неловко говорит Драммонд.
- Где же вы раньше были? - не выдерживаю я.
Воцаряется молчание, мы все потягиваем свои напитки. Драммонд улыбается первым.
- Скажите, Руди, чего хочет эта дама? Чем мы можем ей помочь?
- Ничем.
- Почему?
- Вы бессильны ей помочь. Ее сын умер, и вам не воскресить его.
- Зачем тогда доводить дело до суда?
- Чтобы разоблачить ваши махинации.
И снова они ежатся в креслах. И обиженно хмурятся. И пьют виски с содовой.
- Она хочет вас изобличить, а потом - пустить по миру, - добавляю я.
- Мы ей не по зубам, - заносчиво говорит Кили.
- Это мы увидим. - Я встаю и тянусь за портфелем. - Можете меня не провожать.
Глава 38
Медленно, но верно в нашей конторе начинают накапливаться признаки деловой активности, достаточно пока скромной и непритязательной. Повсюду разложены стопки тонких папок; мы стараемся держать их на виду, чтобы они сразу бросались в глаза случайно забредшему клиенту. Я веду почти дюжину дел, ожидающих рассмотрения в суде - в основном, это мелкие преступления, хотя есть среди них и несколько довольно серьезных. Дек уверяет, что у него скопилось уже около тридцати дел, но, на мой взгляд, он преувеличивает.
Телефон теперь звонит все чаще и чаще. Требуется немало самообладания, чтобы заставить себя пользоваться аппаратом, в котором установлено подслушивающее устройство, и мне каждый день приходится себя преодолевать. Я всякий раз напоминаю себе, что это вторжение в нашу частную жизнь было осуществлено лишь после вынесения судебного постановления. Ордер подписал судья, а раз так, то ничего противозаконного тут нет.
Передняя комната по-прежнему заставлена взятыми в аренду столами, на которых громоздятся документы из дела Блейков, и зрелище это внушает уважение: да, в этой конторе трудятся серьезные люди.
Как бы то ни было, выглядит наша контора оживленнее. После нескольких месяцев совместной деятельности наши среднемесячные накладные расходы не превышают каких-то жалких тысячи семисот долларов. Совокупный же доход в среднем составляет три тысячи двести, так что на жалованье, которое мы с Деком делим на двоих, и из которого предстоит ещё уплатить налоги, остается всего полторы тысячи.
И все же мы сводим концы с концами. Наш самый выгодный клиент - Деррик Доуген, и в случае, если нам посчастливится договориться о выплате ему двадцати пяти тысяч баксов (это верхний предел страховки Доугена), тогда дышать нам сразу станет легче. Не знаю - почему, но мы надеемся, что дело это разрешится до Рождества. Особого смысла в этом нет, ведь дарить подарки мы с Деком никому не собираемся.
Я собираюсь в течение всех праздников заниматься делом Блейков. Февраль уже не за горами.
* * *
В сегодняшней почте нет ничего необычного. Вернее - почти ничего. Как ни удивительно, но среди груды конвертов нет ни одного с эмблемой «Трень-Брень». Случай настолько редкий, что я глазам своим не верю. А вот вторая неожиданность настолько меня потрясает, что я с минуту бесцельно слоняюсь по конторе, собираясь с мыслями.
Конверт крупный, квадратной формы, мои фамилия, имя и адрес написаны от руки. Внутри - приглашение посетить предрождественскую распродажу золотых цепочек, браслетов и ожерелий в ювелирном магазинчике нашего торгового центра. Такие приглашения приходят с каждой почтой, и обычно я выбрасываю их сразу, не читая.
Но внизу этого, под расписанием работы магазинчика изящным почерком выведено имя: Келли Райкер. И больше ничего. Ни строчки. Только имя.
