Я педант, люблю, когда у каждой вещи свое место. Книги по размеру, газеты и журналы в определенном порядке… не важно, можно долго перечислять.
- Вы сказали, история моей болезни пропала… Или это тоже маленькое преувеличение?
- Пропала.
- А другие истории болезни на месте?
- Да.
- Тогда все понятно. Хотя зачем воровать, когда так элементарно просто скопировать? К тому же я уверен, что ваши отчеты о сеансах со мной давно им известны - прочитывались каждую неделю.
Рейчел застыла как вкопанная и недоверчиво воззрилась на меня.
- Каким образом они это делали?
- Регулярно прокрадывались в ваш кабинет. Скорее всего в первую же ночь после каждого сеанса.
- Почему же я прежде ничего не замечала?
- Возможно, на сей раз они очень спешили.
- Почему?
- Они боятся.
- Чего?
- Меня боятся. Того, что я сделал. Или могу сделать.
Она присела на краешек дивана, словно готовилась в любой момент сорваться и уйти.
- Давайте будем наконец точны в формулировках, Дэвид. Мне пора знать, они - это кто? АНБ?
- И да, и нет. Они - служба безопасности проекта «Тринити», который финансируется Агентством национальной безопасности.
- По-вашему, именно люди из службы безопасности убили Эндрю Филдинга?
- Да.
Она устало прикрыла глаза.
- Мой друг в медицинской лаборатории проверил белый порошок, что вы мне дали. Там нет ни сибирской язвы, ни других известных патогенов или ядов. - Она открыла глаза и внимательно наблюдала за моей реакцией. - Дэвид, это самый обыкновенный песок. Гипс. Я имею виду минерал. Ничего страшного.
Я быстро соображал. Не может быть этот песок без значения, не может! Микрочипы делают из кремния, тоже своего рода песок. Возможно, Годин открыл некий новый полупроводник на основе гипса? Возможно, Филдинг пытался намекнуть мне на что-то, о чем он не мог прямо написать?
- Вы пробовали еще раз дозвониться до президента? - спросила Рейчел.
Я с глупым видом вытаращился на нее.
- Что такое?
- Я же забыл проверить автоответчик. Извините…
Я помчался в кухню. На автоответчике одно сообщение. Когда я нажал кнопку, на фоне легких потрескиваний раздался мужской голос:
- Профессор Теннант? С вами говорит Ивэн Маккаскелл, руководитель администрации президента. Мы встречались с вами в Белом доме пару лет назад. Только что получил ваше сообщение. Надеюсь, вам не надо объяснять, как мы все тут заняты. Я не имею права беспокоить президента, пока не знаю точно, о чем вы хотите с ним поговорить. Но с вами я хотел бы побеседовать безотлагательно. Пожалуйста, оставайтесь у аппарата. Я позвоню, как только у меня будет время.
Я испытал такое мощное чувство облегчения, что закружилась голова и пришлось опереться на стол. Автоответчик подсказывал, что Маккаскелл звонил двадцать минут назад.
- Кто это был? - спросила Рейчел с порога кухни.
Я нажал кнопку и дал ей прослушать сообщение полностью.
- Должна признать, - сказала она, - голос очень похож на голос Ивэна Маккаскелла.
- Похож? Это он и есть. Неужели вы вчера вечером не сделали никаких выводов из увиденного и услышанного?
Она отодвинула стул от кухонного стола и села напротив меня.
- Послушайте, Дэвид. Вы знаете, почему я здесь и почему я вчера вечером вам помогала?
- Говорите, не томите.
- Из-за вашей книги.
- Из-за моей книги?
- Ну да. Каждый день в больнице я сталкиваюсь с вещами, про которые мне никто не говорил, когда я училась на врача. Конкретные тупиковые случаи, из которых нет никакого легального выхода. Жизненные дилеммы, по поводу которых у правительства не хватает мужества высказаться прямо. Вы, не боясь последствий, швырнули миру правду в лицо: смотрите и не закрывайте глаза! Правда об абортах. Что важнее - продлить на год жизнь умирающего человека или сохранить новую жизнь? Вы написали с предельной откровенностью об эвтаназии. Бог мой, вы даже осмелились рассказать, как помогли умереть собственному брату!
