Приятелям объясни, что сменил шаль на хлеб у паломников. Я предупрежу Симеона, чтобы дал тебе ковригу. Кроме денег, возьми еще несколько жемчужин — пригодятся в дороге.
— А монета? — напомнил Тимофей, разглядывая неровный кружочек серебра.
— В Царьграде отправишься на базар. Там есть старый кривой меняла в зеленой чалме. Отдай ему монету. В обмен он даст тебе пять медных. Третью из них, запомни, именно третью, подай нищему, который сидит на старом лошадином черепе в конце ряда медников. Потом жди. Когда нищий закончит собирать милостыню, пойдешь за ним. Он положит твое подаяние на крыльцо одного из домов. Туда ты должен войти.
— Благодарю, отче! — Головин встал и поклонился. — Могу я попросить тебя еще об одном?
— Чего ты хочешь?
— Ты посеял в моей душе семена недоверия и справедливо призвал к осторожности. Я хотел бы знать, не пойдет ли кто по моим следам?
— Разумно, — согласился монах. — Симеон укажет, каким путем добираться до Царьграда. Тот, кто принесет вести от нас, покажет тебе такую же монету, как я дал для менялы… С Богом!
Донат благословил казака и подал ему клинок. Тимофей согнул его и застегнул на талии.
— Иди, сыне, — напутствовал его старец. — Симеон выведет тебя за ворота обители. И помни наши заповеди!..
На горе, где его ждали товарищи, казак появился во второй половине дня. Жара немного спала, подул резкий северный ветер. Прохлада помогла Тимофею проделать обратный путь значительно быстрее. Первым, кого он увидел, был Сарват. Албанец неслышно появился из кустов и радостно улыбнулся. По своей обычной привычке, он ни о чем не спрашивал и даже не поздоровался, а хлопнул Головина по спине тяжеленной, широкой, как лопата, ладонью.
За кустами, на прогретой солнцем полянке, расположились остальные. В стороне пасся стреноженный вороной. Горел большой костер. Около него устроилась Злата — помешивала ложкой варево в котелке. Рядом вертелся Жозеф. По другую сторону костра Богумир и Кондас потрошили добытых охоте зайцев.
— Ну, что? — обернулся к Тимофею нетерпеливый француз. — Нашел нужного тебе монаха? Нам помогут?
— Почему ты решил, что я искал какого-то монаха? — вопросом ответил казак.
— Кто же еще может быть в монастыре? — удивленно поднял брови Жозеф. — Только попы и монахи!
— Нет, я никого не нашел, — скорбно поджал губы Головин. — Наверное, умирающий помутился рассудком от боли или что-то перепутал. Вот, возьмите хлеб.
Он отдал Злате ковригу и устало присел рядом с девушкой. Но Жозеф не успокоился:
— Где ты взял хлеб? И куда подевался твой пояс?
— Я его выменял на хлеб у паломников.
— Они мало дали тебе за такую хорошую шаль, — вздохнул француз. — Надо было поторговаться.
— Куда теперь пойдем? — Кондас вытер руки пучком травы. — Умирающий сказал тебе еще что-нибудь?
— Да. Он упоминал Горный монастырь и Делчев.
— Я знаю этот городок, — откликнулся Богумир. — Отправимся туда?
Тимофей чувствовал себя неловко: он был вынужден лгать, но что еще оставалось? Тайна, которую ему доверили, принадлежала не только казаку — он сам был ее невольником и верным слугой, готовым расстаться с жизнью ради ее сохранения.
— Я иду в Делчев, — твердо ответил Головин. — Кто со мной?
— Зачем ты спрашиваешь? — улыбнулась Злата.
— Не говори за всех, девушка, — нахмурился грек. — Пусть каждый скажет сам за себя. Вдруг после Делчева нам придется отправиться еще куда-нибудь?
— Например, в Константинополь, — ввернул Жозеф. — Неужели ты не хочешь взглянуть на Топкапы? А вот мне крайне любопытно увидеть, где живет султан.
— Перестань, — поморщился Кондас. — Речь ведь о серьезных вещах.
— Давайте сначала доберемся до Делчева, — примирительно предложил Богумир.
