– Я бы хотел видеть графа Оболина, – сказал Арчил по-английски и тут же добавил по-русски: – Графа Александра Петровича Оболина.
Лицо женщины просияло. И дальше разговор шел на русском языке.
– Вы из России?
– Да, я из Москвы.
– Но… их сиятельство отсутствуют. Они в отъезде. Как раз в Москве.
– Какая жалость!
– У вас к нашему графу дело?
– Да… Именно так, дело. – «Надо проникнуть в дом! Во что бы то ни стало проникнуть в дом!..» – А кто-нибудь из семьи?…
– Конечно! – обрадовалась женщина. – Вас обязательно примет графиня Екатерина Андреевна! Подождите немного, я доложу.
Калитка осталась приоткрытой, на цепочке. Женщина убежала, шаги ее были легки и стремительны. «Какая Екатерина Андреевна? – недоумевал Табадзе, но всего несколько секунд. – Да это же Катрин Валери! Вдова сына графа Алексея Григорьевича Оболина от второго брака, Петра Алексеевича, погибшего в автокатастрофе. Бывшая французская актриса, которая приняла фамилию мужа и стала графиней Оболиной! – И тут Арчил остановил себя: – Если верно все то, что рассказывал нам человек, находящийся сейчас в России и называющий себя графом Александром Петровичем Оболиным».
Снова послышались шаги, металлическая цепочка вылетела из гнезда, калитка распахнулась.
– Проходите, пожалуйста! – радостно пригласила молодая женщина в белом переднике с кружевами. – Екатерина Андреевна просит вас! Они пьют чай на террасе, вы приехали в самое время – к первому завтраку. Идемте!
По тропинке, посыпанной мелким, дробленым ракушечником, они шли к деревянному двухэтажному дому, видневшемуся в глубине сада. И опять Табадзе обратил внимание на русские березы, которые несколькими группами росли среди своих субтропических собратьев. В облике дома, в его формах действительно было что-то русское, правильнее сказать – петербургское: в нем угадывались черты загородных дачных домов, особняков, вилл, резиденций дореволюционной поры, в которые переезжали на лето знатные семьи тогдашней российской столицы.
На большой тенистой террасе – она была густо оплетена виноградом, и уже посиневшие темные гроздья винных ягод тяжело свисали вниз – за круглым столом, накрытым белой скатертью с бахромой, за кипящим самоваром, который окружали вазочки с вареньем, конфетами, печеньем, сидела пожилая дама в полном одиночестве. При появлении гостя она поднялась из плетеного кресла и пошла Арчилу навстречу.
Екатерина Андреевна в свои шестьдесят четыре года была стройной, сохранившей фигуру, контуры которой подчеркивало длинное летнее платье до пола из легкой бежевой ткани. Выглядела она прекрасно: черты лица не увяли, морщины подтянуты, в серых глазах живость и быстрый ум, густые каштановые волосы, тронутые сединой, собраны на макушке в тугой узел, совсем чуть-чуть макияжа; в движениях рук, в легкой походке – врожденные, не исчезающие с годами грация и артистизм.
– Здравствуйте, здравствуйте! – Голос звучал молодо и приветливо. – Проходите, пожалуйста! Из России гости у нас бывают редко. – В ее русской речи не ощущалось никакого акцента, а только мягко, грассирующе произносилось «р». – Я очень рада.
Поцеловав Екатерине Андреевне руку, московский гость представился:
– Арчил Тимурович Табадзе.
Легкое удивление появилось на лице графини.
– По национальности я грузин, но родился в Москве, вырос в России; на земле предков – благословенной земле! – иногда, если удается, провожу отпуск.
Графиня Оболина засмеялась:
– У нас с вами есть сходство! Я француженка и родилась в Париже. Представьте, была актрисой, снималась в кино… Катрин Валери. Не поверите! Однажды, давным-давно, в другой жизни, маэстро Антониони предложил мне сделать пробу на одну из главных ролей в его картине «Приключение». И как раз в тот же день я встретила своего будущего мужа, графа Петра Алексеевича Оболина. И все! Пропала: стала русской графиней, заболела Россией, выучила язык. Ведь вы в принципе русский?
– Почти, – улыбнулся Арчил.