Я закрыл глаза, и мне представился старший брат. Разрушительное действие болезни привело сначала к тому, что он, полностью парализованный, мог только поднимать веки. А затем и этого не мог. В начале его смертельной болезни мы заключили определенный договор. Наступило время этот договор выполнить. Именно тогда я обещал помочь ему уйти из жизни.
- Что меня хвалить? - сказал я. - В последний момент я чуть было не отступил.
Она схватила меня за руку.
- Но в итоге ведь вы не отступили! Вы рисковали. Однако при этом помогли многим людям, которых вы даже не знаете. Зато они знают вас. К примеру, вы мне помогли. И вот теперь вы больны, нуждаетесь в помощи уже не первый месяц, а обычная терапия в вашем случае не срабатывает. Вы возвели вокруг себя стену и не пускаете меня внутрь, не даете мне помочь вам! - Не выпуская мою руку, она смотрела на меня ласково и ободряюще. - Я верю, что вы участвуете в какой-то очень важной работе. Но позвольте мне задать вам вопрос. Если компьютер «Тринити» действительно будет таким, как вы его описываете, то почему вы? Ну да, вы написали замечательную книгу. И президент случайно был другом вашего покойного брата. Но, извините, разве это позволяет вам в одиночку быть экспертом по этическим проблемам такого масштаба?
Тут она попала в точку. Была еще одна причина. Я так долго держал ее в тайне, что каждое слово признания давалось мне с мучительным усилием.
- Мой отец был ядерщиком, - тихо сказал я. - В войну работал в Лос-Аламосе. Самый молодой физик, участвовавший в "Манхэттенском проекте".
Темные глаза Рейчел светились интересом.
- Продолжайте, продолжайте.
- Я закончил Массачусетский технологический институт. Факультет теоретической физики. Медицинское образование получил позже.
- Боже мой! Выходит, я действительно ничего о вас не знаю!
Я тронул ее за плечо.
- Вы знаете обо мне больше, чем кажется. Так вот, мой отец принадлежал к группе ученых, которые стали возражать против использования бомбы: Лео Сцилард, Юджин Вигнер и прочие. Немцы сдались, японцы не имели необходимых ресурсов для создания атомной бомбы. Группа моего отца настаивала на том, что достаточно показать японским военным действие нашей бомбы на полигоне, а не губить жизни десятков тысяч мирных жителей. Их доводы проигнорировали - никому не известный город Хиросима вошел в историю… Однако теперь мы живем в совсем другом мире. Как только президент осознал все значение замысла «Тринити», - ведь речь идет, в сущности, о том, чтобы освободить человеческий разум от смертного тела! - он понял, что ему задним числом не простят, если он не будет думать о моральной и этической сторонах революционных исследований. Публика расшумится, противники станут наживать на его небрежностях политический капитал. Вы же видите нынешнюю отвратительную свистопляску вокруг клонирования и использования ткани эмбрионов для генетических исследований! Поэтому он жестко потребовал иметь при проекте эксперта-надзирателя по этике. Он знал мою книгу и то, что широкая публика убеждена в моей способности без обиняков говорить правду. Плюс к этому он был лично знаком с моим братом. Плюс мое первое образование. Плюс тот факт, что мой отец участвовал в "Манхэттенском проекте" и протестовал против Хиросимы. Так сказать, моральный ригоризм у этой семьи в крови - и для учебника истории очень красиво! Словом, президент решил, что я самый подходящий кандидат для этой щекотливой работы.
Рейчел почала головой.
- Как же вас угораздило стать врачом, а не физиком?
Все бы ей копаться в чужой голове! Или это обычное женское любопытство?
- После Хиросимы мой отец не знал покоя. Эдвард Теллер готовился делать водородную бомбу - еще мощнее атомной. Оппенгеймер выступал против. Отец присоединился к его протестам… увы, тщетно. И решил уйти на другую работу. Однако генерал Гроувз хотел, чтобы он продолжал работать на войну, и отец в итоге согласился на перевод в федеральную научную лабораторию в Окридже, штат Теннеси. Там он занимался проблемами, не связанными напрямую с созданием термоядерного оружия.
