Появился и директор пансионата, который жил тут же, – сонный, флегматичный, ко всему безразличный. Ничего нового он добавить не мог. Сказал только:
– Мы очень даже «за». На кой нам эти львы? Поставим хорошие крепкие ворота, на заводе «Металлист» закажем. Стоимость включим в смету капитального ремонта здания. Благо двадцать тысяч долларов прямо с неба упали. Хотите посмотреть, в каком мы плачевном состоянии?
– Извините, – смутился Николай Корчной. – Нет свободного времени.
Директор, похоже, обиделся.
– Прямо на глазах разваливаемся, а у них, видите ли, на ветеранов войны средств нет, в бюджете не предусмотрено. У графа так средства нашлись.
Расспросы любопытных тоже не дали никакой полезной информации: приехали, граф очень представительный, вежливый, рабочие с автофургона – немцы, по-русски не говорят, чугунные столбы и львов в фургон грузили портативным подъемным краном, который у них помещался в кузове… Корчной хотел уже идти звонить Вениамину Георгиевичу, но его за плечо тронул загорелый мужчина лет пятидесяти, в тельняшке, потертых джинсах и сандалиях на босу ногу.
– Слышь, сынок? Я тут рядышком летом с семьей халупку снимаю. Раньше у этих графов Оболиных конюшни там были. Теперь директор пансионата перегородки дощатые нагородил – комнатухи образовались, вот и сдает летом нашему брату, дачнику, – все какой-никакой доход в ихнюю худую кассу…
– Простите, – перебил Корчной. – Собственно, что вы хотите сказать? Я же всем объявил: нас интересуют подробности демонтажа ворот, всякие детали, мелочи, чт? говорили граф, его доверенное лицо, эти рабочие-немцы… – Корчной вздохнул – он уже много раз повторял все это собравшимся здесь зевакам.
– Зато как работают! – с энтузиазмом воскликнул мужчина в тельняшке. – Я, сынок, к чему. Вот вы этими львами интересуетесь…
– Интересуюсь, – подтвердил Корчной. – И что?
– Я по профессии сварщик. Смотрел, как немцы их с оснований автогеном снимали. Скажу тебе, сынок: ювелирная работа! Но главное, когда они двух львов набок завалили… Да и третий, что вместо перекладины на воротах, такой же…
– Я вас внимательно слушаю.
Сварщика в тельняшке и в старых джинсах слышали теперь все оперативники.
– Немцы хороши, а наши мастера, что ворота эти со львами сотворили, лучше! Считайте, в конце восемнадцатого века эти ворота тут появились… У директора пансионата Семена Поликарповича… очень положительный человек, историей нашего Отечества интересуется… у него документ есть: ворота эти с Урала привезли, с какого-то завода. И сладили эту красоту уральские умельцы по принципу русских матрешек! Это, считайте, почти двести лет назад!
– Что значит, по принципу русских матрешек? – тихо спросил Николай Корчной.
– А вот что, сынки! – Глаза пожилого сварщика сверкали от возбуждения. – Львы не из сплошного чугуна вылиты. Они внутри пустые, полые! Я так понимаю – чтобы можно было лошадьми аж с Урала в Питер доставить! Ведь современные матрешки с чего начинаются? Сначала самую большую выдалбливают, за ней поменьше, еще поменьше и заканчивают самой махонькой. А чугунные львы, которых увезли неведомо куда… Все из России нынче везут, все прахом идет… Львов тех, как матрешек, не сделаешь – горячее литье. Тут от обратного: вначале сработали маленького львенка, за ним поболе, как бы на него надев… Чудеса! Пока об одном догадался: делали уральские мастера своих львов половинами – от первого маленького до последнего: половинку сделают, потом вторую, а внизу сварят. У всех трех львов внизу ровный, аккуратный шов и отверстие круглое в основании, хоть голову просовывай. А верхний лев, что на воротах вместо перекладины, он, когда его сняли, вообще без основания, человек в него влезть может… Ну не человек, а малец лет десяти – это уж точно! Вот кумекаю, как они могли…
– Простите, – перебил Николай Корчной, – как вас по имени-отчеству?
