– Местные власти, коммунисты решили не препятствовать демократам, наоборот, всячески поощрять их стремление, а когда подразделения, поддерживающие Ельцина, выйдут из города, установить в Старососненске режим чрезвычайного положения. У меня нет силы противостоять этим подлым замыслам. Вот, докладываю вам, – Замогильный, видимо, был чрезвычайно расстроен, даже всхлипнул, – может, что-нибудь придумаете.
– Спасибо вам за звонок. До скорой встречи! – Субботин задумался. Положение в городе обострялось. Но не преувеличивает ли этот фанатик? А что, если?.. Как он сразу до этого не додумался? Пора встретиться с Петром Кирычем, выведать планы, и тогда… Вполне понятно, он прикинется ярым сторонником ГКЧП. Кирыч ему обязательно поверит, ибо сам висит на волоске. Не раздумывая больше, Субботин вышел на улицу, поймал такси.
Возле бюро пропусков сегодня вместо пожилого старшины дежурили трое сержантов с автоматами. Едва ли не кинулись к Субботину, мгновенно признав в нем «чужого».
– Вы к кому?
– К первому секретарю!
– Он вас ждет?
– Нет.
– Тогда шагайте отсюда! – сурово посоветовал старший наряда, для убедительности пошевелив стволом автомата.
– А позвонить по прямому можно? – виновато спросил Субботин. Петр Кирыч меня обязательно примет. А если вы не разрешите, то…
– Звони! – нехотя буркнул сержант. Собственноручно принялся накручивать диск «прямого» телефона. Заслышав голос первого, сунул трубку странному посетителю. – На, толкуй!
– Петр Кирыч, прошу прощения, – быстро заговорил Субботин, – это я, писатель Субботин. Нужно немедленно переговорить. Да, имею сведения, интересующие вас.
– Извините, но сегодня я очень занят, – решительно начал Петр Кирыч, но Субботин бесцеремонно перебил:
– А наш общий хороший знакомый, которого звали Николаем Анисимовичем, меня напутствовал по-другому: «В Старососненске вас примут, как родного, ни в чем отказа не будет». Я просто напоминаю. Не стал бы беспокоить по мелочам. Хорошо, я передаю трубку дежурному. – Протянул трубку настырному сержанту.
– Слушаю вас, товарищ первый секретарь обкома партии! Пропустить? Слушаюсь!..
Субботин поднялся на третий этаж. В обкоме он еще ни разу не был, и его поразила стерильная чистота и благоговейная тишина, но в приемной было людно: всюду сидели вооруженные люди. Все они недовольно покосились на Субботина, навстречу которому уже привстал референт.
– Петр Кирыч ждет вас!
Субботин редко виделся с Щелочихиным, два или три раза. И сегодня не сразу признал в этом плотно сбитом энергичном человеке в полувоенной одежде того самого бесшабашного, крепко «поддатого» директора «Пневматики», с которым встречался у него на даче.
– Прошу присесть, Павел Эдуардович! – без особой любезности пригласил Петр Кирыч. – Убедились, сколько людей меня ждет? – Он остался стоять, всем видом выражая нетерпение. – Слушаю вас!
– Вы не очень приветливы с представителем творческой интеллигенции.
– Не до приветливости и не до интеллигентности! – холодно отпарировал секретарь обкома. – Переходите к делу. Вы упомянули дорогое для меня имя, поэтому я вас и принял, а иначе…
– Не горячитесь, Петр Кирыч, – Субботин взглянул в глаза мрачного хозяина кабинета, – нас слишком многое связывает.
– Я давно хотел выяснить это, – зловеще проговорил Петр Кирыч, – но времени в обрез. Намеки, намеки, они утомляют меня. Говорите прямо.
– Собственно, я мог бы и промолчать, будь что будет, к властям у меня равнодушное отношение, однако… судьба России висит на волоске.
– Это мне известно.
– Зато, вероятно, вам неизвестно другое: в городе собирается сводный батальон, готовый выступить на защиту Белого дома в Москве, в защиту Ельцина. Может быть, ваши доблестные сотрудники органов доложили об этом, возможно, и нет.
