Разве может такая девушка, с ее гордой осанкой, неземной красотой и полным достоинства взглядом, быть рабыней? Нет, такие рождаются, чтобы стать повелительницами мужчин, а не их служанками.
— Ты доволен моим подарком? — спросил евнух.
— Кто она? — прошептал венецианец.
Старик едва сдержал презрительный смешок: и этот жеребчик готов бежать за кобылкой, потеряв голову и позабыв обо всем на свете, лишь бы удовлетворить свою похоть.
Печально, когда зов плоти заглушает голос разума, лишая мужчину холодного рассудка. Но ведь именно на это и рассчитывал Фасих, когда приказал отыскать и привезти самую красивую невольницу. Значит, тщательно подготовленный им удар достиг цели!
— Воины хана Гирея взяли ее при набеге на селение урусов, — объяснил евнух.
— Она из Московии? — невольно вздрогнул Джакомо.
— Да, — подтвердил не заметивший этого Фасих-бей: он был слишком занят своими мыслями.
Белометти почувствовал какую-то необъяснимую тревогу: оказывается, девушка родилась в тех краях, куда его стараниями должны вторгнуться орды турок и татар. Уж не с намеком ли евнух сделал этот неожиданный подарок?
Но как она прекрасна! Боже, если в Московии такие женщины, почему отец Паоло не послал его туда, а загнал на берега Босфора? Лучше жить среди льдов, и каждый день видеть такую красоту, чем пировать с лукавым Фасихом, вдыхать дурманящие ароматы роз и ждать, пока дневной зной сменится ночной прохладой.
Однако если у московитов такие женщины, то каковы мужчины? На память вдруг пришли слова иезуита о том, что храбрость русских в бою подобна беззаветной стойкости древних легионов гордого Рима. Да, такие женщины должны рожать красивых и смелых воинов! Вот как ему впервые привелось увидеть землю урусов, которую теперь для него олицетворяет эта статная девушка, наряженная евнухом в тонкие шелка.
— Она тебе нравится? Ты доволен подарком? — напомнил о себе Фасих-бей.
— Я принимаю твой дар с большим удовольствием, — церемонно поклонился ему Джакомо и подумал, что сегодня же нужно выбрать в заветной шкатулке самый лучший драгоценный камень и преподнести евнуху. — Как ее зовут?
— Ты можешь сам придумать для нее имя, — равнодушно пожал плечами старик.
— Как тебя зовут? — Венецианец обратился к девушке на турецком, но она даже бровью не повела в ответ.
Тогда он повторил свой вопрос на итальянском, французском, греческом. Невольница молчала, и в душу Джакомо закралось сомнение: вдруг у этой несравненной жемчужины есть скрытый изъян? Неужели небо, дав девушке неземную красоту, наказало ее, лишив дара речи?
— Она немая? — испуганно спросил он Фасиха.
— О, это было бы великолепно, — засмеялся старик. — Немая красавица! О такой можно только мечтать… Не бойся, она умеет говорить, но не понимает ни одного из тех языков, на которых ты пытался с ней объясниться. Она знает только свой родной язык.
— Но я не знаю его! — вскричал Белометти.
— Есть еще язык любви, — лукаво улыбнулся евнух. Кажется, его план удался даже более, чем он предполагал.
Наверняка венецианец захочет поговорить с невольницей, а для этого нужно научить ее какому-нибудь из знакомых ему языков или самому выучить язык московитов. И то и другое потребует много времени. Конечно, Белометти может нанять толмача, но захочет ли он прибегать к помощи переводчика, чтобы овладеть сердцем девушки, а не только ее телом? А то, что он будет желать ее любви, видно сразу: сам никогда не любивший, евнух умел тонко подмечать это чувство у других и даже использовать его в своих интересах.
— У нас не принято, чтобы невольнице знатного господина прислуживали мужчины, — назидательно сказал Фасих. — Поэтому я дарю тебе еще и служанок для северной пери. — Он махнул в сторону двух скромно стоявших поодаль пожилых женщин, на которых занятый красавицей Джакомо не обратил внимания. — И еще к тебе будет приходить достойная и проверенная турчанка, чтобы водить рабыню в баню, массировать ее тело и втирать в него благовония. Ее зовут Айша. Она хорошо знает свое дело, и твоя гурия будет всегда свежа, как только что распустившаяся роза.