– Да Иван я, Иван Петрович Волокнов. – На лице мужчины появилось беспокойство. – А в чем дело?
– Иван Петрович, то, что вы рассказали, для нас чрезвычайно ценно. Я очень прошу вас изложить все это на бумаге.
– Да я… Если нужно… Пожалуйста!
– Мы вам поможем. Илья, займись!
– Будет сделано, Николаич, – тут же ответил смуглый парень с курчавой черной головой. – Иван Петрович, давайте пройдем куда-нибудь в помещение, где можно к столу присесть.
– Прошу в мой кабинет, – пригласил директор пансионата, который, оказывается, тоже был здесь и с интересом слушал рассказ сварщика.
– А мне позвонить… – Корчной быстро взглянул на Федора Александровича.
– Телефон в машине.
В своем кабинете Вениамин Георгиевич Миров сразу поднял трубку телефона и, выслушав доклад Корчного, сказал:
– Вот что, Николай Николаевич. Отправляйтесь в Ленинградский морской порт. Вернее, так… Надо побывать и в пассажирском порту, и в грузовом. Узнайте, какие суда вчера отправлялись за границу. Какие отправлялись или отправятся сегодня, завтра, послезавтра. Все суда – просто теплоходы, туристические теплоходы, сухогрузы, рыболовецкие сейнеры… Словом, все! Передайте трубку Федору Александровичу.
– Я вас слушаю, – сказал Грачко.
– Федор Александрович, в экстремальной ситуации вы сможете быстро связаться с постами ГАИ на ближних и дальних подъездах к Петербургу со стороны Москвы и укрепить их своими людьми?
– Естественно.
– Слушайте меня внимательно…
За четыре с половиной часа темно-синий «линкольн» и микрофургон «Мерседес-бенц» ярко-вишневого цвета прошли по ночной трассе, соединяющей две российские столицы, четыреста восемьдесят километров, на пустынных участках пути развивая скорость до ста сорока километров в час. Этот маршрут и план, как его необходимо пройти быстро и с минимумом риска, был тщательно изучен и отрепетирован несколько раз именно таким составом – впереди «линкольн», за ним, на расстоянии трехсот – четырехсот метров, «Мерседес-бенц». Все посты ГАИ, опасные перекрестки, возможное скопление транспорта на развязках, прочие предполагаемые осложнения были отмечены на подробной карте, и сейчас Василий Никитович Дакунин, удобно расположившись рядом с водителем Евгением и покуривая ароматную сигарету, отмечал каждый пройденный пункт «риска» аккуратным крестиком.
До Санкт-Петербурга оставалось сто двадцать семь километров. «Еще один пост ГАИ, – подумал он. – И, с Божьей помощью, все». Несколько тревожило то обстоятельство, что постепенно стал нарастать транспортный поток. То ли дело ночь… План прохождения постов ГАИ пока действовал безотказно. За полтора-два километра до очередного поста «линкольн» шел с незначительным нарушением предписанных правил: обычно превышение семидесятикилометровой скорости, иногда вдруг начинала барахлить одна из фар или подфарники, всего в запасе было пять мелких нарушений, но чаще всего применялось «превышение дозволенной скорости».
Гаишники тормозили «линкольн», идущий следом «Мерседес-бенц» сбрасывал скорость до минимума, его водитель следил за всем происходящим на посту ГАИ. Обычно, в зависимости от обстановки и обстоятельств, господин Дакунин или начинал качать права, или вступал в пререкания, или каялся и извинялся, а потом платил штраф – да такой щедрый, что у милиционеров отваливалась челюсть. «Квитанции не надо, сынок», – говорил Василий Никитович, и, пока длилась эта процедура, фургон проскакивал пост ГАИ. Потом километров через десять, в удобном месте, «мерс» останавливался, дожидаясь лидера, пропускал его вперед и следовал дальше, соблюдая дистанцию триста – четыреста метров.
В эту ночь случилась только одна такая остановка, при подъезде к Твери, но все кончилось легко и даже весело: «Простите, сынки, к дочке на свадьбу спешу. Сами понимаете. Вот вам штраф, а вот – после смены выпейте за здоровье молодых, Екатерины и Владимира». Еще и честь отдали, пожелав счастливого пути.
