Заметил удивленный взгляд Ильюхина, объяснил:
- Это мистика, понимаешь? Я буду смотреть в это кольцо, и оно откроет будущее... - Мечтательно поднял глаза. - У меня будет великое будущее, Ильюхин... Я стану во главе большевистской дипломатии. Буду послом в Америке или народным комиссаром иностранных дел... Это моя еще детская мечта, понимаешь? А теперь она сбудется. Я сумею предвосхитить события, этот глаз Шивы мне поможет, и равных мне не будет, понимаешь?
Всё, что он произносил, напоминало бред больного человека.
Чтобы остановить - спросил:
- Что теперь?
- А что теперь? Ты - выполнил, и я тоже - исполню. План такой - его ты вчерне и знаешь, я только расскажу тебе последовательность. Итак... Ровно в одиннадцать семейство купца заводят в кладовку. Препятствий не будет: охрана не вмешается, потому что... - посмотрел победно, - потому что таков приказ Юровского. Удивлен?
- Да уж... - ошеломленно посмотрел, хрустнул пальцами. - А это... верно?
- Как то, что ты стоишь передо мной. Далее. В начале первого часа следующего дня, то есть после двенадцати ночи уже семнадцатого июля, Юровский прикажет Боткину разбудить семейство и велит сойти вниз: ждет авто, повезут в другое, более надежное место.
- И...
- Они пойдут вниз, потом - во двор, потом нижними комнатами. В это время - по часам, по часам - заметь! Секунда в секунду позвонит Лукоянов от имени Дзержинского, и Юровский пойдет к телефону. Пока он будет отсутствовать, замену-подмену выведут из кладовой и посадят - кого на стулья, кто и постоит...
- Но ведь ты... вы говорите, что Юровский - в курсе? Зачем же... звонить? От Феликса?
- Чудак... - закрутил головой от удовольствия. - Да ведь он, Юровский, ответственен за все. После того как ты передашь ему код - он должен действовать ать-два, понял? Это называется - а-ли-би, то есть если что он, Юровский, потом скажет: "Мне звонил Дзержинский, что там без меня сделали - знать не знаю!" Все понял?
Странно стало... Было такое ощущение, что - вот, всё и уладилось. И одновременно - нет. В рассказе Войкова - червоточина. Незримая, незаметная, неуловимая.
- Я поехал в ДОН.
Взгляд Войкова отяжелел, губы сжались, только ниточка осталась.
- Нет. Ты, товарищ Ильюхин, прямо сейчас, на моем авто отправляешься в Алапаевск. Найдешь товарища Старцева - очаровательный молодой человек, ну, очень милый... Он ждет приказа - ты и передашь.
- Что?
- Третья стража... - Войков протянул бланк телеграммы из Перми. Прямой связи с Москвой больше нет, такое дело...
Схватил, лихорадочно пробежал глазами. Да, это она: "Надлежит вам товарищ Ильюхин передать Белобородову Голощекину Юровскому что третья стража нашей революции наступила и в Екатеринбурге и в Алапаевске тчк Горбунов".
- Это секретарь товарища Ленина, - объяснил Войков. - А слова эти... Их передам руководству Уралсовета лично я. Не возражаешь?
И снова почудилось что-то недоговоренное, нарочито оборванное, спрятанное - в словах комиссара продовольствия. Но что толку спорить.
- Автомобиль у подъезда, шофер в твоем распоряжении...
Зуммер телефона прервал Войкова, он поднял трубку:
- Здесь Войков. Да. Да. Да. Я все понял... - Посмотрел на Ильюхина и положил трубку на рычаг. - Звонил Юровский. Он приказал тебя успокоить. Объяснить... - Посмотрел загадочно.
- Что?! - не выдержал Ильюхин. - Что, мать вашу...
- Ну-у... - улыбнулся Войков. - Значит, так: оружие, которое через три-четыре часа раздаст комендант, будет... Как бы это сказать? Безопасно, что ли?
- С холостыми... - произнес едва слышно.
- Вот! - обрадовался Войков. - Я человек сугубо цивильный, этих ваших терминов совсем не знаю. Именно так. Ты езжай спокойно. Романовых меняем, как и условились.
- Ладно... А когда... ненастоящие трупы будут обнаружены?