Грек пожал плечами и вновь занялся зайцем. Болгарин подбросил хвороста в огонь, Сарват тяжело вздохнул и, не сказав ни слова, отправился на свой пост в кустах — охранять маленький лагерь. А француз пробормотал:
— Все это очень странно. Или пусть съедят меня галерные крысы!
— Что ты считаешь странным? — резко обернулся к нему Тимофей.
— Так, мысли вслух… О, кажется, готова похлебка! — Жозеф снял котелок с огня.
Головин понял, что он не хочет продолжать разговор, и тоже замолчал. В конце концов, уговаривать приятелей или объяснять им что-либо он просто не имел права. Каждый из них успел многое повидать в жизни, хлебнул лиха по самые ноздри и, азартно играя с судьбой, не раз ставил на кон собственную шкуру. Разве мало злоключений выпало на долю того же Жозефа? Или меньше зла видел грек? А Богумир или Сарват, разбойничавший на суше и на море? Пусть каждый решает сам за себя: остается — хорошо, а уходит — будем прощаться и, как при расставании на морском берегу, дадим на дорогу провиант и оружие.
Грек завернул тушки зайцев в листья и предложил оставить их до ужина, а сейчас отведать похлебки и, не медля, выходить к Делчеву. Возражений не последовало. Молча поели, затоптали костер, оседлали вороного, подсадили в седло Злату и покинули место стоянки.
* * *
Делчев словно притаился на правом берегу быстрой холодной речки, на две равные части рассекавшей глубокое ущелье. Домишки лихо взбирались по склонам гор, террасами нависая друг над другом. Среди них острыми пиками торчали минареты, и совершенно терялся купол церквушки. Вокруг города раскинулись тенистые сады и виноградники. Через речку был перекинут прочный каменный мост. На вершине соседней горы виднелись руины сторожевой башни.
— Старики говорят, что ее построили римляне, — показал на развалины Богумир.
— Ты опять пойдешь один? — Жозеф с ехидной улыбкой обернулся к Тимофею.
— Если ты соскучился по галерам, составь ему компанию, — засмеялся Кондас. — Стражники тебя уже заждались.
— С чего ты решил, что там турки? — вскинулся француз. Грек молча показал ему на минареты, Жозеф обиженно засопел и отошел.
— Отсюда до земли османов уже рукой подать, — подтвердил Богумир. — Но мечети могли построить и болгары, принявшие ислам.
— Ждите меня здесь, — попросил Головин.
— Слушай, — неожиданно остановил его Сарват, — если тебе опять не повезет, давай ночью выйдем на дорогу. Неужели здесь не ездят купцы?
— Посмотрим. — Казак направился к городку.
Дорогой он решил выдать себя за нищего бродягу: в Делчеве наверняка много мусульман, а Пророк завещал помогать обездоленным. Под видом нищего Тимофей намеревался побывать в нескольких домах богатых горожан, желательно турок, а потом купить какую-нибудь одежду. К вечеру, возвратившись на гору, он сообщит, что наконец-то сумел отыскать нужного человека, и завтра они получат от него все необходимое. Тем более что до места, указанного чернецом Симеоном, отсюда всего несколько часов пути.
Ненадолго задержавшись у ручейка, казак напился и старательно вымазал грязью лицо и руки. Вскоре он уже перешел по мосту через речушку, протекавшую на окраине Делчева, и очутился на местном базаре. Но там удалось разжиться только половинкой лепешки, поданной сердобольным крестьянином. Торг оживал рано утром, пока не наступала жара, а сейчас, в середине дня, ряды опустели, и только ветер гонял сор и пыль по маленькой площади. Зато нигде не было видно стражников, и это очень порадовало побирушку.
Побродив по улицам, он выбрал несколько богатых домов и стал стучаться в ворота, гнусавым голосом прося подаяния. В одном ему бросили мелкую монету, в другом пригрозили спустить с цепи собаку, а в третьем разрешили войти во двор и дали миску с остатками обеда. Пришлось съесть, чтобы не вызвать подозрений: разве нищие отказываются от дармовой еды?
