Грустно до слез. Все понимают это, но… попробуй вякни, враз язычок откусят».
Не ожидала от себя сентиментальности, но, когда вспомнила отца, старого чекиста, слезы навернулись на глаза. Как он гордился своими боевыми наградами! Посмотрел бы теперь… Награды продают на любом базаре, а то и просто отнимают у фронтовиков. Отец, наверное, застрелился бы, живи он в наше время…
Машина пришла около пяти часов утра. Альберт был хмур и малоразговорчив.
– Не злись, не злись! Сам знаешь, за мной ничего не пропадает.
– Мне ничего на свете не нужно, обеспеченный! – буркнул Альберт, кляня в душе и жену и ее начальницу.
– Ошибаешься! – хитро улыбнулась Ирина. – Я лучше знаю, что тебе требуется. Не веришь?
– Верю зайцу, ежу, а тебе, Ирина, погожу!
– В Старососненске набирается делегация болельщиков на матч «Спартак» – «Реал». Могу устроить местечко. Поедешь в Испанию? С такой глоткой, как у тебя, болельщикам цены нет.
– Неужто правда? – подскочил Альберт. – А сколько стоит?
– Дорого, но не дороже денег! – улыбнулась Ирина Михайловна своей загадочной полуулыбкой. – Будешь послушным, и тогда… – назвала нужный адрес, куда Альберту следовало подъехать и сказать, что прибыл от Тиуновой. И еще попросила не задавать никаких вопросов.
Возле продуктового магазина «Металлург» Альберта уже ожидали два суетливых мужичка, нервно озиравшиеся по сторонам.
– Вы не меня ждете? – спросил, насторожившись, Альберт.
– А вы от кого?
– От Тиуновой Ирины Михайловны!
– Все правильно. Подожди минутку! – Мужички живо перетащили в салон две пачки каких-то бумаг, молча уселись на заднее сиденье. – Двигай к вокзалу! – скомандовал один из них.
«Кажись, влип, – тоскливо подумал Альберт нажимая на газ. – Неужто Ирина врубилась в мафиозные делишки?» Сделать он уже ничего не мог. Не давать же задний ход. Подавив знакомый приступ тошноты, Альберт медленно проехал мимо ярко освещенной будки поста ГАИ, мысленно проклиная себя за то, что согласился уехать с дачи. Спутники его при виде вооруженных автоматами милиционеров затихли на заднем сиденье. Однако, к счастью, на машину Альберта стражи порядка совершенно не обратили внимания…
* * *
Алексей Русич даже в самых фантастических мечтах не мог бы предположить такое. Его срочно вызвали к директору завода. Вместо приветствия Жигульская сказала одну фразу:
– Готовы ехать помогать Булатову?
Русич даже растерялся. Ведь именно сегодня он хотел отпроситься у Нины Александровны – штаб защиты Конституции, которым руководил его сводный брат, должен был согласно плану идти в организации, воинские части, поднимать их против гэкачепистов. И вдруг…
– Вы с нами? – только и смог вымолвить Русич.
– А вы думали, что я с Петром Кирычем и иже с ними? – Жигульская вся светилась, такое редко удавалось видеть. Трудно проникнуть в душу любого человека. Кажется, знаешь всю жизнь, и вдруг… одно неосторожно сказанное слово, и вместо дружбы – вражда. Даже в семьях – раскол: кто за старую власть, кто за новую.
На улице, возле здания заводоуправления, их ждал заводской автобус.
Штаб с громким названием «Защита Конституции» размещался в детском санатории в крохотной комнатке для массажа, которую выделил главный врач Холин, человек, преданный делу демократии. Впервые за долгие годы душа Нины Александровны пела; было легко и беззаботно, не хотелось думать о последствиях столь отчаянного шага. Но чувство острой опасности, давнымдавно позабытое, воскресло, и от этого ожила душа.
Они обменялись крепкими рукопожатиями с Булатовым и Холиным, взглянули друг другу в глаза. Так, наверное, чувствовали себя партизаны-подпольщики в годы войны: единство цели, братского доверия, оказывается, очень сближает разных людей.