- Это не сразу, не сразу... Пришельцы помучаются, верь мне. Тут еще один сюрприз - это уже я дополняю, лично, для твоего спокойствия. Ты все же мне такую услугу оказал... Я тебе так обязан... Значит, так: там, где белые найдут трупы, белые, я не оговорился, потому что мы - красные, да? Так вот: царь уже согласился сменить одежду полностью. Они все согласились. А их одежду... Ее мы сожжем в кострах рядом с "захоронением", понял? Эти идиоты найдут иконки - а на них, представь себе - будут и дырки от пуль, и то и сё, драгоценности, ну, незначительные, ведь значительные должны будут послужить делу борьбы, да? И тогда они и ниточки не засомневаются в своей "страшной" находке! А? Каково? Это я, я придумал - от и до, мне Юровский и кулька не дал на помощь, об этом надутом Шае, об этой скорби еврейского народа я и не говорю!
- Поздравляю... - сказал сквозь зубы. - Я поехал. Тех убивать станут обыкновенно, без затей?
- Их менять не на кого и незачем... - помрачнел Войков. - Только помни, парень: в твоих руках тайна, которой и Цезарь Борджиа предвидеть не мог! Учти: пока язык на месте - все в порядке. Как только отпустил оный ты в земле. Иди.
Вышел, автомобиль дымил вовсю, шофер с усами вразлет молча наклонил голову - мол, готов, чего изволите.
- В Алапаевск...
Двинулись, дорога становилась все хуже и хуже, трясти стало, как на чертовых качелях; сразу же, как выехали за черту города, попросил остановиться.
- Давай и ты, а то погоним без остановок...
Шофер снова кивнул, отошел к дереву и расстегнул штаны. И в это мгновение у Ильюхина мелькнула дикая-дикая мысль: а что, если...
Тихо подошел сзади и коротко и резко погрузил рукоятку нагана в белесые волосы на затылке. Шофер рухнул без стона. Отволок податливое тело в кусты, раздел догола, одежду бросил в багажник. Неожиданно глаз наткнулся на штыковую лопату с коротким черенком, решение пришло мгновенно: через полчаса труп надежно скрылся под толщей земли и тщательно уложенным дерном. Поди найди...
Теперь следовало подождать сумерек и приблизиться - ну, хотя бы к пруду. Поедут там. Можно, правда, и мимо вокзала, но Юровский, как успел заметить, привержен знакомому и испытанному. Мимо вокзала он не соблазнится. А там посмотрим...
Подумал: "Господи, прости". И еще подумал: "Незачем. Он не простит. Ибо жертва нужная, но безвинная".
К пруду не поехал. Решил встать за оградой ДОНа, сзади, потом тихо подойти к входу с переулка и понаблюдать. Ехал трудно, то и дело забывал выжимать педаль, автомобиль глох и с каждым разом заводился все труднее. Может, не хватало заряда в аккумуляторе, хотя и хорошее устройство, да ведь какое ненадежное...
Но постепенно приспособился, привык, все же сказалась прошлая недолгая работа у командира "Дианы": настоящего шофера положили в госпиталь и целую неделю возил каперанга, а заодно и постигал науку. Спасибо, командир был нормальный. Не орал, и ногами не топал, и в морду заехать не норовил. Обошлось.
А теперь и пригодилось. Неисповедимы пути Господни...
Когда совсем стемнело - поставил автомобиль впритык к забору. Отошел, посмотрел - незаметно. Кто специально искать не станет - тот не найдет. Наружные обходы крайне редки. ДОН - крепость, чего опасаться коменданту? Разве что детских планов Ильюхина и компании, да ведь жизнь все и расставила по местам. А вот как исполняется план нынешний... Что ж, посмотрим.
Наступило семнадцатое - это показали часы. Осторожно приблизился к краю забора, встал напротив веранды. Под ней было окно, и если перелезть через забор... Нет. Справа, в доме Попова, свет еще не погас, могут заметить. Как медленно, как томительно тянется время, и тишина, тишина... Но вот яркий свет со стороны проспекта, в переулок свернули, полыхая фарами, три автомобиля, один за другим. Черные лакированные кузова, темные стекла - кто за ними? "Отыскали ведь, черти... - подумал с уважением. Похоже, именно в них и повезут..."
Внезапно открылась калитка в заборе, вышел Медведев, следом за ним человека три или четыре из охраны - лиц не рассмотрел и не надо - кто ж еще это может быть?
А вот, кажется, и они... Ну, слава Тебе, Господи...