- Отчего же он совсем не ушел из военной промышленности?
- В конце концов он это сделал. Но, вспомните, был разгар холодной войны. Патриотический долг и все такое. Да и ссориться с военными было себе дороже. Того же Оппенгеймера на протяжении многих лет травили за его неприятие водородной бомбы и не подпускали к большой науке. В Окридже папа познакомился с мамой. И вообще жилось там лучше. Родился мой брат. Я, незапланированный, появился на свет много лет спустя. Так сказать, дитя оплошности. - Я улыбнулся, вспомнив, с какой трогательной неловкостью родители на старости лет признались мне в этом. - Я вырос в Окридже, но когда был подростком, папа бросил ядерную физику, и мы перебрались в Хантсвилл, штат Алабама, где он стал работать на космос.
- Пока не вижу связи с медициной.
- Мама была педиатром в Окридже. Совершила много хорошего. Было нетрудно заметить, что от своей работы она получала гораздо больше удовлетворения, чем отец от своей. Вот это и повлияло на меня в конечном итоге.
Я время от времени бросал взгляд на телефон: ну зазвони, зазвони!
- Вчера вечером я сказал только часть правды. Когда президент предложил мне работать над проектом «Тринити», это показалось мне диковинным актом высшей справедливости. Судьба давала мне возможность, которой отец не имел в Лос-Аламосе, осуществлять хоть какой-то нравственный контроль, не пускать на самотек научные работы, которые грозят навеки изменить наш мир, и пока что непонятно, в какую сторону. Именно это я ощутил в день посещения Овального кабинета. Потому и влип!
Рейчел с убитым видом вздохнула.
- Стало быть, это все реально, да? Я имею в виду - "Тринити".
- Реальнее некуда… И я страшно рад, что мне хотя бы Маккаскелл перезвонил. Президент нам сейчас нужен позарез!
Я вскочил, чтобы еще раз с детской радостью прослушать Маккаскелла на автоответчике, и тут меня качнуло от странной слабости. Я надеялся, что это просто нервное истощение, но в коренных зубах уже начинался знакомый "электрический зуд". Я вспомнил, что так и не пополнил запас амфетаминов. Кинулся к холодильнику, достал банку "Маунтин дью", проворно открыл ее и стал пить, пить, пить - в надежде, что содержащийся в ней кофеин предотвратит приступ.
Рейчел с беспокойством за мной наблюдала.
- Дэвид, с вами все в порядке? Вы как-то нетвердо стоите на ногах.
- Похоже, сейчас вырублюсь, - сказал я, делая еще один глоток "Маунтин дью".
У Рейчел округлились глаза.
- Вырубитесь? Неужели приступ нарколепсии?
До сих пор она ни разу не видела меня во время приступа. Я кивнул: да, нарколепсия. В тот же момент словно что-то черное мелькнуло перед глазами, оставив меня с тягостным чувством разлитой в воздухе неопределенной угрозы, словно кто-то невидимый вломился в комнату, и теперь я ощущаю его враждебное присутствие.
- Что-то я упустил…
- Вы о чем?
Моему мысленному взору предстала Гели Бауэр.
- Мы в опасности, в опасности, - забормотал я.
Рейчел была страшно взволнована, но, похоже, боялась больше за меня, чем какой-то беды извне.
- Что за опасность?
- Все одно к одному. Годин вдруг дарит трехдневный отпуск… Из вашего кабинета крадут мою историю болезни… И Маккаскелл звонит как-то кстати. Я определенно что-то недопонимаю, но сейчас слишком утомлен, чтобы думать…
- А я-то полагала, что звонок Маккаскелла - хорошая новость!
- Хорошая. Да вот только…
Несмотря на непреодолимую сонливость, я ощутил отчаянную потребность в оружии. Револьвер меня бы очень успокоил.
- С-сделайте одолжение. Подождите меня тут две м-ми-нутки.
- Что такое? Вы куда? - забеспокоилась Рейчел.
- К соседу.
Я быстро зашагал к задней двери.
- Дэвид! А если вы отключитесь?
- Никому не открывайте! - крикнул я. - Если зазвонит телефон, снимите трубку и скажите, что я через секунду буду.