Проходя мимо городской бани, казак едва удержался от соблазна зайти туда. Не мешало бы еще подстричь бороду и выбрить голову, чтобы действительно выглядеть как янычар, но… Как оставить в бане без присмотра драгоценный клинок, который нужно отвезти в Царьград? Как оставить мешочек с жемчугом, стоимость которого равна цене нескольких породистых скакунов, и деньги, полученные от отца Доната? А если украдут? И он прошел мимо бани, почесывая зудевшее под лохмотьями тело.
Увидев лавочку старьевщика, Тимофей заглянул в нее и после долгого ожесточенного торга со старым турком приобрел себе поношенную одежду и обувь. Взвалив узел на плечо, направился к реке, отыскал тихое местечко, разделся и полез в воду. Она оказалась почти ледяной. Покряхтывая и стуча зубами от холода, казак ожесточенно оттирал себя песком, потом выскочил на берег и долго бегал, стараясь согреться. Переоделся и вернулся в городок. Теперь его интересовали сапожники и портные, мясники и булочники. Скоро на плечах казака висели два объемистых хурджина, в которых были хлеб, мясо, овощи, сыр, новые штаны, рубахи, куртки и сапоги. Он с удовольствием купил бы еще и осла, чтобы не тащить поклажу, но приобрести животину с длинными ушами не представилось счастливого случая.
Зато на окраине он встретил бродячего цирюльника. Ловко орудуя бритвой, он сбрил волосы с головы Тимофея и подровнял ему бороду на турецкий манер. Довольные друг другом, они расстались: цирюльник направился к центру городка, а преображенный казак перешел через мост.
Неожиданно из-за поворота дороги выскочило несколько верховых турок с пиками наперевес, они мчались прямо на Головина; бежать было поздно, спрятаться некуда.
— Эй, ты кто такой? — осадив коня, спросил начальник стражников. Его усы сердито топорщились, карие глаза смотрели недоверчиво и зло.
— Оставь эту деревенщину, — лениво процедил другой стражник. — Пусть себе идет. Ты откуда?
— Из Эдирме, эфенди, — поклонился Тимофей — он успел узнать названия многих окрестных деревень. Именно из этой турецкой деревни был крестьянин, подавший ему на базаре половину лепешки.
— Далеко же ты забрался, — усмехнулся начальник. — Что у тебя в хурджинах?
— Подарки односельчанам и семье. — Казак с готовностью начал стаскивать перекинутые через плечо пестрые мешки, но всадник остановил его:
— Не надо. Что ты делал в городе?
— Торговал. Сегодня базарный день, эфенди. Все знают, что пять вещей украшают любой город: царь-победитель, справедливый судья, богатый рынок, искусный врач и полноводная река. Наш султан в столице, и нет ему равных! Его советники самые мудрые и справедливые, богаче базара нигде не найти, а что может быть полноводнее моря? А здесь разве рынок?
— Заткнись! — оборвал его старший стражник. — Чем ты занимаешься в своей деревне?
— Пусть идет, — опять подал голос другой стражник. — Ты что, не можешь отличить турка от гяура?
— Я помогаю мейханеджи Софи, нашему местному трактирщику, — ответил Тимофей.
— Ладно, проваливай, — наконец смилостивился начальник. — Нет, погоди! Ты не видел тут никого из чужих?
— А кто интересует эфенди?
— Да оставь ты этого дурака, — сплюнул нетерпеливый стражник и, хлестнув плетью коня, помчался к мосту. За ним последовали остальные.
Проводив их взглядом. Тимофей шустро кинулся к спасательным кустам, продрался через заросли и начал подниматься в Гору.
Неожиданная встреча на дороге не испугала его, но заставила насторожиться: кого разыскивают стражники? Ответ может быть только один: гребцов с разбившегося галиота! Не зря один из верховых сказал, что нужно уметь отличать турка от гяура! А все гребцы были христианами. Значит, не просто так болталась в море пятидесятивесельная турецкая галера — с нее высматривали, куда побегут бывшие рабы, чтобы сообщить об этом стражникам при заходе в первый же порт. Хорошо, что он успел переодеться и встретил бродячего цирюльника. Иначе стражники могли схватить его. Хотя бы для того, чтобы показать свое рвение сотнику…
Появление переодетого Тимофея с двумя хурджинами, переброшенными через плечо, вызвало у заждавшихся приятелей бурю восторга.