Итак, сейчас небольшой поворот и развилка. Остается восемьсот метров. Вот показалась будка автоинспектора. Что такое? Гаишный «газик» рядом с будкой, остановленный «КамАЗ» с прицепом, шедший из Питера. У кабины милиционер выясняет отношения с водителем. А метрах в двадцати от «газика» на обочине приткнулся серый «опель». Нехорошее предчувствие кольнуло сердце Дакунина.
– Держи на восьмидесяти километрах, – приказал Василий Никитович водителю, видя в боковое зеркальце, как из-за поворота вынырнул «Мерседес-бенц». Тот шел на минимальной скорости.
Из будки появился еще один гаишник и показал «линкольну»: остановиться!
– Проезжай гаишный «газик» и вставай между ним и «опелем», – приказал Дакунин водителю.
– Хорошо.
Дакунин взял телефон и быстро набрал номер.
– Да, Батя? – прозвучал голос Мишеля. Расстояние между уже останавливающимся «линкольном» и микрофургоном неумолимо сокращалось.
– Если вас остановят, – сказал Василий Никитович твердо и спокойно, – из «опеля»… видишь его?…
– Вижу.
– К вам выйдут люди, подпустите поближе и, не вступая ни в какие разговоры… Понял?
– Понял, – ответил Мишель и отключил связь.
Он вынул из-под сиденья автомат и… передернув затвор, повернулся к шоферу:
– Твое дело, Стасик, – не высовываться. Сиди за рулем, и баста.
Все дальнейшее произошло очень быстро. К «линкольну» подошел полный пожилой гаишник и вяло, как бы через силу, козырнул:
– Документы.
– А в чем дело, сынок?
– Я вам не сынок. Документы.
Оглянувшись, Дакунин увидел, что из будки ГАИ выбежал третий милиционер, совсем молодой парень, указывая жезлом «мерседесу», который был уже метрах в пятидесяти.
– В чем дело? Повторяю: ваши документы!
– Сейчас, сынок…
«Мерседес-бенц» проехал мимо гаишного «газика», мимо «линкольна», мимо серого «опеля» и тоже остановился. Пожилой толстый гаишник хмуро и напряженно смотрел на Василия Никитовича.
Со стороны Петербурга к посту ГАИ приближалась приземистая светлая машина, кажется «тойота». Больше на трассе машин не было. Распахнулись дверцы серого «опеля», из него вышли трое молодых людей в штатском и быстро направились к микрофургону, возле машины они оказались почти одновременно с молодым милиционером.
– Значит, документы?…
Дакунин сунул руку во внутренний карман пиджака и выхватил пистолет. Пожилой гаишник не успел даже удивиться – выстрел в упор, в самое сердце. Все четверо (трое из «опеля» и молодой гаишник) обернулись на выстрел, в руках оперативников мгновенно появились пистолеты, они кинулись к «линкольну»… Молодой милиционер замешкался и упал первым, сраженный очередью из автомата, которая тут же настигла и оперативников. Мишель бил из «калашникова», привалившись боком к борту микрофургона. Молодые люди рухнули на мостовую… Один из них был ранен, он перевернулся на спину, пытаясь поднять руку с пистолетом… Дакунин, не целясь, выстрелил ему в голову – расстояние-то не более пяти метров.
Гаишник, который проверял документы водителя «КамАЗа», отреагировал самым неожиданным образом: он отбросил бумаги, которые были у него в руках, и, согнувшись, кинулся огромными прыжками через канаву, по ее откосу, и исчез в зарослях придорожного кустарника. Шофер «КамАЗа» упал возле своей машины на землю и замер, притворившись покойником.
Светлая «тойота» резко затормозила, скатилась к обочине и остановилась метрах в ста от поста ГАИ. Из нее выскочили мужчина и женщина, подхватили мальчика лет шести, в летнем матросском костюмчике, ринулись прочь в заросли кустарника. Вдруг женщина остановилась закричала:
– Жора! Жора! Сумка!..