Выбежав из дома во двор, я продрался через живую изгородь, которая отделяла участки друг от друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
- Вы сказали, история моей болезни пропала… Или это тоже маленькое преувеличение?
- Пропала.
- А другие истории болезни на месте?
- Да.
- Тогда все понятно. Хотя зачем воровать, когда так элементарно просто скопировать? К тому же я уверен, что ваши отчеты о сеансах со мной давно им известны - прочитывались каждую неделю.
Рейчел застыла как вкопанная и недоверчиво воззрилась на меня.
- Каким образом они это делали?
- Регулярно прокрадывались в ваш кабинет. Скорее всего в первую же ночь после каждого сеанса.
- Почему же я прежде ничего не замечала?
- Возможно, на сей раз они очень спешили.
- Почему?
- Они боятся.
- Чего?
- Меня боятся. Того, что я сделал. Или могу сделать.
Она присела на краешек дивана, словно готовилась в любой момент сорваться и уйти.
- Давайте будем наконец точны в формулировках, Дэвид. Мне пора знать, они - это кто? АНБ?
- И да, и нет. Они - служба безопасности проекта «Тринити», который финансируется Агентством национальной безопасности.
- По-вашему, именно люди из службы безопасности убили Эндрю Филдинга?
- Да.
Она устало прикрыла глаза.
- Мой друг в медицинской лаборатории проверил белый порошок, что вы мне дали. Там нет ни сибирской язвы, ни других известных патогенов или ядов. - Она открыла глаза и внимательно наблюдала за моей реакцией. - Дэвид, это самый обыкновенный песок. Гипс. Я имею виду минерал. Ничего страшного.
Я быстро соображал. Не может быть этот песок без значения, не может! Микрочипы делают из кремния, тоже своего рода песок. Возможно, Годин открыл некий новый полупроводник на основе гипса? Возможно, Филдинг пытался намекнуть мне на что-то, о чем он не мог прямо написать?
- Вы пробовали еще раз дозвониться до президента? - спросила Рейчел.
Я с глупым видом вытаращился на нее.
- Что такое?
- Я же забыл проверить автоответчик. Извините…
Я помчался в кухню. На автоответчике одно сообщение. Когда я нажал кнопку, на фоне легких потрескиваний раздался мужской голос:
- Профессор Теннант? С вами говорит Ивэн Маккаскелл, руководитель администрации президента. Мы встречались с вами в Белом доме пару лет назад. Только что получил ваше сообщение. Надеюсь, вам не надо объяснять, как мы все тут заняты. Я не имею права беспокоить президента, пока не знаю точно, о чем вы хотите с ним поговорить. Но с вами я хотел бы побеседовать безотлагательно. Пожалуйста, оставайтесь у аппарата. Я позвоню, как только у меня будет время.
Я испытал такое мощное чувство облегчения, что закружилась голова и пришлось опереться на стол. Автоответчик подсказывал, что Маккаскелл звонил двадцать минут назад.
- Кто это был? - спросила Рейчел с порога кухни.
Я нажал кнопку и дал ей прослушать сообщение полностью.
- Должна признать, - сказала она, - голос очень похож на голос Ивэна Маккаскелла.
- Похож? Это он и есть. Неужели вы вчера вечером не сделали никаких выводов из увиденного и услышанного?
Она отодвинула стул от кухонного стола и села напротив меня.
- Послушайте, Дэвид. Вы знаете, почему я здесь и почему я вчера вечером вам помогала?
- Говорите, не томите.
- Из-за вашей книги.
- Из-за моей книги?
- Ну да. Каждый день в больнице я сталкиваюсь с вещами, про которые мне никто не говорил, когда я училась на врача. Конкретные тупиковые случаи, из которых нет никакого легального выхода. Жизненные дилеммы, по поводу которых у правительства не хватает мужества высказаться прямо. Вы, не боясь последствий, швырнули миру правду в лицо: смотрите и не закрывайте глаза! Правда об абортах. Что важнее - продлить на год жизнь умирающего человека или сохранить новую жизнь? Вы написали с предельной откровенностью об эвтаназии. Бог мой, вы даже осмелились рассказать, как помогли умереть собственному брату!