— Ага! — увидев его, завопил Жозеф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
— А монета? — напомнил Тимофей, разглядывая неровный кружочек серебра.
— В Царьграде отправишься на базар. Там есть старый кривой меняла в зеленой чалме. Отдай ему монету. В обмен он даст тебе пять медных. Третью из них, запомни, именно третью, подай нищему, который сидит на старом лошадином черепе в конце ряда медников. Потом жди. Когда нищий закончит собирать милостыню, пойдешь за ним. Он положит твое подаяние на крыльцо одного из домов. Туда ты должен войти.
— Благодарю, отче! — Головин встал и поклонился. — Могу я попросить тебя еще об одном?
— Чего ты хочешь?
— Ты посеял в моей душе семена недоверия и справедливо призвал к осторожности. Я хотел бы знать, не пойдет ли кто по моим следам?
— Разумно, — согласился монах. — Симеон укажет, каким путем добираться до Царьграда. Тот, кто принесет вести от нас, покажет тебе такую же монету, как я дал для менялы… С Богом!
Донат благословил казака и подал ему клинок. Тимофей согнул его и застегнул на талии.
— Иди, сыне, — напутствовал его старец. — Симеон выведет тебя за ворота обители. И помни наши заповеди!..
На горе, где его ждали товарищи, казак появился во второй половине дня. Жара немного спала, подул резкий северный ветер. Прохлада помогла Тимофею проделать обратный путь значительно быстрее. Первым, кого он увидел, был Сарват. Албанец неслышно появился из кустов и радостно улыбнулся. По своей обычной привычке, он ни о чем не спрашивал и даже не поздоровался, а хлопнул Головина по спине тяжеленной, широкой, как лопата, ладонью.
За кустами, на прогретой солнцем полянке, расположились остальные. В стороне пасся стреноженный вороной. Горел большой костер. Около него устроилась Злата — помешивала ложкой варево в котелке. Рядом вертелся Жозеф. По другую сторону костра Богумир и Кондас потрошили добытых охоте зайцев.
— Ну, что? — обернулся к Тимофею нетерпеливый француз. — Нашел нужного тебе монаха? Нам помогут?
— Почему ты решил, что я искал какого-то монаха? — вопросом ответил казак.
— Кто же еще может быть в монастыре? — удивленно поднял брови Жозеф. — Только попы и монахи!
— Нет, я никого не нашел, — скорбно поджал губы Головин. — Наверное, умирающий помутился рассудком от боли или что-то перепутал. Вот, возьмите хлеб.
Он отдал Злате ковригу и устало присел рядом с девушкой. Но Жозеф не успокоился:
— Где ты взял хлеб? И куда подевался твой пояс?
— Я его выменял на хлеб у паломников.
— Они мало дали тебе за такую хорошую шаль, — вздохнул француз. — Надо было поторговаться.
— Куда теперь пойдем? — Кондас вытер руки пучком травы. — Умирающий сказал тебе еще что-нибудь?
— Да. Он упоминал Горный монастырь и Делчев.
— Я знаю этот городок, — откликнулся Богумир. — Отправимся туда?
Тимофей чувствовал себя неловко: он был вынужден лгать, но что еще оставалось? Тайна, которую ему доверили, принадлежала не только казаку — он сам был ее невольником и верным слугой, готовым расстаться с жизнью ради ее сохранения.
— Я иду в Делчев, — твердо ответил Головин. — Кто со мной?
— Зачем ты спрашиваешь? — улыбнулась Злата.
— Не говори за всех, девушка, — нахмурился грек. — Пусть каждый скажет сам за себя. Вдруг после Делчева нам придется отправиться еще куда-нибудь?
— Например, в Константинополь, — ввернул Жозеф. — Неужели ты не хочешь взглянуть на Топкапы? А вот мне крайне любопытно увидеть, где живет султан.
— Перестань, — поморщился Кондас. — Речь ведь о серьезных вещах.
— Давайте сначала доберемся до Делчева, — примирительно предложил Богумир.