В ответ на цветистую речь венецианец улыбнулся и поспешил откланяться: ему хотелось поскорее увезти дивную северянку в свой дом. Плевать, что в придачу к неземной красавице ему всучили двух старых уродин и предупредили, что время от времени будет появляться еще одна. Естественно, эти старухи — шпионки Фасиха, как и слуги в доме. Но коли он научился ладить с садовником, сторожем, дворецким, поваром и прочей челядью, то как-нибудь поладит и со старухами-турчанками. Кажется, еще греческий царь Филипп, отец Александра Македонского, любил говорить, что он не знает ни одной неприступной крепости, которую не мог бы взять осел, нагруженный золотом. А слуги и служанки отнюдь не крепости с несговорчивым гарнизоном: здесь можно обойтись без тяжело нагруженного мула — достаточно нескольких золотых.
Красавица из Московии настолько поразила воображение Джакомо, что он всерьез задумался: какое впечатление она может произвести на светское общество Рима или Венеции? Европейское платье и украшения только подчеркнут удивительную красоту невольницы, вызовут восхищенные взгляды кавалеров и завистливый шепот дам. Впрочем, не стоит загадывать, время покажет, как поступить, — пока нужно суметь хоть как-то объясниться с ней.
Дома он сам распахнул перед рабыней двери и повел ее по комнатам, без умолку болтая то на итальянском, то на турецком, расточая комплименты и улыбаясь. Ему хотелось, чтобы она привыкла к звуку его голоса, запомнила названия предметов, на которые он указывал, по несколько раз повторяя обозначавшие их слова. Ему казалось, что красавица понимала, о чем он говорит, и бросала на него заинтересованные взгляды, но как только Джакомо велел слугам удалиться и попытался обнять ее, девушка неожиданно уперлась ему в грудь ладонями и оттолкнула с такой силой, которую трудно было предположить при ее грациозном сложении.
Белометти отлетел на несколько шагов, не удержался на ногах и плюхнулся на диван. Рабыня метнулась к стене, сорвала с нее старинный ятаган и угрожающе взмахнула им:
— Не подходи! Или я убью тебя!
Джакомо поразился происшедшей в ней перемене: куда девались холодность и бесстрастие? Щеки девушки пылали, глаза горели, высокая грудь бурно вздымалась. Перед ним была разъяренная львица! Что она сказала? Судя по тону и жестам, невольница грозится убить его или себя, если он приблизится.
— Не бойся, я не хочу причинить тебе зла, — миролюбиво улыбнулся венецианец, не испытывая, впрочем, особой надежды, что будет правильно понят. Да, как это ни странно, по всей вероятности, ему придется завоевать любовь этой северянки, иначе исход событий просто непредсказуем. Поэтому о насилии не может быть и речи: только планомерная осада.
Что ж, пусть так! Здесь она не увидит ни одного мужчины; кроме своего повелителя, и волей-неволей привыкнет к нему. Джакомо, благодаря своей внешности, остроумию и умению обольщать, всегда пользовался успехом у женщин. Конечно, сейчас задача осложняется: не зря говорят, что женщина любит ушами! А как говорить комплименты и ласковые слова, если тебя не понимают? Но остаются взгляды, подарки и многое другое, что можно придумать для завоевания сердца девушки, постоянно пребывающей под одной крышей с тобой. Тем более он будет встречаться с ней, когда захочет, а она не имеет возможности уклониться от этих встреч, как уклоняются от них светские дамы, избегая назойливых кавалеров.
— Ты порежешь свои прелестные пальчики. — Поднявшись, Джакомо сделал шаг к невольнице и протянул руку, намереваясь отобрать у нее ятаган, но острый клинок мелькнул у него перед глазами, чуть не перерезав горло.
— Уйди!