* * *
Вот уже почти час я брожу по торговому центру. Наблюдаю за детишками, которые катаются на коньках по льду, залитому прямо посреди торговых рядов. Ватаги подростков бороздят сверкающую ледяную гладь. Я покупаю на втором этаже какую-то разогретую китайскую снедь на тарелочке и уплетаю её, опираясь на балюстраду, прямо над ледовым катком.
Ювелирный магазин - лишь один из великого множества лавчонок, разместившихся под крышей гигантского торгового центра. Келли я заприметил почти сразу - стоя за кассовым аппаратом, она пробивала чек клиенту.
Я вхожу в ювелирный магазин следом за какой-то парочкой и медленно приближаюсь к длинному застекленному прилавку, за которым Келли Райкер обслуживает очередного покупателя. Она поднимает голову, узнает меня и улыбается. Я отступаю на несколько шагов, облокачиваюсь на прилавок и начинаю изучать ослепительно сияющие золотые цепи, толстые, как канаты. Народу в магазине, как сельдей в бочке. Шестеро продавцов оживленно щебечут, показывая покупателям драгоценности в красивых футлярах.
- Чем могу вам помочь, сэр? - спрашивает Келли, подходя ко мне и останавливаясь, так что нас разделяет только прилавок. Я смотрю на нее, и сердце мое тает.
Мы оба улыбаемся; не слишком долго, чтобы не привлекать внимания.
- Так, смотрю просто, - говорю я. Похоже, никто нас не замечает. - Как у тебя дела?
- Все в порядке. А у тебя?
- Прекрасно.
- Показать тебе что-нибудь? - воркует Келли. - Вот здесь у нас распродажа.
Она показывает пальцем, и я вижу золотые цепочки - такие носят сутенеры.
- Очень мило, - громко говорю я. И тут же спрашиваю, уже шепотом: - Мы можем поговорить?
- Не здесь, - отвечает она, пригибаясь ко мне. Мои ноздри щекочет тонкий аромат её духов. Келли отпирает ящик, отодвигает панель и достает золотую цепочку длиной дюймов в десять. Раскладывает цепочку передо мной и тихонько говорит: - В дальнем конце центра есть кинотеатр. Купи билет на фильм с Эдди Мерфи. Центр, последний ряд. Я приду через полчаса.
- Эдди Мерфи? - переспрашиваю я, восхищенно ощупывая цепочку.
- Красивая, да?
- Изумительная. Обожаю такие. Но все-таки хотелось бы ещё поосмотреться.
Келли забирает у меня цепочку.
- Возвращайтесь, сэр, мы будем вас ждать, - приглашает она, улыбаясь. Словно всю жизнь за прилавком простояла.
Я ухожу на ватных ногах. Я знаю - Келли придет, она ведь заранее все это продумала: кинотеатр, фильм с Эдди Мерфи, ряд и место. Устроившись рядом с Санта-Клаусом, который уже едва не валится с ног от усталости, я выпиваю чашечку кофе, пытаясь представить, что скажет мне Келли, что она задумала. Чтобы не скучать на фильме в одиночестве, я жду почти до самой последней минуты и лишь тогда покупаю билет.
В зале человек пятьдесят, а то и меньше. Много подростков, хотя фильм относится к категории "R" - то есть подросткам моложе 17 лет доступ на него ограничен. Они сидят в первых рядах, гогоча и хихикая в ответ на каждое скабрезное словечко. Последний ряд пустует.
Келли входит несколько минут спустя и усаживается по соседству со мной. Закидывает ногу на ногу, и юбка задирается, на несколько дюймов обнажая её ножки над коленями. Я не могу отвести от них глаз.
- Ты часто здесь бываешь? - спрашивает Келли, и я невольно смеюсь. Она держится как ни в чем не бывало. Меня же просто колотит.
- Здесь мы в безопасности? - спрашиваю я.
- От кого?
- От твоего мужа.
- Да, сегодня у них мальчишник.
- Опять за ворот закладывает?
- Да.
Меня охватывают тревожные предчувствия.