Мужчина толкнул ее в спину, и все трое исчезли в зеленых зарослях.
– Евгений!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Мы очень даже «за». На кой нам эти львы? Поставим хорошие крепкие ворота, на заводе «Металлист» закажем. Стоимость включим в смету капитального ремонта здания. Благо двадцать тысяч долларов прямо с неба упали. Хотите посмотреть, в каком мы плачевном состоянии?
– Извините, – смутился Николай Корчной. – Нет свободного времени.
Директор, похоже, обиделся.
– Прямо на глазах разваливаемся, а у них, видите ли, на ветеранов войны средств нет, в бюджете не предусмотрено. У графа так средства нашлись.
Расспросы любопытных тоже не дали никакой полезной информации: приехали, граф очень представительный, вежливый, рабочие с автофургона – немцы, по-русски не говорят, чугунные столбы и львов в фургон грузили портативным подъемным краном, который у них помещался в кузове… Корчной хотел уже идти звонить Вениамину Георгиевичу, но его за плечо тронул загорелый мужчина лет пятидесяти, в тельняшке, потертых джинсах и сандалиях на босу ногу.
– Слышь, сынок? Я тут рядышком летом с семьей халупку снимаю. Раньше у этих графов Оболиных конюшни там были. Теперь директор пансионата перегородки дощатые нагородил – комнатухи образовались, вот и сдает летом нашему брату, дачнику, – все какой-никакой доход в ихнюю худую кассу…
– Простите, – перебил Корчной. – Собственно, что вы хотите сказать? Я же всем объявил: нас интересуют подробности демонтажа ворот, всякие детали, мелочи, чт? говорили граф, его доверенное лицо, эти рабочие-немцы… – Корчной вздохнул – он уже много раз повторял все это собравшимся здесь зевакам.
– Зато как работают! – с энтузиазмом воскликнул мужчина в тельняшке. – Я, сынок, к чему. Вот вы этими львами интересуетесь…
– Интересуюсь, – подтвердил Корчной. – И что?
– Я по профессии сварщик. Смотрел, как немцы их с оснований автогеном снимали. Скажу тебе, сынок: ювелирная работа! Но главное, когда они двух львов набок завалили… Да и третий, что вместо перекладины на воротах, такой же…
– Я вас внимательно слушаю.
Сварщика в тельняшке и в старых джинсах слышали теперь все оперативники.
– Немцы хороши, а наши мастера, что ворота эти со львами сотворили, лучше! Считайте, в конце восемнадцатого века эти ворота тут появились… У директора пансионата Семена Поликарповича… очень положительный человек, историей нашего Отечества интересуется… у него документ есть: ворота эти с Урала привезли, с какого-то завода. И сладили эту красоту уральские умельцы по принципу русских матрешек! Это, считайте, почти двести лет назад!
– Что значит, по принципу русских матрешек? – тихо спросил Николай Корчной.
– А вот что, сынки! – Глаза пожилого сварщика сверкали от возбуждения. – Львы не из сплошного чугуна вылиты. Они внутри пустые, полые! Я так понимаю – чтобы можно было лошадьми аж с Урала в Питер доставить! Ведь современные матрешки с чего начинаются? Сначала самую большую выдалбливают, за ней поменьше, еще поменьше и заканчивают самой махонькой. А чугунные львы, которых увезли неведомо куда… Все из России нынче везут, все прахом идет… Львов тех, как матрешек, не сделаешь – горячее литье. Тут от обратного: вначале сработали маленького львенка, за ним поболе, как бы на него надев… Чудеса! Пока об одном догадался: делали уральские мастера своих львов половинами – от первого маленького до последнего: половинку сделают, потом вторую, а внизу сварят. У всех трех львов внизу ровный, аккуратный шов и отверстие круглое в основании, хоть голову просовывай. А верхний лев, что на воротах вместо перекладины, он, когда его сняли, вообще без основания, человек в него влезть может… Ну не человек, а малец лет десяти – это уж точно! Вот кумекаю, как они могли…
– Простите, – перебил Николай Корчной, – как вас по имени-отчеству?
– Да Иван я, Иван Петрович Волокнов. – На лице мужчины появилось беспокойство. – А в чем дело?