– Что нового, Толя? – с ходу спросил Русич.
– Только что позвонил Холину знакомый врач, он слушал голоса радиолюбителей. В Москве нарастает сопротивление ГКЧП, но… с минуты на минуту ожидают штурма Белого дома. Нужно спешить.
– Так… давайте действовать! – Нина Александровна чувствовала, что Булатов не до конца доверяет ей, отлично знает, в каких близких отношениях она была с нынешним первым секретарем, главой местного ГКЧП Щелочихиным.
– Хорошо. – Анатолий сегодня тоже был неузнаваем: бодр, подтянут, действовал энергично. Он, видимо, относился к числу людей, которых опасность преображает в лучшую сторону. – Нам выпала доля поднимать школу милиции. Дело тяжкое, опасное. Начальник школы Цыбас, человек вроде бы честный, не боящийся говорить высшему начальству правду в глаза, но… Если у кого есть сомнения, может остаться. – Посмотрел на Жигульскую. Его не покидало ощущение нереальности происходящего: в Москве власть захватили те, кто уже был у власти. Стоит ли ради дерущихся за власть идти на смертельный риск? Страшно подумать, что будет с ними, приди к власти ГКЧП.
– Анатолий! – твердо сказала Нина Александровна. – Едем в милицию!
Автобус шел по улицам города к старому Петровскому парку, где располагалась межрегиональная школа милиции. Погода сегодня никак не соответствовала августу. Словно и ей передалось тревожное ощущение беды: с реки дул порывистый ветер, гнал по аллеям сорванную листву. Столетние дубы, казалось, стояли в недоумении, как бы спрашивали: «Что за шум? Откуда волнение?»
Начальника школы полковника Цыбаса прибывшие знали мало. Ходили слухи, что его «сослали» в школу милиции за слишком принципиальный характер, да и прошлое у него было, оказывается, нечистым: отец – враг народа, расстрелян, а он никогда не писал об этом в анкете. Ехали молча, все думали об одном, отлично понимая, что эта поездка может быть концом их вольной жизни: полковнику ничего не стоит приказать арестовать их. Его акции сразу поднимутся в цене.
Да, сегодня всем предстоит испытание: либо восстановить законность, либо попасть в подвалы КГБ, откуда вряд ли можно будет выбраться.
– Наверное, лучше будет вызвать полковника и потолковать с ним с глазу на глаз, – не выдержал тягостного молчания Анатолий Булатов.
Ему никто не ответил. Нина Александровна смотрела в окно и ничего не видела. Она почему-то не сомневалась: полковник не упустит шанс – арестует их до выяснения обстоятельств. И закрутится карусель. С тихой грустью попыталась представить, как отреагирует на ее арест Петр Кирыч Щелочихин. Это будет для него ударом в сердце. Вряд ли на сей раз он кинется выручать, скорей всего придет и злорадно ухмыльнется: мол, сколько раз я тебя предупреждал, не послушалась, теперь канай в тюрягу лет на десять.
Полковник Цыбас, узнав о прибытии посланцев ДемРоссии, сам вышел им навстречу.
– Чем могу служить? – спросил Жигульскую.
– Нужно поговорить. Где вы нас примете?
– Прошу! – Полковник любезно пригласил делегатов в свой кабинет. Следом вошли еще два офицера, замполит и заместитель начальника по учебной части. – Располагайтесь!
– Поручено вручить вам Указы Президента России, полученные нами три часа назад, – встал Булатов.
– Любопытно взглянуть, – полковник переглянулся со своими заместителями. – Представьтесь, пожалуйста. Хотя… вас я знаю, кажется. Директор «Пневматики», член бюро обкома партии Жигульская, не ошибся? – Во взгляде полковника сквозило неприкрытое любопытство: член бюро обкома и на стороне, можно сказать, низложенного Президента.
– У вас отличная тренированная память, полковник! – Нина одарила начальника школы очаровательной улыбкой. – Что ж, меня вы знаете, а это бывший председатель завкома профсоюза Старососненского металлургического завода, депутат горсовета Булатов.
– А я просто гражданин России! – вспыхнул Русич. И это произвело потрясающий эффект. Русич все поставил на место: гражданин России защищает Россию.