- Но не так уж много, - добавляет Келли после некоторого раздумья.
- Так он не…
- Нет. Давай о чем-нибудь другом поговорим.
- Извини. Просто я за тебя волнуюсь.
- С какой стати?
- Да потому что ты у меня из головы не выходишь. Все время о тебе думаю. А ты хоть иногда меня вспоминаешь?
Мы смотрим на экран, но ничего не видим.
- Постоянно, - шепчет Келли, и сердце мое замирает.
Тем временем на экране какие-то парень и девчонка вдруг начинают срывать друг с друга одежду. Они опрокидываются на постель, подушки и нижнее белье разлетаются во все стороны, и вся кровать начинает трястись и подпрыгивать. Любовники сливаются в объятиях, а Келли тесно прижимается ко мне, её рука проникает под мою. Пока длится сцена на экране, мы сидим ни живы, ни мертвы. Только потом я вновь обретаю дыхание.
- И когда ты вышла на службу? - спрашиваю я.
- Две недели назад. Нужно подзаработать к Рождеству.
Бьюсь об заклад, что к Рождеству она успеет заработать куда больше, чем я.
- И он позволяет тебе работать?
- Давай не будем о нем вспоминать.
- А о чем бы ты хотела поговорить?
- Расскажи, что на адвокатском фронте творится.
- Сам черт ногу сломит. В феврале у меня крупный процесс.
- Значит дела в гору идут?
- Жизнь непростая, но мы на месте не стоим. У нашего брата все время так - то густо, то пусто. Многие адвокаты голодают, ожидая пока счастье не улыбнется.
- А если оно так и не улыбается?
- Тогда они продолжают голодать. Но мне не хочется это обсуждать.
- Ну и ладно. Клифф хочет, чтобы мы завели ребенка.
- И чего он этим добьется?
- Понятия не имею.
- Не иди у него на поводу, Келли, - прошу вдруг я с неожиданной страстью. Мы смотрим друг другу в глаза, пальцы наших рук переплетаются и сжимаются.
И почему я сижу в темном кинозале, держа за руку замужнюю женщину? Это вопрос вопросов. А вдруг заявится Клифф и застукает нас на месте преступления? Интересно, кого он прикончит в первую очередь?
- Он запретил мне принимать противозачаточные таблетки.
- И ты послушалась?
- Нет. Но мне боязно, что может случиться, если срок выйдет, а я так и не забеременею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Мы устраиваемся возле бара за небольшим круглым столом, и Драммонд с Кили потягивают виски с содовой. Столь поспешный приезд Кили в Мемфис означает одно: они твердо решили уладить дело миром. Я весь внимание.
В прошлом месяце за все свои муки я заработал всего шестьсот долларов. Драммонд зашибает примерно миллион в год. Кили управляет компанией с миллиардным оборотом и, судя по всему, зарабатывает больше, чем их адвокат. И эти люди готовы сделать мне деловое предложение.
- Меня крайне беспокоит поведение судьи Киплера, - вдруг нарушает молчание Драммонд.
- В жизни с подобным не сталкивался, - быстро добавляет Кили.
Драммонд славится умелой подготовкой, и наверняка заранее отрепетировал эту сцену.
- Откровенно говоря, Руди, я опасаюсь его непредсказуемости, - говорит Драммонд.
- Он нас просто ногами топчет, - негодующе трясет головой Кили.
Что ж, Киплер у них и правда - бельмо на глазу, но и поделом им. За убийство молодого парня их необходимо вывести на чистую воду. Я молчу, вежливо выслушивая их стенания.
Оба в унисон прикладываются к стаканчикам, затем Драммонд говорит:
- Я бы хотел уладить это дело миром, Руди. Поверьте, наши позиции достаточно крепки, и мы не сомневаемся в благоприятном для нас исходе. При равных шансах, мы бы выиграли дело уже завтра. Я уже одиннадцать лет не знаю поражений. Судебные баталии - моя излюбленная стихия. Но этот судья настолько предубежден, что просто пугает меня.