– Иван Петрович, то, что вы рассказали, для нас чрезвычайно ценно. Я очень прошу вас изложить все это на бумаге.
– Да я… Если нужно… Пожалуйста!
– Мы вам поможем. Илья, займись!
– Будет сделано, Николаич, – тут же ответил смуглый парень с курчавой черной головой. – Иван Петрович, давайте пройдем куда-нибудь в помещение, где можно к столу присесть.
– Прошу в мой кабинет, – пригласил директор пансионата, который, оказывается, тоже был здесь и с интересом слушал рассказ сварщика.
– А мне позвонить… – Корчной быстро взглянул на Федора Александровича.
– Телефон в машине.
В своем кабинете Вениамин Георгиевич Миров сразу поднял трубку телефона и, выслушав доклад Корчного, сказал:
– Вот что, Николай Николаевич. Отправляйтесь в Ленинградский морской порт. Вернее, так… Надо побывать и в пассажирском порту, и в грузовом. Узнайте, какие суда вчера отправлялись за границу. Какие отправлялись или отправятся сегодня, завтра, послезавтра. Все суда – просто теплоходы, туристические теплоходы, сухогрузы, рыболовецкие сейнеры… Словом, все! Передайте трубку Федору Александровичу.
– Я вас слушаю, – сказал Грачко.
– Федор Александрович, в экстремальной ситуации вы сможете быстро связаться с постами ГАИ на ближних и дальних подъездах к Петербургу со стороны Москвы и укрепить их своими людьми?
– Естественно.
– Слушайте меня внимательно…
За четыре с половиной часа темно-синий «линкольн» и микрофургон «Мерседес-бенц» ярко-вишневого цвета прошли по ночной трассе, соединяющей две российские столицы, четыреста восемьдесят километров, на пустынных участках пути развивая скорость до ста сорока километров в час. Этот маршрут и план, как его необходимо пройти быстро и с минимумом риска, был тщательно изучен и отрепетирован несколько раз именно таким составом – впереди «линкольн», за ним, на расстоянии трехсот – четырехсот метров, «Мерседес-бенц». Все посты ГАИ, опасные перекрестки, возможное скопление транспорта на развязках, прочие предполагаемые осложнения были отмечены на подробной карте, и сейчас Василий Никитович Дакунин, удобно расположившись рядом с водителем Евгением и покуривая ароматную сигарету, отмечал каждый пройденный пункт «риска» аккуратным крестиком.
До Санкт-Петербурга оставалось сто двадцать семь километров. «Еще один пост ГАИ, – подумал он. – И, с Божьей помощью, все». Несколько тревожило то обстоятельство, что постепенно стал нарастать транспортный поток. То ли дело ночь… План прохождения постов ГАИ пока действовал безотказно. За полтора-два километра до очередного поста «линкольн» шел с незначительным нарушением предписанных правил: обычно превышение семидесятикилометровой скорости, иногда вдруг начинала барахлить одна из фар или подфарники, всего в запасе было пять мелких нарушений, но чаще всего применялось «превышение дозволенной скорости».
Гаишники тормозили «линкольн», идущий следом «Мерседес-бенц» сбрасывал скорость до минимума, его водитель следил за всем происходящим на посту ГАИ. Обычно, в зависимости от обстановки и обстоятельств, господин Дакунин или начинал качать права, или вступал в пререкания, или каялся и извинялся, а потом платил штраф – да такой щедрый, что у милиционеров отваливалась челюсть. «Квитанции не надо, сынок», – говорил Василий Никитович, и, пока длилась эта процедура, фургон проскакивал пост ГАИ. Потом километров через десять, в удобном месте, «мерс» останавливался, дожидаясь лидера, пропускал его вперед и следовал дальше, соблюдая дистанцию триста – четыреста метров.
В эту ночь случилась только одна такая остановка, при подъезде к Твери, но все кончилось легко и даже весело: «Простите, сынки, к дочке на свадьбу спешу. Сами понимаете. Вот вам штраф, а вот – после смены выпейте за здоровье молодых, Екатерины и Владимира». Еще и честь отдали, пожелав счастливого пути.