Полковник достал из сейфа две шифровки, грустно улыбнулся одними глазами:
– Нас поставили между Сциллой и Харибдой. Прочтите! – протянул Нине Александровне, она явно произвела впечатление на полковника. – Можете читать вслух. Мои заместители в курсе.
«Начальнику межрегиональной школы в Старососненске, – начала читать Нина, – приказываю: ни под каким предлогом не покидать расположения части. Нарушение приказа повлечет за собой непредсказуемые последствия». И подпись: министр внутренних дел Пуго, член ГКЧП. Принялась читать вторую телеграмму. «Личному составу школы милиции немедленно отбыть в Москву, с полным боекомплектом, желательно утром 20 августа. Прибыть к зданию Белого дома. Егор Гайдар».
– Н-да, – протянула Жигульская, – щекотливая ситуация. Налево пойдешь – смерть найдешь, направо пойдешь… тоже несладко. Однако есть законное правительство и незаконные захватчики власти. Этот факт – налицо.
В кабинете воцарилась долгая тягостная пауза. Лишь замполит, седеющий подполковник с усталым лицом и бегающими глазами, проявлял явное беспокойство, ворочался в кресле, скрипел ремнями, переводил ищущий взгляд с одного лица на другое, наконец не выдержал молчания:
– Разрешите, товарищ полковник?
– Пожалуйста, только откровенно, игра в бирюльки тут неуместна.
– Понимаю. Если мое мнение все еще что-то значит, то… Товарищ Пуго – человек жесткий, он с нас не только погоны, но и головы сорвет, посмей мы ослушаться приказа. Правительство – это понятие отвлеченное, у него таких школ – десятки, а Пуго – министр внутренних дел. Я бы предложил не трогаться с места, подождать, пока прояснится обстановка. – Замполит изрядно вспотел, избегал смотреть в глаза собеседникам. – В жизни бывают ситуации, когда на карту поставлено все… Мне за вас, Виктор Саввич, страшно. В Москве разберутся без нас. – Повернулся к делегатам. Проговорил извиняющимся тоном: – Поймите меня правильно, в министерство направлено ходатайство о присвоении товарищу полковнику генеральского звания за большие заслуги в деле подготовки кадров МВД.
– Эдак можно дорасти и до Пиночета! – вмешался теряющий терпение Русич. – Если каждый из нас будет размышлять только о собственном благе, то… Хотя решать нужно не нам с вами, а полковнику.
Снова все примолкли. Слишком многое поставлено на карту. И сомнения полковника тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Человек рисковал не только своей головой, но мог поставить под удар и курсантов. Можно ли распоряжаться чужими судьбами?
– Да, все мы люди, все мы человеки, – раздумчиво, словно беседуя сам с собой, произнес полковник, – не стану скрывать, генеральское звание я получить бы не прочь, но… мы присягали не министру.
– И стараемся ради России! Впервые всенародно избрали Президента, и, пожалуйста, нашлись желающие его свергнуть! – Жигульская почувствовала, как заколебался полковник, и усилила нажим, сама не понимая, что с ней происходит. Ведь не демократия, не Ельцин, а именно партийная власть, пусть в лице Петра Кирыча, в корне изменила ее жизнь. Наконец, именно коммунисты выделили ее из общей массы, доверили высокий пост; помнится, обком партии отверг требования министерства, которое долго не хотело утверждать Нину Александровну в должности генерального директора. В прежние времена подобное было равно подвигу. Однако душа человеческая – загадка. Разум говорит одно, а душа, вопреки логике, действует по-другому. Вот и теперь.
Здравый смысл подсказывает, что ее место сегодня не с Булатовым, не с Русичем, слывущими «чудиками», а с Петром Кирычем, с генералом Ачкасовым, с Разинковым. Если подойти к событиям последних лет с «патриотических» позиций, то именно коммунисты первыми подняли голос против этой «перестройки», против обнищания народа. Нина Александровна ничего не принимала за чистую монету, каждая из сторон, стоящая у власти, многое недоговаривала народу. Так было в России всегда. Но… Тысячу раз «но». Слишком много злодеяний и крови на совести коммунистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Не ожидала от себя сентиментальности, но, когда вспомнила отца, старого чекиста, слезы навернулись на глаза. Как он гордился своими боевыми наградами! Посмотрел бы теперь… Награды продают на любом базаре, а то и просто отнимают у фронтовиков. Отец, наверное, застрелился бы, живи он в наше время…
Машина пришла около пяти часов утра. Альберт был хмур и малоразговорчив.