Одиннадцать черных фигур с мешками на головах - до пояса - прошли и сели в автомобили. И фары сразу же погасли, автомобили заурчали моторами и, развернувшись, вновь уехали на проспект. И с души свалился камень. Войков и Юровский хотя и инородцы, но слово сдержали. И сразу же осадил себя: "Стыдно так думать, товарищ Ильюхин, о своих боевых товарищах..." Все стихло, и сразу же послышались выстрелы. Громче, тише, хлестче или глуше они беспорядочно звучали минуты три. Все окна в доме Попова засветились ярко, начали выбегать люди, из дома Ипатьева выскочил охранник Якимов - его узнал по характерно дергающейся фигуре, кто-то из подбежавших охранников выкрикнул:
- Царя убили? Ты смотри, чтобы кого другого не убили, а то тебе отвечать придется!
- Что я, без глаз, что ли? - солидно парировал Якимов. - Я их всех и с закрытыми глазами не ошибусь!
Как-то не по-русски у него получилось: "Я их всех... не ошибусь"? Ну да черт с ним, волновался, наверное...
И вдруг чья-то рука легла на плечо:
- Ты? Импотент?
Зоя... Подкралась, стервь...
- Вот, смотрю... чтобы кого другого не убили. Кого увезли?
- Романовых.
- А... расстреляли?
- Их же. - Лицо спокойное, глаза не моргают.
- А яснее?
- Что сказала - то и есть, - ответила сухо. - В память моей в тебя влюбленности - шпарь отсюда без оглядки...
- То есть?
- То и есть. Приказ на тебя. Пулю в затылок. Сразу, как появишься, понял?
Хотел задать вопрос - слова в горле застряли. Сука, сволочь, потаскуха... Однако куда деваться...
- Я не понял: чей приказ?
- Ты только не переживай. Не Юровского, не Голощекина, не местных, одним словом... В Алапаевске не задерживайся. Когда и тамошние... отойдут рви когти на запад. Или на восток. Спасайся, одним словом..
Ладно. Повернулся, чтобы идти к авто, и вдруг почувствовал, как свежеет в голове, валится наземь тягостный груз.
- Всё, значит, по плану... - сказал задумчиво. - Значит, их - в Москву, а потом - в Германию?
- В Германии - революция, мой друг. А в остальном - ты прав. Прощай... импотент... Ты был симпатичен мне, если не сказать больше... Приблизилась, обняла за шею и нежно-нежно поцеловала в губы. - А твой друг Кудляков свою роль отыграл...
Надсадный рев мотора отвлек от страшных слов: в переулок свернул грузовик "фиат". Ярко светили фары; чтобы не заметили - прижался к забору. Зоя тоже примолкла, видно, и для нее зрелище было неприятным. Когда грузовик проехал мимо - увидел всадников, человек десять, может, и больше.
- Охрана... - шепнул на ухо. - Кого же эти везут?..
- Романовых, я же сказала... Ты что, не видел Юровского? Рядом с шофером?
- Неважно. Куда повезли?
Хмыкнула:
- Ты же выбирал место? С Яковом? Прощай, матрос. Мне очень и очень жаль...
"Знаю, чего тебе "жаль"", - хотел сказать, но решил, что лучше ее не выводить из себя.
В Алапаевск приехал днем, ровно в двенадцать. Автомобиль стал похож на огромную кучу грязи. У храма - по виду вполне столичного, стояла толпа, служба заканчивалась, прихожане медленно расходились. Последними вышли несколько очень хорошо, по-петербургски, одетых людей. Возглавляли шествие две монахини в черном, за ними шли цивильные, но Ильюхина обмануть было трудно: выправка и шаг выдавали людей военных, офицеров.
В Совете, куда отправился незамедлительно, указали на паренька среднего роста, в косоворотке, с милым - на самым деле милым, иначе не назовешь, - лицом.
- Старцев, - представился коротко. - Мандат?
Предъявил, комиссар заулыбался.
- Они сейчас после службы пошли в Напольную... - И, заметив недоумение в глазах собеседника, объяснил: - Это школа кирпичная, ее на поле построили, да так и назвали. Значит, берем телеги, рассаживаем их всех, предлог простой - перевозим на другое место - и вперед... Тут неподалеку шахта есть в лесу, заброшенная, ну, шлепнем и скинем. А?
- Вы тут мастера не хуже наших...
- Тогда поехали?