Итак, сейчас небольшой поворот и развилка. Остается восемьсот метров. Вот показалась будка автоинспектора. Что такое? Гаишный «газик» рядом с будкой, остановленный «КамАЗ» с прицепом, шедший из Питера. У кабины милиционер выясняет отношения с водителем. А метрах в двадцати от «газика» на обочине приткнулся серый «опель». Нехорошее предчувствие кольнуло сердце Дакунина.
– Держи на восьмидесяти километрах, – приказал Василий Никитович водителю, видя в боковое зеркальце, как из-за поворота вынырнул «Мерседес-бенц». Тот шел на минимальной скорости.
Из будки появился еще один гаишник и показал «линкольну»: остановиться!
– Проезжай гаишный «газик» и вставай между ним и «опелем», – приказал Дакунин водителю.
– Хорошо.
Дакунин взял телефон и быстро набрал номер.
– Да, Батя? – прозвучал голос Мишеля. Расстояние между уже останавливающимся «линкольном» и микрофургоном неумолимо сокращалось.
– Если вас остановят, – сказал Василий Никитович твердо и спокойно, – из «опеля»… видишь его?…
– Вижу.
– К вам выйдут люди, подпустите поближе и, не вступая ни в какие разговоры… Понял?
– Понял, – ответил Мишель и отключил связь.
Он вынул из-под сиденья автомат и… передернув затвор, повернулся к шоферу:
– Твое дело, Стасик, – не высовываться. Сиди за рулем, и баста.
Все дальнейшее произошло очень быстро. К «линкольну» подошел полный пожилой гаишник и вяло, как бы через силу, козырнул:
– Документы.
– А в чем дело, сынок?
– Я вам не сынок. Документы.
Оглянувшись, Дакунин увидел, что из будки ГАИ выбежал третий милиционер, совсем молодой парень, указывая жезлом «мерседесу», который был уже метрах в пятидесяти.
– В чем дело? Повторяю: ваши документы!
– Сейчас, сынок…
«Мерседес-бенц» проехал мимо гаишного «газика», мимо «линкольна», мимо серого «опеля» и тоже остановился. Пожилой толстый гаишник хмуро и напряженно смотрел на Василия Никитовича.
Со стороны Петербурга к посту ГАИ приближалась приземистая светлая машина, кажется «тойота». Больше на трассе машин не было. Распахнулись дверцы серого «опеля», из него вышли трое молодых людей в штатском и быстро направились к микрофургону, возле машины они оказались почти одновременно с молодым милиционером.
– Значит, документы?…
Дакунин сунул руку во внутренний карман пиджака и выхватил пистолет. Пожилой гаишник не успел даже удивиться – выстрел в упор, в самое сердце. Все четверо (трое из «опеля» и молодой гаишник) обернулись на выстрел, в руках оперативников мгновенно появились пистолеты, они кинулись к «линкольну»… Молодой милиционер замешкался и упал первым, сраженный очередью из автомата, которая тут же настигла и оперативников. Мишель бил из «калашникова», привалившись боком к борту микрофургона. Молодые люди рухнули на мостовую… Один из них был ранен, он перевернулся на спину, пытаясь поднять руку с пистолетом… Дакунин, не целясь, выстрелил ему в голову – расстояние-то не более пяти метров.
Гаишник, который проверял документы водителя «КамАЗа», отреагировал самым неожиданным образом: он отбросил бумаги, которые были у него в руках, и, согнувшись, кинулся огромными прыжками через канаву, по ее откосу, и исчез в зарослях придорожного кустарника. Шофер «КамАЗа» упал возле своей машины на землю и замер, притворившись покойником.
Светлая «тойота» резко затормозила, скатилась к обочине и остановилась метрах в ста от поста ГАИ. Из нее выскочили мужчина и женщина, подхватили мальчика лет шести, в летнем матросском костюмчике, ринулись прочь в заросли кустарника. Вдруг женщина остановилась закричала:
– Жора! Жора! Сумка!..
Мужчина толкнул ее в спину, и все трое исчезли в зеленых зарослях.
– Евгений!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92