- Сколько? - прерываю я его разглагольствования.
Оба ежатся и елозят, словно страдают от острого геморроя. Болезненная тишина, затем Драммонд говорит:
- Мы готовы удвоить сумму. Сто пятьдесят тысяч. Ваша доля - тысяч пятьдесят, а ваш клиент получит…
- Считать я и сам умею, - говорю я. Нечего ему совать нос в мои дела. Он прекрасно знает, что я нищ как церковная крыса, а пятьдесят тысяч для меня - недосягаемая мечта.
Пятьдесят тысяч долларов!
- И что мне делать с вашим предложением? - спрашиваю я.
Кили и Драммонд обмениваются озадаченными взглядами.
- Мой клиент мертв. На прошлой неделе мать его похоронила, а теперь вы хотите, чтобы я предложил ей эти деньги в порядке отступного.
- Было бы вполне этично…
- Только не читайте мне лекцию по этике, Лео. Хорошо, будь по-вашему. Я передам ей ваше предложение, но готов держать пари, что она пошлет вас к черту.
- Мы скорбим о смерти мальчика, поверьте, - голос Кили преисполнен печали.
- Да, мистер Кили, я вижу, что вы убиты горем. И я передам ваши соболезнования семье покойного.
- Послушайте, Руди, мы ведь только хотим как лучше, - неловко говорит Драммонд.
- Где же вы раньше были? - не выдерживаю я.
Воцаряется молчание, мы все потягиваем свои напитки. Драммонд улыбается первым.
- Скажите, Руди, чего хочет эта дама? Чем мы можем ей помочь?
- Ничем.
- Почему?
- Вы бессильны ей помочь. Ее сын умер, и вам не воскресить его.
- Зачем тогда доводить дело до суда?
- Чтобы разоблачить ваши махинации.
И снова они ежатся в креслах. И обиженно хмурятся. И пьют виски с содовой.
- Она хочет вас изобличить, а потом - пустить по миру, - добавляю я.
- Мы ей не по зубам, - заносчиво говорит Кили.
- Это мы увидим. - Я встаю и тянусь за портфелем. - Можете меня не провожать.
Глава 38
Медленно, но верно в нашей конторе начинают накапливаться признаки деловой активности, достаточно пока скромной и непритязательной. Повсюду разложены стопки тонких папок; мы стараемся держать их на виду, чтобы они сразу бросались в глаза случайно забредшему клиенту. Я веду почти дюжину дел, ожидающих рассмотрения в суде - в основном, это мелкие преступления, хотя есть среди них и несколько довольно серьезных. Дек уверяет, что у него скопилось уже около тридцати дел, но, на мой взгляд, он преувеличивает.
Телефон теперь звонит все чаще и чаще. Требуется немало самообладания, чтобы заставить себя пользоваться аппаратом, в котором установлено подслушивающее устройство, и мне каждый день приходится себя преодолевать. Я всякий раз напоминаю себе, что это вторжение в нашу частную жизнь было осуществлено лишь после вынесения судебного постановления. Ордер подписал судья, а раз так, то ничего противозаконного тут нет.
Передняя комната по-прежнему заставлена взятыми в аренду столами, на которых громоздятся документы из дела Блейков, и зрелище это внушает уважение: да, в этой конторе трудятся серьезные люди.
Как бы то ни было, выглядит наша контора оживленнее. После нескольких месяцев совместной деятельности наши среднемесячные накладные расходы не превышают каких-то жалких тысячи семисот долларов. Совокупный же доход в среднем составляет три тысячи двести, так что на жалованье, которое мы с Деком делим на двоих, и из которого предстоит ещё уплатить налоги, остается всего полторы тысячи.