– А я совсем. – На лицо Екатерины Андреевны вдруг набежала тучка, она ненадолго задумалась. – Что же делать? Наши судьбы в руках Всевышнего. Да что же мы стоим? Садитесь немедленно! Сейчас я вас попотчую чаем, – она снова рассмеялась, – «Краснодарским» – тут у нас недалеко есть магазинчик, эмигранты из Одессы. Или… Постойте! Может, нам, по русскому обычаю, выпить водочки?
– Не откажусь, – быстро согласился Арчил Табадзе, подумав с непонятным сожалением: «Какая прекрасная дама!»
– Маша!
Появилась молодая женщина в переднике.
– Принеси нам, милая, водочки и закусить.
И уже через несколько минут Арчил, удивляясь превратностям судьбы, чокнулся с графиней Оболиной хрустальной рюмкой, в которую на две трети была налита холодная водка.
– Ваше здоровье!
– Ваше здоровье, синьор! И за знакомство!
Арчил выпил залпом и, закусывая острым сыром с кусочками маринованного анчоуса, заметил, что Екатерина Андреевна, тоже выпившая свою рюмку до дна, внимательно наблюдает за ним.
– Интересно… – задумчиво-грустно сказала графиня, – вы пьете водку как истинно русский человек. Точно так же, как пил мой Петя…
– Пил? Вы хотите сказать…
– Да… – И глаза пожилой женщины мгновенно наполнились слезами. – Уже восемь лет я вдова. Петр Алексеевич погиб в автокатастрофе.
– И теперь вы в этом доме живете вдвоем с сыном?
– С сыном, невесткой и двумя внуками. – Екатерина Андреевна улыбнулась сквозь слезы. – Ужасные шалопаи! Сейчас они с матерью на Кипре – там у Петра Алексеевича родственники. Простите… Я вас ненадолго оставлю. А вы не стесняйтесь: наливайте себе еще, закусывайте.
Екатерина Андреевна покинула террасу. Арчил действительно снова налил себе полную рюмку ледяной водки и залпом выпил, не закусывая. «Так… Спокойно. Пока все сходится. Дом, построенный в подражание русскому оригиналу в Ораниенбауме, березы… Восемь лет вдова, то есть Петр Алексеевич погиб в 1989 году в автокатастрофе, как и говорил „наш“ граф. Семья, дети, летние месяцы на море. Значит, „наш“ граф настоящий и, следовательно, он главный организатор похищения „Золотой братины“?… Стоп! Внимание… Не суетись, Арчил. Что-то здесь не так… Сейчас, сейчас все прояснится».
Вернулась графиня – в лице появились строгость, напряжение, под глазами еле заметно припудрено, села в свое кресло.
– Простите, – сказала Екатерина Андреевна тихо. – Говорят: «На все воля Божья». А я все никак не могу примириться со смертью мужа. – Она опять внимательно, даже пристально посмотрела на московского гостя. – Грех, наверно. Но… Ничего не могу с собой поделать. Итак, господин…
– Табадзе.
– Итак, господин Табадзе, у вас какое-то дело к моему сыну?
– Да… То есть как правильнее сказать? Видите ли, Екатерина Андреевна, я журналист, историк-искусствовед, последние годы собираю материалы для книги о фамильном сервизе графов Оболиных «Золотая братина». Вы о нем наверняка знаете.
– Еще бы не знать! – воскликнула графиня Оболина. – Ведь мой сын Алексадр отправился в Москву в связи с этим злосчастным сервизом. Я вам сейчас расскажу вкратце…
Последовал точный и красочный рассказ о «Братине», о завещании деда, графа Оболина: через четверть века после его кончины передать Музею народного искусства в Москве блюдо – последний предмет сервиза, который хранился двадцать пять лет в этом доме Петром Алексеевичем Оболиным, тоже согласно завещанию отца.
– И вот сейчас мой Саша, – закончила свое повествование графиня, – с этой почетной и несколько неожиданной миссией в Москве.
– Как жаль, что мы разминулись, – вздохнул Арчил Табадзе. – Кстати, один мой московский приятель, близкий друг вашего сына, рассказывал, что Александр Петрович тоже занимался историей знаменитого сервиза.