Белометти резко отскочил и прищелкнул языком от досады: амазонка держит оружие как опытная фехтовальщица. С ней надо быть настороже, иначе распрощаешься с жизнью. Обидно погибнуть от руки красавицы, благосклонности которой ты решил добиться. Не только обидно, но и нелепо, поскольку она твоя невольница! Ладно, пусть пока оставит себе ятаган, со временем он ей больше не понадобится, в этом Джакомо был полностью уверен. Но пока это время еще не наступило.
— Хорошо, хорошо. — Он обошел ее на безопасном расстоянии и хлопнул в ладоши. В комнату вошли старухи турчанки. — Она будет жить наверху, напротив моих комнат, — распорядился венецианец. — Пусть ходит по дому, где захочет. Я предупрежу слуг, чтобы не высовывались из своих каморок. Да, вы будете жить вместе с ней… И не отнимайте у нее ятаган, если он ей так нравится.
Девушку увели. Вернее, она шла сама за одной из старух, гордо подняв голову и сжимая в руке ятаган, а вторая старуха замыкала это странное шествие.
Джакомо вышел в сад и немного посидел у бассейна, приводя в порядок мысли, стараясь вернуться к делам и хоть на время забыть о прекрасной северянке. Ничего не скажешь, Фасих-бей сделал ему удивительный подарок. Притягательный и опасный одновременно, способный лишить покоя и навеять негу. Тем сладостнее будет победа, тем упоительнее ласки неприступной красавицы из далекой Московии.
Но отчего так тревожно дрогнуло сердце, когда он ее увидел? В дурные предзнаменования и приметы Белометти не верил, считая их отрадой слабовольных людей, с охотой готовых оправдать собственные неудачи плохим расположением звезд в гороскопе или перебежавшей дорогу черной кошкой. Однако к собственным ощущениям он привык прислушиваться, поскольку беспокойная кочевая жизнь, полная опасностей и приключений, научила его заранее четко предугадывать грозящую опасность.
Найдя ответ, он успокоился: наверное, он просто предугадал безумную выходку невольницы, когда она сорвала со стены ятаган. Это, без преувеличения, была реальная опасность! Девушка умеет держать в руках оружие и, по всей вероятности, может, не задумываясь, пустить его в ход. Да, она нисколько не похожа на изнеженных светских красавиц, но тем и притягательнее.
Вскоре его мысли перескочили на другое. Султан Мурад уже вернулся в Константинополь, а коварный евнух молчит, словно воды в рот набрал. Будет война или нет? Пойдут турки на московитов или предпочтут ждать, что предпримет русский царь: возьмет Азов, а может, откажется от него? Что-то зреет в турецкой столице. Чувствуется, что за плотно закрытыми дверями дворцов знати и гарема варится какая-то адская похлебка — так чувствуется приближение грозы по изменению цвета облаков и резким порывам ветра. Что-то непременно произойдет, но что? Смена султана на троне? Или начнется новая, большая война? Нет, скорее первое.
К сожалению, ему пока не остается ничего другого, как терпеливо ждать. Он и так уже сделал все, что только мог, и даже более того. К счастью, Фасих-бей не подозревает, зачем Джакомо перестроил дом. Теперь он может попасть из своих комнат в ту часть подвала, откуда заветный люк ведет в подземелье, и никто из слуг не сумеет ему помешать. Подвал поделили на две неравные половины, и в меньшей, хранящей тайну катакомб, Белометти устроил свой винный погреб…
* * *
Гуссейн-паша читал «Мевлюд» — житие пророка Мухаммеда, когда в комнату, неслышно ступая, вошел его старший сын. Увидев, чем занят отец, он осторожно кашлянул, чтобы обратить на себя его внимание. Паша недовольно вскинул голову, но при виде наследника гнев в его глазах угас, и он молча указал Сулейману место напротив себя. Юноша почтительно поклонился и сел на подушки, поджав под себя ноги.
— Я осмелился побеспокоить вас, отец, поскольку есть интересные новости.
Гуссейн заложил книгу фазаньим пером и бережно опустил на резной низкий столик. Любопытно, чем его хочет развлечь или озадачить сын?
— Город всегда полон интересных новостей, — сдержанно улыбнулся паша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114