– Запоздалые, друг-писатель, у вас сведения! – натянуто улыбнулся Петр Кирыч. – Плохо о нас думаете. Мы знаем намного больше: в настоящее время так называемые агитаторы демократов направляются в гарнизон, в школу милиции, на заводы и фабрики. И пусть себе агитируют, мне-то какое дело?
– Вы меня удивляете, Петр Кирыч, – Субботин сделал растерянное лицо, – падет власть в Москве, падет и у нас.
– Я ценю вашу заботу, Субботин, – Петр Кирыч присел рядом, видимо, проникся уважением к человеку, который с таким трудом «пробился» к нему, чтобы предупредить, – поэтому выдам один секрет: Россия – не Москва. Россия – это тысячи городов. И если сочувствующие Ельцину выйдут на время из этих городов, мы немедленно примем меры, очистим Россию от западной заразы. А тем временем все эти разрозненные и необученные, лишенные единого командования «защитники» на полпути к Москве попадут в гигантскую ловушку. И в итоге их не пустят в столицу, их не пустят и на места постоянного проживания. Все эти «горе-защитники» демократов как бы повиснут в воздухе, окажутся в блокаде. Вы меня понимаете?
– Гениально! – притворно ахнул Субботин, в душе поразившись коварному плану. – Поздравляю вас, Петр Кирыч! – протянул секретарю обкома руку, но тот не стал пожимать ее.
– Поздравлять еще рано. И мне кажется, вам, Павел Эдуардович, нужно остаться здесь до прояснения обстановки. Будете при моем оперативном штабе.
– С чего это вы взяли? – от неожиданного хода Петра Кирыча Субботину сделалось не по себе: неужели и он, матерый агент, так примитивно угодил в западню? – У меня много дел.
– Во-первых, я должен обеспечить вашу безопасность. И во-вторых, вы узнали о нашем плане, а это, сами понимаете, не шутка. Пройдите в орготдел, там есть возможность для работы и отдыха. Все! До встречи! Из здания без моего разрешения вас не выпустят.
В прохладном коридоре обкома партии Субботин остановился. Не мог опомниться, прийти в себя. Неужели Петр Кирыч догадался о его задумке? Неужели «поймал»? Нужно было выбраться из здания во что бы то ни стало. Ведь сегодня его ждут боевики, которым отведена одна из решающих ролей. Если его на месте не окажется, уголовники разбредутся куда попало, и тогда весь задуманный план рухнет. А это провал!
Субботин, еще толком не зная, как выберется из здания, стал с беспечным видом бродить по коридорам обкома, слонялся с этажа на этаж. И очень скоро заметил, что с торцевой стороны караульного поста, за так называемой «дежуркой», лестница идет в полуподвальные помещения. Оттуда-то и дело входили люди со свертками и сумками, иные спускались вниз. Какая-то женщина, наткнувшись на Субботина, спросила: «Вы еще паек не получали?» – «Нет!» – машинально ответил он. «Идите! А то Зина скоро закрывает!»
«Паек! Он идет за пайком! Куда? Естественно, в подвальное помещение. Партийцы никогда не афишировали свои закрытые киоски и торговые точки. Нужно идти в подвал. А если кто спросит, то он ищет, где выдают продукты, паек. Сошлется на Петра Кирыча: мол, я человек здесь новый». Легенда выглядела вполне правдоподобной. И Субботин стал спускаться по лестнице. Распахнутые двери магазинчика обнаружил почти сразу, а левее были еще одни полуоткрытые двери, через которые только что вынесли картонную коробку с продуктами. Наверняка это был служебный выход.
Заплатив за паек, Субботин щедро дал «на чай», отчего румяная Зина расплылась в улыбке, сама того не подозревая, пришла Субботину на помощь: «У вас сумочки нет? Возьмите этот пакет. Но с ним лучше выйти через „служебку“, дверь рядом с моей…»
Оказавшись на улочке, примыкающей к площади Ленина, Субботин остановился, взглянул на часы. Нужно было спешить «на толковище». В голове хитроумного агента уже созрело верное решение: за полчаса он направит «кодлу» куда следует, даст задания, а затем через этот же служебный вход-выход возвратится в обком, покажется на глаза Петру Кирычу, чем укрепит свое положение в его глазах, во-вторых, получит, в случае чего, прочное алиби – находился в здании обкома, ни в каких порочащих действиях участия не принимал!