– Не злись, не злись! Сам знаешь, за мной ничего не пропадает.
– Мне ничего на свете не нужно, обеспеченный! – буркнул Альберт, кляня в душе и жену и ее начальницу.
– Ошибаешься! – хитро улыбнулась Ирина. – Я лучше знаю, что тебе требуется. Не веришь?
– Верю зайцу, ежу, а тебе, Ирина, погожу!
– В Старососненске набирается делегация болельщиков на матч «Спартак» – «Реал». Могу устроить местечко. Поедешь в Испанию? С такой глоткой, как у тебя, болельщикам цены нет.
– Неужто правда? – подскочил Альберт. – А сколько стоит?
– Дорого, но не дороже денег! – улыбнулась Ирина Михайловна своей загадочной полуулыбкой. – Будешь послушным, и тогда… – назвала нужный адрес, куда Альберту следовало подъехать и сказать, что прибыл от Тиуновой. И еще попросила не задавать никаких вопросов.
Возле продуктового магазина «Металлург» Альберта уже ожидали два суетливых мужичка, нервно озиравшиеся по сторонам.
– Вы не меня ждете? – спросил, насторожившись, Альберт.
– А вы от кого?
– От Тиуновой Ирины Михайловны!
– Все правильно. Подожди минутку! – Мужички живо перетащили в салон две пачки каких-то бумаг, молча уселись на заднее сиденье. – Двигай к вокзалу! – скомандовал один из них.
«Кажись, влип, – тоскливо подумал Альберт нажимая на газ. – Неужто Ирина врубилась в мафиозные делишки?» Сделать он уже ничего не мог. Не давать же задний ход. Подавив знакомый приступ тошноты, Альберт медленно проехал мимо ярко освещенной будки поста ГАИ, мысленно проклиная себя за то, что согласился уехать с дачи. Спутники его при виде вооруженных автоматами милиционеров затихли на заднем сиденье. Однако, к счастью, на машину Альберта стражи порядка совершенно не обратили внимания…
* * *
Алексей Русич даже в самых фантастических мечтах не мог бы предположить такое. Его срочно вызвали к директору завода. Вместо приветствия Жигульская сказала одну фразу:
– Готовы ехать помогать Булатову?
Русич даже растерялся. Ведь именно сегодня он хотел отпроситься у Нины Александровны – штаб защиты Конституции, которым руководил его сводный брат, должен был согласно плану идти в организации, воинские части, поднимать их против гэкачепистов. И вдруг…
– Вы с нами? – только и смог вымолвить Русич.
– А вы думали, что я с Петром Кирычем и иже с ними? – Жигульская вся светилась, такое редко удавалось видеть. Трудно проникнуть в душу любого человека. Кажется, знаешь всю жизнь, и вдруг… одно неосторожно сказанное слово, и вместо дружбы – вражда. Даже в семьях – раскол: кто за старую власть, кто за новую.
На улице, возле здания заводоуправления, их ждал заводской автобус.
Штаб с громким названием «Защита Конституции» размещался в детском санатории в крохотной комнатке для массажа, которую выделил главный врач Холин, человек, преданный делу демократии. Впервые за долгие годы душа Нины Александровны пела; было легко и беззаботно, не хотелось думать о последствиях столь отчаянного шага. Но чувство острой опасности, давнымдавно позабытое, воскресло, и от этого ожила душа.
Они обменялись крепкими рукопожатиями с Булатовым и Холиным, взглянули друг другу в глаза. Так, наверное, чувствовали себя партизаны-подпольщики в годы войны: единство цели, братского доверия, оказывается, очень сближает разных людей.
– Что нового, Толя? – с ходу спросил Русич.