– Кто же этот ваш приятель? – с удивлением спросила графиня.
– Да он каждый год приезжает к вам в Рим, Александр Петрович месяцами отдыхает с ним или в Ницце, или на Капри.
– Назовите этого… вашего приятеля!
– Виктор Станиславович Цукато.
– Первый раз слышу! – И снова графиня Оболина пристально, не отрываясь, посмотрела на московского гостя. – У моего сына нет никакого знакомого из Москвы, и человек с подобной странной фамилией никогда не бывал в нашем доме. – Возникла долгая, тяжелая пауза. – Кто вы, господин Табадзе?
«Все! Пора! И я прав…»
– Извините меня, Екатерина Андреевна, ради бога, за вынужденную ложь. Издержки профессии. Я следователь Федеральной службы безопасности России. Вот мое удостоверение. – От «красных корочек» графиня отмахнулась и с ужасом смотрела на Арчила. – Произошло ужасное, невероятное: в Москве из Музея народного искусства похищен сервиз «Золотая братина».
Графиня прижала руки к лицу и так сидела несколько мгновений.
– Я чувствовала, чувствовала: что-то случилось! Они улетели утром двадцать четвертого – и с тех пор ни одного звука!.. Я извелась…
– Простите, Екатерина Андреевна, – перебил Табадзе. – Вы сказали: «Они улетели», я не ослышался?
– Конечно, они. А кто же еще? Саша и его слуга Никита. Он у нас уже более пятнадцати лет, мальчиком в доме появился. С Александром, считайте, братья. Никто никогда и не скажет, что они господин и слуга.
– Можно взглянуть на фотографию вашего сына? – тихо спросил Арчил.
– Да, разумеется. Маша!
На террасе появилась женщина в белом переднике.
– Принеси, голубушка, мой альбом с фотографиями. У меня в спальне, на тумбочке.
Альбом был толстый, тяжелый, с золотым обрезом, в переплете из темно-коричневого бархата с тисненным золотом гербом графов Оболиных: лев держит в пасти трепещущего голубя… Екатерина Андреевна переворачивала листы с фотографиями. Руки ее дрожали.
– Вот… Вот мой Сашенька.
Фотография была большая. На Арчила внимательно и добро смотрел молодой мужчина в строгом черном костюме-тройке; белая рубашка со стоячим воротничком, черный галстук-бабочка; благородное аристократическое лицо с тонкими, несколько безвольными чертами: прямой нос, нежный овал щек, вялые губы в еле уловимой улыбке, глаза с длинными ресницами прищурены, и их выражение можно истолковать так: «Что же делать, господа, раз все так дурно устроено на этом свете». Густые светлые волосы, наверно русые, зачесаны назад, открытый высокий лоб.
– А фотография слуги Александра Петровича у вас есть? Графиня Оболина пожала плечами.
– Отдельной нет, конечно. Но вместе с Сашей… Вот. Это в нашем саду. Сажают молодые березки…
В рабочих комбинезонах, с лопатами в руках они стояли рядом – граф Александр Петрович и его слуга Никита. И хотя слуга был без темных очков, ошибиться было невозможно: коренастая крепкая фигура, окладистая борода, жестко сжатые волевые губы, во всем облике сила, уверенность в себе, выдержка; глаза смотрят прямо, и в них – отсутствие… Отсутствие какого-либо чувства. Пустота. Это был тот самый «граф Оболин», который прилетел в Москву из Рима утром 24 июля 1996 года…

Глава 46
Секретный архив

«РАПОРТ
...
В три часа ночи 28.07.96 г. постом милиции на автостоянке возле Ленинградского вокзала в машине „мерседес“, черный, № АР 319 X, РУС 77, был обнаружен труп молодого мужчины. По согласованию с МУРом, согласно вашему указанию, ФСБ была проинформирована об этом факте, и на место происшествия тут же выехала наша оперативная группа.
Труп находился в закрытой машине. После того как передняя дверь была вскрыта, произведен первый, предварительный осмотр пострадавшего. Следов насилия или пулевых ранений на трупе не обнаружено. В куртке погибшего обнаружен бумажник с крупной суммой денег, в рублях и долларах, пакет с документами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92