Я закрыл глаза, и мне представился старший брат. Разрушительное действие болезни привело сначала к тому, что он, полностью парализованный, мог только поднимать веки. А затем и этого не мог. В начале его смертельной болезни мы заключили определенный договор. Наступило время этот договор выполнить. Именно тогда я обещал помочь ему уйти из жизни.
- Что меня хвалить? - сказал я. - В последний момент я чуть было не отступил.
Она схватила меня за руку.
- Но в итоге ведь вы не отступили! Вы рисковали. Однако при этом помогли многим людям, которых вы даже не знаете. Зато они знают вас. К примеру, вы мне помогли. И вот теперь вы больны, нуждаетесь в помощи уже не первый месяц, а обычная терапия в вашем случае не срабатывает. Вы возвели вокруг себя стену и не пускаете меня внутрь, не даете мне помочь вам! - Не выпуская мою руку, она смотрела на меня ласково и ободряюще. - Я верю, что вы участвуете в какой-то очень важной работе. Но позвольте мне задать вам вопрос. Если компьютер «Тринити» действительно будет таким, как вы его описываете, то почему вы? Ну да, вы написали замечательную книгу. И президент случайно был другом вашего покойного брата. Но, извините, разве это позволяет вам в одиночку быть экспертом по этическим проблемам такого масштаба?
Тут она попала в точку. Была еще одна причина. Я так долго держал ее в тайне, что каждое слово признания давалось мне с мучительным усилием.
- Мой отец был ядерщиком, - тихо сказал я. - В войну работал в Лос-Аламосе. Самый молодой физик, участвовавший в "Манхэттенском проекте".
Темные глаза Рейчел светились интересом.
- Продолжайте, продолжайте.
- Я закончил Массачусетский технологический институт. Факультет теоретической физики. Медицинское образование получил позже.
- Боже мой! Выходит, я действительно ничего о вас не знаю!
Я тронул ее за плечо.
- Вы знаете обо мне больше, чем кажется. Так вот, мой отец принадлежал к группе ученых, которые стали возражать против использования бомбы: Лео Сцилард, Юджин Вигнер и прочие. Немцы сдались, японцы не имели необходимых ресурсов для создания атомной бомбы. Группа моего отца настаивала на том, что достаточно показать японским военным действие нашей бомбы на полигоне, а не губить жизни десятков тысяч мирных жителей. Их доводы проигнорировали - никому не известный город Хиросима вошел в историю… Однако теперь мы живем в совсем другом мире. Как только президент осознал все значение замысла «Тринити», - ведь речь идет, в сущности, о том, чтобы освободить человеческий разум от смертного тела! - он понял, что ему задним числом не простят, если он не будет думать о моральной и этической сторонах революционных исследований. Публика расшумится, противники станут наживать на его небрежностях политический капитал. Вы же видите нынешнюю отвратительную свистопляску вокруг клонирования и использования ткани эмбрионов для генетических исследований! Поэтому он жестко потребовал иметь при проекте эксперта-надзирателя по этике. Он знал мою книгу и то, что широкая публика убеждена в моей способности без обиняков говорить правду. Плюс к этому он был лично знаком с моим братом. Плюс мое первое образование. Плюс тот факт, что мой отец участвовал в "Манхэттенском проекте" и протестовал против Хиросимы. Так сказать, моральный ригоризм у этой семьи в крови - и для учебника истории очень красиво! Словом, президент решил, что я самый подходящий кандидат для этой щекотливой работы.
Рейчел почала головой.
- Как же вас угораздило стать врачом, а не физиком?
Все бы ей копаться в чужой голове! Или это обычное женское любопытство?
- После Хиросимы мой отец не знал покоя. Эдвард Теллер готовился делать водородную бомбу - еще мощнее атомной. Оппенгеймер выступал против. Отец присоединился к его протестам… увы, тщетно. И решил уйти на другую работу. Однако генерал Гроувз хотел, чтобы он продолжал работать на войну, и отец в итоге согласился на перевод в федеральную научную лабораторию в Окридже, штат Теннеси. Там он занимался проблемами, не связанными напрямую с созданием термоядерного оружия.
- Отчего же он совсем не ушел из военной промышленности?