Когда рассаживались по телегам - не смотрел на обреченных. Зачем? Ведь станет жалко, а потом и совесть замучает... Пусть лучше умирают без лиц и без имен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
- Это мистика, понимаешь? Я буду смотреть в это кольцо, и оно откроет будущее... - Мечтательно поднял глаза. - У меня будет великое будущее, Ильюхин... Я стану во главе большевистской дипломатии. Буду послом в Америке или народным комиссаром иностранных дел... Это моя еще детская мечта, понимаешь? А теперь она сбудется. Я сумею предвосхитить события, этот глаз Шивы мне поможет, и равных мне не будет, понимаешь?
Всё, что он произносил, напоминало бред больного человека.
Чтобы остановить - спросил:
- Что теперь?
- А что теперь? Ты - выполнил, и я тоже - исполню. План такой - его ты вчерне и знаешь, я только расскажу тебе последовательность. Итак... Ровно в одиннадцать семейство купца заводят в кладовку. Препятствий не будет: охрана не вмешается, потому что... - посмотрел победно, - потому что таков приказ Юровского. Удивлен?
- Да уж... - ошеломленно посмотрел, хрустнул пальцами. - А это... верно?
- Как то, что ты стоишь передо мной. Далее. В начале первого часа следующего дня, то есть после двенадцати ночи уже семнадцатого июля, Юровский прикажет Боткину разбудить семейство и велит сойти вниз: ждет авто, повезут в другое, более надежное место.
- И...
- Они пойдут вниз, потом - во двор, потом нижними комнатами. В это время - по часам, по часам - заметь! Секунда в секунду позвонит Лукоянов от имени Дзержинского, и Юровский пойдет к телефону. Пока он будет отсутствовать, замену-подмену выведут из кладовой и посадят - кого на стулья, кто и постоит...
- Но ведь ты... вы говорите, что Юровский - в курсе? Зачем же... звонить? От Феликса?
- Чудак... - закрутил головой от удовольствия. - Да ведь он, Юровский, ответственен за все. После того как ты передашь ему код - он должен действовать ать-два, понял? Это называется - а-ли-би, то есть если что он, Юровский, потом скажет: "Мне звонил Дзержинский, что там без меня сделали - знать не знаю!" Все понял?
Странно стало... Было такое ощущение, что - вот, всё и уладилось. И одновременно - нет. В рассказе Войкова - червоточина. Незримая, незаметная, неуловимая.
- Я поехал в ДОН.
Взгляд Войкова отяжелел, губы сжались, только ниточка осталась.
- Нет. Ты, товарищ Ильюхин, прямо сейчас, на моем авто отправляешься в Алапаевск. Найдешь товарища Старцева - очаровательный молодой человек, ну, очень милый... Он ждет приказа - ты и передашь.
- Что?
- Третья стража... - Войков протянул бланк телеграммы из Перми. Прямой связи с Москвой больше нет, такое дело...
Схватил, лихорадочно пробежал глазами. Да, это она: "Надлежит вам товарищ Ильюхин передать Белобородову Голощекину Юровскому что третья стража нашей революции наступила и в Екатеринбурге и в Алапаевске тчк Горбунов".
- Это секретарь товарища Ленина, - объяснил Войков. - А слова эти... Их передам руководству Уралсовета лично я. Не возражаешь?
И снова почудилось что-то недоговоренное, нарочито оборванное, спрятанное - в словах комиссара продовольствия. Но что толку спорить.
- Автомобиль у подъезда, шофер в твоем распоряжении...
Зуммер телефона прервал Войкова, он поднял трубку:
- Здесь Войков. Да. Да. Да. Я все понял... - Посмотрел на Ильюхина и положил трубку на рычаг. - Звонил Юровский. Он приказал тебя успокоить. Объяснить... - Посмотрел загадочно.
- Что?! - не выдержал Ильюхин. - Что, мать вашу...
- Ну-у... - улыбнулся Войков. - Значит, так: оружие, которое через три-четыре часа раздаст комендант, будет... Как бы это сказать? Безопасно, что ли?
- С холостыми... - произнес едва слышно.
- Вот! - обрадовался Войков. - Я человек сугубо цивильный, этих ваших терминов совсем не знаю. Именно так. Ты езжай спокойно. Романовых меняем, как и условились.
- Ладно... А когда... ненастоящие трупы будут обнаружены?