Кодлу – шестерых уголовников, беспечно сидевших на садовых скамейках небольшого сквера возле спиртзавода, – Субботин разглядел издали. Подходить к ним близко не стал, просто «помаячил» на аллее. Его поняли. Не оглядываясь, зашагал к пруду, зная, что следом идет Пантюхин – «пахан» местной кодлы.
– Шеф, ребята в сборе! – Пантюхин привычно зыркнул по сторонам. – Давай «наводку». Кого нужно «кинуть», кого в «пробивку», кого в «стрелки», говори быстрей, ребята истомились.
– Не суетись, Пантюха. Запомни, сегодня ты меня в глаза не видел. Дальше. «Гасить» никого не нужно. Просто сегодня вечером, а именно ровно в десять, шуманите сразу в шести местах. Вот расписание. – Он подал Пантюхину листок с машинописным текстом и условными знаками. – Нужен крупный шухер! Чтобы вся милиция всполошилась.
– «Встала на уши»! – поправил Пантюхин.
– Грабежи, взрывы, пожары, паника! И рывок по хатам. И на «дно». На все отпускается сорок минут. За это время ни одна патрульная машина на место происшествия не приедет.
– Сделаем. А бабки? Ребята ждут.
– Разве я тебя обманывал? Завтра у тебя в квартире будет «дипломат» с бабками, раздашь ребятам, все будут довольны. Ну, за дело!…
Ровно через полчаса Субботин спокойно, все с тем же пакетом, вошел в здание обкома партии и стал подниматься на третий этаж.
* * *
В ожидании машины Ирина Михайловна Тиунова нервно прохаживалась по мягкому персидскому ковру, в который раз спрашивала себя: «Зачем ввязалась в опасную игру, зачем?» Все получилось само собой. Примчался к ней взволнованный Анатолий Булатов, бывшая ее симпатия, выложил как на духу: «В Москве – противостояние властей, неизвестно, чем все закончится». Оказалось, что и в Старососненске создан штаб по защите Конституции. «Ирина, – дрогнувшим голосом проговорил Анатолий Булатов, – вы одна можете нам помочь». – «Кому это нам?» – поинтересовалась она. «Защитникам законной власти». – «Что нужно?» – «Автомашина, на пару часов». – «С какой целью?» Анатолий Булатов молча показал ей листовки, отпечатанные типографским способом. Текст буквально ошеломил ее: «Земляки! Старососненцы! Власть в стране пытается захватить партийная хунта. Но мы, честные люди, не можем этого допустить. Не подчиняйтесь приказам и распоряжениям хунты!» С трудом поняла, для какой цели защитникам Конституции нужна легковая автомашина в ночное время. Булатов и «сотоварищи» хотели до наступления рассвета расклеить листовки в самых людных местах: возле центрального рынка, главпочтамта, на вокзале. Ну совсем как в революционные годы. Ей стало смешно и страшно. Помнится, засомневалась в благополучном исходе этой опасной акции. Однако Анатолий последней репликой окончательно подкупил и расположил ее: «Нужно успеть, кровь из носу. Утром всех нас могут арестовать. Нужно успеть!» Ей бы вслух возмутиться, попробовать отговорить Анатолия, наконец, просто по-бабски испугаться и решительно отказать «заговорщикам», но, видимо, характер взял свое, решила помочь Булатову, хотя в душе не разделяла его позиции. Он ушел, оставив адрес, куда должна была подъехать автомашина.
Время, как назло, тянулось очень медленно. Жучковы не появлялись. Видимо, испугались ехать или правда были в сильном подпитии. Ирина Михайловна сказала себе: «Я сделала все, что в моих силах; если что-то не сладилось, извините, я ни при чем». Прилегла на диван, но сна не было. Ей вдруг сделалось скверно и тоскливо. Окружающая ее роскошь: старинная мебель, дорогие картины в золоченых рамах, да и сама просторная трехкомнатная квартира – все показалось никчемным, жалкой бутафорией. «Ради чего она живет на свете? Напрочь забыты прежние идеалы: свобода, равенство, братство. А ведь есть, оказывается, люди, которые все еще верят в святыни, в Конституцию. Зря или не зря? Это в Америке конституция почти не меняется двести лет, а у нас… Как заступает новый Генсек, так начинает подгонять бедную Конституцию под себя, как и всю нашу историю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74