И все же мы сводим концы с концами. Наш самый выгодный клиент - Деррик Доуген, и в случае, если нам посчастливится договориться о выплате ему двадцати пяти тысяч баксов (это верхний предел страховки Доугена), тогда дышать нам сразу станет легче. Не знаю - почему, но мы надеемся, что дело это разрешится до Рождества. Особого смысла в этом нет, ведь дарить подарки мы с Деком никому не собираемся.
Я собираюсь в течение всех праздников заниматься делом Блейков. Февраль уже не за горами.
* * *
В сегодняшней почте нет ничего необычного. Вернее - почти ничего. Как ни удивительно, но среди груды конвертов нет ни одного с эмблемой «Трень-Брень». Случай настолько редкий, что я глазам своим не верю. А вот вторая неожиданность настолько меня потрясает, что я с минуту бесцельно слоняюсь по конторе, собираясь с мыслями.
Конверт крупный, квадратной формы, мои фамилия, имя и адрес написаны от руки. Внутри - приглашение посетить предрождественскую распродажу золотых цепочек, браслетов и ожерелий в ювелирном магазинчике нашего торгового центра. Такие приглашения приходят с каждой почтой, и обычно я выбрасываю их сразу, не читая.
Но внизу этого, под расписанием работы магазинчика изящным почерком выведено имя: Келли Райкер. И больше ничего. Ни строчки. Только имя.
* * *
Вот уже почти час я брожу по торговому центру. Наблюдаю за детишками, которые катаются на коньках по льду, залитому прямо посреди торговых рядов. Ватаги подростков бороздят сверкающую ледяную гладь. Я покупаю на втором этаже какую-то разогретую китайскую снедь на тарелочке и уплетаю её, опираясь на балюстраду, прямо над ледовым катком.
Ювелирный магазин - лишь один из великого множества лавчонок, разместившихся под крышей гигантского торгового центра. Келли я заприметил почти сразу - стоя за кассовым аппаратом, она пробивала чек клиенту.
Я вхожу в ювелирный магазин следом за какой-то парочкой и медленно приближаюсь к длинному застекленному прилавку, за которым Келли Райкер обслуживает очередного покупателя. Она поднимает голову, узнает меня и улыбается. Я отступаю на несколько шагов, облокачиваюсь на прилавок и начинаю изучать ослепительно сияющие золотые цепи, толстые, как канаты. Народу в магазине, как сельдей в бочке. Шестеро продавцов оживленно щебечут, показывая покупателям драгоценности в красивых футлярах.
- Чем могу вам помочь, сэр? - спрашивает Келли, подходя ко мне и останавливаясь, так что нас разделяет только прилавок. Я смотрю на нее, и сердце мое тает.
Мы оба улыбаемся; не слишком долго, чтобы не привлекать внимания.
- Так, смотрю просто, - говорю я. Похоже, никто нас не замечает. - Как у тебя дела?
- Все в порядке. А у тебя?
- Прекрасно.
- Показать тебе что-нибудь? - воркует Келли. - Вот здесь у нас распродажа.
Она показывает пальцем, и я вижу золотые цепочки - такие носят сутенеры.
- Очень мило, - громко говорю я. И тут же спрашиваю, уже шепотом: - Мы можем поговорить?
- Не здесь, - отвечает она, пригибаясь ко мне. Мои ноздри щекочет тонкий аромат её духов. Келли отпирает ящик, отодвигает панель и достает золотую цепочку длиной дюймов в десять. Раскладывает цепочку передо мной и тихонько говорит: - В дальнем конце центра есть кинотеатр. Купи билет на фильм с Эдди Мерфи. Центр, последний ряд. Я приду через полчаса.
- Эдди Мерфи? - переспрашиваю я, восхищенно ощупывая цепочку.
- Красивая, да?
- Изумительная. Обожаю такие. Но все-таки хотелось бы ещё поосмотреться.
Келли забирает у меня цепочку.