- В конце концов он это сделал. Но, вспомните, был разгар холодной войны. Патриотический долг и все такое. Да и ссориться с военными было себе дороже. Того же Оппенгеймера на протяжении многих лет травили за его неприятие водородной бомбы и не подпускали к большой науке. В Окридже папа познакомился с мамой. И вообще жилось там лучше. Родился мой брат. Я, незапланированный, появился на свет много лет спустя. Так сказать, дитя оплошности. - Я улыбнулся, вспомнив, с какой трогательной неловкостью родители на старости лет признались мне в этом. - Я вырос в Окридже, но когда был подростком, папа бросил ядерную физику, и мы перебрались в Хантсвилл, штат Алабама, где он стал работать на космос.
- Пока не вижу связи с медициной.
- Мама была педиатром в Окридже. Совершила много хорошего. Было нетрудно заметить, что от своей работы она получала гораздо больше удовлетворения, чем отец от своей. Вот это и повлияло на меня в конечном итоге.
Я время от времени бросал взгляд на телефон: ну зазвони, зазвони!
- Вчера вечером я сказал только часть правды. Когда президент предложил мне работать над проектом «Тринити», это показалось мне диковинным актом высшей справедливости. Судьба давала мне возможность, которой отец не имел в Лос-Аламосе, осуществлять хоть какой-то нравственный контроль, не пускать на самотек научные работы, которые грозят навеки изменить наш мир, и пока что непонятно, в какую сторону. Именно это я ощутил в день посещения Овального кабинета. Потому и влип!
Рейчел с убитым видом вздохнула.
- Стало быть, это все реально, да? Я имею в виду - "Тринити".
- Реальнее некуда… И я страшно рад, что мне хотя бы Маккаскелл перезвонил. Президент нам сейчас нужен позарез!
Я вскочил, чтобы еще раз с детской радостью прослушать Маккаскелла на автоответчике, и тут меня качнуло от странной слабости. Я надеялся, что это просто нервное истощение, но в коренных зубах уже начинался знакомый "электрический зуд". Я вспомнил, что так и не пополнил запас амфетаминов. Кинулся к холодильнику, достал банку "Маунтин дью", проворно открыл ее и стал пить, пить, пить - в надежде, что содержащийся в ней кофеин предотвратит приступ.
Рейчел с беспокойством за мной наблюдала.
- Дэвид, с вами все в порядке? Вы как-то нетвердо стоите на ногах.
- Похоже, сейчас вырублюсь, - сказал я, делая еще один глоток "Маунтин дью".
У Рейчел округлились глаза.
- Вырубитесь? Неужели приступ нарколепсии?
До сих пор она ни разу не видела меня во время приступа. Я кивнул: да, нарколепсия. В тот же момент словно что-то черное мелькнуло перед глазами, оставив меня с тягостным чувством разлитой в воздухе неопределенной угрозы, словно кто-то невидимый вломился в комнату, и теперь я ощущаю его враждебное присутствие.
- Что-то я упустил…
- Вы о чем?
Моему мысленному взору предстала Гели Бауэр.
- Мы в опасности, в опасности, - забормотал я.
Рейчел была страшно взволнована, но, похоже, боялась больше за меня, чем какой-то беды извне.
- Что за опасность?
- Все одно к одному. Годин вдруг дарит трехдневный отпуск… Из вашего кабинета крадут мою историю болезни… И Маккаскелл звонит как-то кстати. Я определенно что-то недопонимаю, но сейчас слишком утомлен, чтобы думать…
- А я-то полагала, что звонок Маккаскелла - хорошая новость!
- Хорошая. Да вот только…
Несмотря на непреодолимую сонливость, я ощутил отчаянную потребность в оружии. Револьвер меня бы очень успокоил.
- С-сделайте одолжение. Подождите меня тут две м-ми-нутки.
- Что такое? Вы куда? - забеспокоилась Рейчел.
- К соседу.
Я быстро зашагал к задней двери.
- Дэвид! А если вы отключитесь?
- Никому не открывайте! - крикнул я. - Если зазвонит телефон, снимите трубку и скажите, что я через секунду буду.
Выбежав из дома во двор, я продрался через живую изгородь, которая отделяла участки друг от друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78