- Это не сразу, не сразу... Пришельцы помучаются, верь мне. Тут еще один сюрприз - это уже я дополняю, лично, для твоего спокойствия. Ты все же мне такую услугу оказал... Я тебе так обязан... Значит, так: там, где белые найдут трупы, белые, я не оговорился, потому что мы - красные, да? Так вот: царь уже согласился сменить одежду полностью. Они все согласились. А их одежду... Ее мы сожжем в кострах рядом с "захоронением", понял? Эти идиоты найдут иконки - а на них, представь себе - будут и дырки от пуль, и то и сё, драгоценности, ну, незначительные, ведь значительные должны будут послужить делу борьбы, да? И тогда они и ниточки не засомневаются в своей "страшной" находке! А? Каково? Это я, я придумал - от и до, мне Юровский и кулька не дал на помощь, об этом надутом Шае, об этой скорби еврейского народа я и не говорю!
- Поздравляю... - сказал сквозь зубы. - Я поехал. Тех убивать станут обыкновенно, без затей?
- Их менять не на кого и незачем... - помрачнел Войков. - Только помни, парень: в твоих руках тайна, которой и Цезарь Борджиа предвидеть не мог! Учти: пока язык на месте - все в порядке. Как только отпустил оный ты в земле. Иди.
Вышел, автомобиль дымил вовсю, шофер с усами вразлет молча наклонил голову - мол, готов, чего изволите.
- В Алапаевск...
Двинулись, дорога становилась все хуже и хуже, трясти стало, как на чертовых качелях; сразу же, как выехали за черту города, попросил остановиться.
- Давай и ты, а то погоним без остановок...
Шофер снова кивнул, отошел к дереву и расстегнул штаны. И в это мгновение у Ильюхина мелькнула дикая-дикая мысль: а что, если...
Тихо подошел сзади и коротко и резко погрузил рукоятку нагана в белесые волосы на затылке. Шофер рухнул без стона. Отволок податливое тело в кусты, раздел догола, одежду бросил в багажник. Неожиданно глаз наткнулся на штыковую лопату с коротким черенком, решение пришло мгновенно: через полчаса труп надежно скрылся под толщей земли и тщательно уложенным дерном. Поди найди...
Теперь следовало подождать сумерек и приблизиться - ну, хотя бы к пруду. Поедут там. Можно, правда, и мимо вокзала, но Юровский, как успел заметить, привержен знакомому и испытанному. Мимо вокзала он не соблазнится. А там посмотрим...
Подумал: "Господи, прости". И еще подумал: "Незачем. Он не простит. Ибо жертва нужная, но безвинная".
К пруду не поехал. Решил встать за оградой ДОНа, сзади, потом тихо подойти к входу с переулка и понаблюдать. Ехал трудно, то и дело забывал выжимать педаль, автомобиль глох и с каждым разом заводился все труднее. Может, не хватало заряда в аккумуляторе, хотя и хорошее устройство, да ведь какое ненадежное...
Но постепенно приспособился, привык, все же сказалась прошлая недолгая работа у командира "Дианы": настоящего шофера положили в госпиталь и целую неделю возил каперанга, а заодно и постигал науку. Спасибо, командир был нормальный. Не орал, и ногами не топал, и в морду заехать не норовил. Обошлось.
А теперь и пригодилось. Неисповедимы пути Господни...
Когда совсем стемнело - поставил автомобиль впритык к забору. Отошел, посмотрел - незаметно. Кто специально искать не станет - тот не найдет. Наружные обходы крайне редки. ДОН - крепость, чего опасаться коменданту? Разве что детских планов Ильюхина и компании, да ведь жизнь все и расставила по местам. А вот как исполняется план нынешний... Что ж, посмотрим.
Наступило семнадцатое - это показали часы. Осторожно приблизился к краю забора, встал напротив веранды. Под ней было окно, и если перелезть через забор... Нет. Справа, в доме Попова, свет еще не погас, могут заметить. Как медленно, как томительно тянется время, и тишина, тишина... Но вот яркий свет со стороны проспекта, в переулок свернули, полыхая фарами, три автомобиля, один за другим. Черные лакированные кузова, темные стекла - кто за ними? "Отыскали ведь, черти... - подумал с уважением. Похоже, именно в них и повезут..."
Внезапно открылась калитка в заборе, вышел Медведев, следом за ним человека три или четыре из охраны - лиц не рассмотрел и не надо - кто ж еще это может быть?
А вот, кажется, и они... Ну, слава Тебе, Господи...