- Возвращайтесь, сэр, мы будем вас ждать, - приглашает она, улыбаясь. Словно всю жизнь за прилавком простояла.
Я ухожу на ватных ногах. Я знаю - Келли придет, она ведь заранее все это продумала: кинотеатр, фильм с Эдди Мерфи, ряд и место. Устроившись рядом с Санта-Клаусом, который уже едва не валится с ног от усталости, я выпиваю чашечку кофе, пытаясь представить, что скажет мне Келли, что она задумала. Чтобы не скучать на фильме в одиночестве, я жду почти до самой последней минуты и лишь тогда покупаю билет.
В зале человек пятьдесят, а то и меньше. Много подростков, хотя фильм относится к категории "R" - то есть подросткам моложе 17 лет доступ на него ограничен. Они сидят в первых рядах, гогоча и хихикая в ответ на каждое скабрезное словечко. Последний ряд пустует.
Келли входит несколько минут спустя и усаживается по соседству со мной. Закидывает ногу на ногу, и юбка задирается, на несколько дюймов обнажая её ножки над коленями. Я не могу отвести от них глаз.
- Ты часто здесь бываешь? - спрашивает Келли, и я невольно смеюсь. Она держится как ни в чем не бывало. Меня же просто колотит.
- Здесь мы в безопасности? - спрашиваю я.
- От кого?
- От твоего мужа.
- Да, сегодня у них мальчишник.
- Опять за ворот закладывает?
- Да.
Меня охватывают тревожные предчувствия.
- Но не так уж много, - добавляет Келли после некоторого раздумья.
- Так он не…
- Нет. Давай о чем-нибудь другом поговорим.
- Извини. Просто я за тебя волнуюсь.
- С какой стати?
- Да потому что ты у меня из головы не выходишь. Все время о тебе думаю. А ты хоть иногда меня вспоминаешь?
Мы смотрим на экран, но ничего не видим.
- Постоянно, - шепчет Келли, и сердце мое замирает.
Тем временем на экране какие-то парень и девчонка вдруг начинают срывать друг с друга одежду. Они опрокидываются на постель, подушки и нижнее белье разлетаются во все стороны, и вся кровать начинает трястись и подпрыгивать. Любовники сливаются в объятиях, а Келли тесно прижимается ко мне, её рука проникает под мою. Пока длится сцена на экране, мы сидим ни живы, ни мертвы. Только потом я вновь обретаю дыхание.
- И когда ты вышла на службу? - спрашиваю я.
- Две недели назад. Нужно подзаработать к Рождеству.
Бьюсь об заклад, что к Рождеству она успеет заработать куда больше, чем я.
- И он позволяет тебе работать?
- Давай не будем о нем вспоминать.
- А о чем бы ты хотела поговорить?
- Расскажи, что на адвокатском фронте творится.
- Сам черт ногу сломит. В феврале у меня крупный процесс.
- Значит дела в гору идут?
- Жизнь непростая, но мы на месте не стоим. У нашего брата все время так - то густо, то пусто. Многие адвокаты голодают, ожидая пока счастье не улыбнется.
- А если оно так и не улыбается?
- Тогда они продолжают голодать. Но мне не хочется это обсуждать.
- Ну и ладно. Клифф хочет, чтобы мы завели ребенка.
- И чего он этим добьется?
- Понятия не имею.
- Не иди у него на поводу, Келли, - прошу вдруг я с неожиданной страстью. Мы смотрим друг другу в глаза, пальцы наших рук переплетаются и сжимаются.
И почему я сижу в темном кинозале, держа за руку замужнюю женщину? Это вопрос вопросов. А вдруг заявится Клифф и застукает нас на месте преступления? Интересно, кого он прикончит в первую очередь?
- Он запретил мне принимать противозачаточные таблетки.
- И ты послушалась?
- Нет. Но мне боязно, что может случиться, если срок выйдет, а я так и не забеременею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93