Грек пожал плечами и вновь занялся зайцем. Болгарин подбросил хвороста в огонь, Сарват тяжело вздохнул и, не сказав ни слова, отправился на свой пост в кустах — охранять маленький лагерь. А француз пробормотал:
— Все это очень странно. Или пусть съедят меня галерные крысы!
— Что ты считаешь странным? — резко обернулся к нему Тимофей.
— Так, мысли вслух… О, кажется, готова похлебка! — Жозеф снял котелок с огня.
Головин понял, что он не хочет продолжать разговор, и тоже замолчал. В конце концов, уговаривать приятелей или объяснять им что-либо он просто не имел права. Каждый из них успел многое повидать в жизни, хлебнул лиха по самые ноздри и, азартно играя с судьбой, не раз ставил на кон собственную шкуру. Разве мало злоключений выпало на долю того же Жозефа? Или меньше зла видел грек? А Богумир или Сарват, разбойничавший на суше и на море? Пусть каждый решает сам за себя: остается — хорошо, а уходит — будем прощаться и, как при расставании на морском берегу, дадим на дорогу провиант и оружие.
Грек завернул тушки зайцев в листья и предложил оставить их до ужина, а сейчас отведать похлебки и, не медля, выходить к Делчеву. Возражений не последовало. Молча поели, затоптали костер, оседлали вороного, подсадили в седло Злату и покинули место стоянки.
* * *
Делчев словно притаился на правом берегу быстрой холодной речки, на две равные части рассекавшей глубокое ущелье. Домишки лихо взбирались по склонам гор, террасами нависая друг над другом. Среди них острыми пиками торчали минареты, и совершенно терялся купол церквушки. Вокруг города раскинулись тенистые сады и виноградники. Через речку был перекинут прочный каменный мост. На вершине соседней горы виднелись руины сторожевой башни.
— Старики говорят, что ее построили римляне, — показал на развалины Богумир.
— Ты опять пойдешь один? — Жозеф с ехидной улыбкой обернулся к Тимофею.
— Если ты соскучился по галерам, составь ему компанию, — засмеялся Кондас. — Стражники тебя уже заждались.
— С чего ты решил, что там турки? — вскинулся француз. Грек молча показал ему на минареты, Жозеф обиженно засопел и отошел.
— Отсюда до земли османов уже рукой подать, — подтвердил Богумир. — Но мечети могли построить и болгары, принявшие ислам.
— Ждите меня здесь, — попросил Головин.
— Слушай, — неожиданно остановил его Сарват, — если тебе опять не повезет, давай ночью выйдем на дорогу. Неужели здесь не ездят купцы?
— Посмотрим. — Казак направился к городку.
Дорогой он решил выдать себя за нищего бродягу: в Делчеве наверняка много мусульман, а Пророк завещал помогать обездоленным. Под видом нищего Тимофей намеревался побывать в нескольких домах богатых горожан, желательно турок, а потом купить какую-нибудь одежду. К вечеру, возвратившись на гору, он сообщит, что наконец-то сумел отыскать нужного человека, и завтра они получат от него все необходимое. Тем более что до места, указанного чернецом Симеоном, отсюда всего несколько часов пути.
Ненадолго задержавшись у ручейка, казак напился и старательно вымазал грязью лицо и руки. Вскоре он уже перешел по мосту через речушку, протекавшую на окраине Делчева, и очутился на местном базаре. Но там удалось разжиться только половинкой лепешки, поданной сердобольным крестьянином. Торг оживал рано утром, пока не наступала жара, а сейчас, в середине дня, ряды опустели, и только ветер гонял сор и пыль по маленькой площади. Зато нигде не было видно стражников, и это очень порадовало побирушку.
Побродив по улицам, он выбрал несколько богатых домов и стал стучаться в ворота, гнусавым голосом прося подаяния. В одном ему бросили мелкую монету, в другом пригрозили спустить с цепи собаку, а в третьем разрешили войти во двор и дали миску с остатками обеда. Пришлось съесть, чтобы не вызвать подозрений: разве нищие отказываются от дармовой еды?
Проходя мимо городской бани, казак едва удержался от соблазна зайти туда. Не мешало бы еще подстричь бороду и выбрить голову, чтобы действительно выглядеть как янычар, но… Как оставить в бане без присмотра драгоценный клинок, который нужно отвезти в Царьград? Как оставить мешочек с жемчугом, стоимость которого равна цене нескольких породистых скакунов, и деньги, полученные от отца Доната? А если украдут? И он прошел мимо бани, почесывая зудевшее под лохмотьями тело.