Одиннадцать черных фигур с мешками на головах - до пояса - прошли и сели в автомобили. И фары сразу же погасли, автомобили заурчали моторами и, развернувшись, вновь уехали на проспект. И с души свалился камень. Войков и Юровский хотя и инородцы, но слово сдержали. И сразу же осадил себя: "Стыдно так думать, товарищ Ильюхин, о своих боевых товарищах..." Все стихло, и сразу же послышались выстрелы. Громче, тише, хлестче или глуше они беспорядочно звучали минуты три. Все окна в доме Попова засветились ярко, начали выбегать люди, из дома Ипатьева выскочил охранник Якимов - его узнал по характерно дергающейся фигуре, кто-то из подбежавших охранников выкрикнул:
- Царя убили? Ты смотри, чтобы кого другого не убили, а то тебе отвечать придется!
- Что я, без глаз, что ли? - солидно парировал Якимов. - Я их всех и с закрытыми глазами не ошибусь!
Как-то не по-русски у него получилось: "Я их всех... не ошибусь"? Ну да черт с ним, волновался, наверное...
И вдруг чья-то рука легла на плечо:
- Ты? Импотент?
Зоя... Подкралась, стервь...
- Вот, смотрю... чтобы кого другого не убили. Кого увезли?
- Романовых.
- А... расстреляли?
- Их же. - Лицо спокойное, глаза не моргают.
- А яснее?
- Что сказала - то и есть, - ответила сухо. - В память моей в тебя влюбленности - шпарь отсюда без оглядки...
- То есть?
- То и есть. Приказ на тебя. Пулю в затылок. Сразу, как появишься, понял?
Хотел задать вопрос - слова в горле застряли. Сука, сволочь, потаскуха... Однако куда деваться...
- Я не понял: чей приказ?
- Ты только не переживай. Не Юровского, не Голощекина, не местных, одним словом... В Алапаевске не задерживайся. Когда и тамошние... отойдут рви когти на запад. Или на восток. Спасайся, одним словом..
Ладно. Повернулся, чтобы идти к авто, и вдруг почувствовал, как свежеет в голове, валится наземь тягостный груз.
- Всё, значит, по плану... - сказал задумчиво. - Значит, их - в Москву, а потом - в Германию?
- В Германии - революция, мой друг. А в остальном - ты прав. Прощай... импотент... Ты был симпатичен мне, если не сказать больше... Приблизилась, обняла за шею и нежно-нежно поцеловала в губы. - А твой друг Кудляков свою роль отыграл...
Надсадный рев мотора отвлек от страшных слов: в переулок свернул грузовик "фиат". Ярко светили фары; чтобы не заметили - прижался к забору. Зоя тоже примолкла, видно, и для нее зрелище было неприятным. Когда грузовик проехал мимо - увидел всадников, человек десять, может, и больше.
- Охрана... - шепнул на ухо. - Кого же эти везут?..
- Романовых, я же сказала... Ты что, не видел Юровского? Рядом с шофером?
- Неважно. Куда повезли?
Хмыкнула:
- Ты же выбирал место? С Яковом? Прощай, матрос. Мне очень и очень жаль...
"Знаю, чего тебе "жаль"", - хотел сказать, но решил, что лучше ее не выводить из себя.
В Алапаевск приехал днем, ровно в двенадцать. Автомобиль стал похож на огромную кучу грязи. У храма - по виду вполне столичного, стояла толпа, служба заканчивалась, прихожане медленно расходились. Последними вышли несколько очень хорошо, по-петербургски, одетых людей. Возглавляли шествие две монахини в черном, за ними шли цивильные, но Ильюхина обмануть было трудно: выправка и шаг выдавали людей военных, офицеров.
В Совете, куда отправился незамедлительно, указали на паренька среднего роста, в косоворотке, с милым - на самым деле милым, иначе не назовешь, - лицом.
- Старцев, - представился коротко. - Мандат?
Предъявил, комиссар заулыбался.
- Они сейчас после службы пошли в Напольную... - И, заметив недоумение в глазах собеседника, объяснил: - Это школа кирпичная, ее на поле построили, да так и назвали. Значит, берем телеги, рассаживаем их всех, предлог простой - перевозим на другое место - и вперед... Тут неподалеку шахта есть в лесу, заброшенная, ну, шлепнем и скинем. А?
- Вы тут мастера не хуже наших...
- Тогда поехали?
Когда рассаживались по телегам - не смотрел на обреченных. Зачем? Ведь станет жалко, а потом и совесть замучает... Пусть лучше умирают без лиц и без имен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88