Увидев лавочку старьевщика, Тимофей заглянул в нее и после долгого ожесточенного торга со старым турком приобрел себе поношенную одежду и обувь. Взвалив узел на плечо, направился к реке, отыскал тихое местечко, разделся и полез в воду. Она оказалась почти ледяной. Покряхтывая и стуча зубами от холода, казак ожесточенно оттирал себя песком, потом выскочил на берег и долго бегал, стараясь согреться. Переоделся и вернулся в городок. Теперь его интересовали сапожники и портные, мясники и булочники. Скоро на плечах казака висели два объемистых хурджина, в которых были хлеб, мясо, овощи, сыр, новые штаны, рубахи, куртки и сапоги. Он с удовольствием купил бы еще и осла, чтобы не тащить поклажу, но приобрести животину с длинными ушами не представилось счастливого случая.
Зато на окраине он встретил бродячего цирюльника. Ловко орудуя бритвой, он сбрил волосы с головы Тимофея и подровнял ему бороду на турецкий манер. Довольные друг другом, они расстались: цирюльник направился к центру городка, а преображенный казак перешел через мост.
Неожиданно из-за поворота дороги выскочило несколько верховых турок с пиками наперевес, они мчались прямо на Головина; бежать было поздно, спрятаться некуда.
— Эй, ты кто такой? — осадив коня, спросил начальник стражников. Его усы сердито топорщились, карие глаза смотрели недоверчиво и зло.
— Оставь эту деревенщину, — лениво процедил другой стражник. — Пусть себе идет. Ты откуда?
— Из Эдирме, эфенди, — поклонился Тимофей — он успел узнать названия многих окрестных деревень. Именно из этой турецкой деревни был крестьянин, подавший ему на базаре половину лепешки.
— Далеко же ты забрался, — усмехнулся начальник. — Что у тебя в хурджинах?
— Подарки односельчанам и семье. — Казак с готовностью начал стаскивать перекинутые через плечо пестрые мешки, но всадник остановил его:
— Не надо. Что ты делал в городе?
— Торговал. Сегодня базарный день, эфенди. Все знают, что пять вещей украшают любой город: царь-победитель, справедливый судья, богатый рынок, искусный врач и полноводная река. Наш султан в столице, и нет ему равных! Его советники самые мудрые и справедливые, богаче базара нигде не найти, а что может быть полноводнее моря? А здесь разве рынок?
— Заткнись! — оборвал его старший стражник. — Чем ты занимаешься в своей деревне?
— Пусть идет, — опять подал голос другой стражник. — Ты что, не можешь отличить турка от гяура?
— Я помогаю мейханеджи Софи, нашему местному трактирщику, — ответил Тимофей.
— Ладно, проваливай, — наконец смилостивился начальник. — Нет, погоди! Ты не видел тут никого из чужих?
— А кто интересует эфенди?
— Да оставь ты этого дурака, — сплюнул нетерпеливый стражник и, хлестнув плетью коня, помчался к мосту. За ним последовали остальные.
Проводив их взглядом. Тимофей шустро кинулся к спасательным кустам, продрался через заросли и начал подниматься в Гору.
Неожиданная встреча на дороге не испугала его, но заставила насторожиться: кого разыскивают стражники? Ответ может быть только один: гребцов с разбившегося галиота! Не зря один из верховых сказал, что нужно уметь отличать турка от гяура! А все гребцы были христианами. Значит, не просто так болталась в море пятидесятивесельная турецкая галера — с нее высматривали, куда побегут бывшие рабы, чтобы сообщить об этом стражникам при заходе в первый же порт. Хорошо, что он успел переодеться и встретил бродячего цирюльника. Иначе стражники могли схватить его. Хотя бы для того, чтобы показать свое рвение сотнику…
Появление переодетого Тимофея с двумя хурджинами, переброшенными через плечо, вызвало у заждавшихся приятелей бурю восторга.
— Ага! — увидев его, завопил Жозеф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114