– Только что позвонил Холину знакомый врач, он слушал голоса радиолюбителей. В Москве нарастает сопротивление ГКЧП, но… с минуты на минуту ожидают штурма Белого дома. Нужно спешить.
– Так… давайте действовать! – Нина Александровна чувствовала, что Булатов не до конца доверяет ей, отлично знает, в каких близких отношениях она была с нынешним первым секретарем, главой местного ГКЧП Щелочихиным.
– Хорошо. – Анатолий сегодня тоже был неузнаваем: бодр, подтянут, действовал энергично. Он, видимо, относился к числу людей, которых опасность преображает в лучшую сторону. – Нам выпала доля поднимать школу милиции. Дело тяжкое, опасное. Начальник школы Цыбас, человек вроде бы честный, не боящийся говорить высшему начальству правду в глаза, но… Если у кого есть сомнения, может остаться. – Посмотрел на Жигульскую. Его не покидало ощущение нереальности происходящего: в Москве власть захватили те, кто уже был у власти. Стоит ли ради дерущихся за власть идти на смертельный риск? Страшно подумать, что будет с ними, приди к власти ГКЧП.
– Анатолий! – твердо сказала Нина Александровна. – Едем в милицию!
Автобус шел по улицам города к старому Петровскому парку, где располагалась межрегиональная школа милиции. Погода сегодня никак не соответствовала августу. Словно и ей передалось тревожное ощущение беды: с реки дул порывистый ветер, гнал по аллеям сорванную листву. Столетние дубы, казалось, стояли в недоумении, как бы спрашивали: «Что за шум? Откуда волнение?»
Начальника школы полковника Цыбаса прибывшие знали мало. Ходили слухи, что его «сослали» в школу милиции за слишком принципиальный характер, да и прошлое у него было, оказывается, нечистым: отец – враг народа, расстрелян, а он никогда не писал об этом в анкете. Ехали молча, все думали об одном, отлично понимая, что эта поездка может быть концом их вольной жизни: полковнику ничего не стоит приказать арестовать их. Его акции сразу поднимутся в цене.
Да, сегодня всем предстоит испытание: либо восстановить законность, либо попасть в подвалы КГБ, откуда вряд ли можно будет выбраться.
– Наверное, лучше будет вызвать полковника и потолковать с ним с глазу на глаз, – не выдержал тягостного молчания Анатолий Булатов.
Ему никто не ответил. Нина Александровна смотрела в окно и ничего не видела. Она почему-то не сомневалась: полковник не упустит шанс – арестует их до выяснения обстоятельств. И закрутится карусель. С тихой грустью попыталась представить, как отреагирует на ее арест Петр Кирыч Щелочихин. Это будет для него ударом в сердце. Вряд ли на сей раз он кинется выручать, скорей всего придет и злорадно ухмыльнется: мол, сколько раз я тебя предупреждал, не послушалась, теперь канай в тюрягу лет на десять.
Полковник Цыбас, узнав о прибытии посланцев ДемРоссии, сам вышел им навстречу.
– Чем могу служить? – спросил Жигульскую.
– Нужно поговорить. Где вы нас примете?
– Прошу! – Полковник любезно пригласил делегатов в свой кабинет. Следом вошли еще два офицера, замполит и заместитель начальника по учебной части. – Располагайтесь!
– Поручено вручить вам Указы Президента России, полученные нами три часа назад, – встал Булатов.
– Любопытно взглянуть, – полковник переглянулся со своими заместителями. – Представьтесь, пожалуйста. Хотя… вас я знаю, кажется. Директор «Пневматики», член бюро обкома партии Жигульская, не ошибся? – Во взгляде полковника сквозило неприкрытое любопытство: член бюро обкома и на стороне, можно сказать, низложенного Президента.
– У вас отличная тренированная память, полковник! – Нина одарила начальника школы очаровательной улыбкой. – Что ж, меня вы знаете, а это бывший председатель завкома профсоюза Старососненского металлургического завода, депутат горсовета Булатов.
– А я просто гражданин России! – вспыхнул Русич. И это произвело потрясающий эффект. Русич все поставил на место: гражданин России защищает Россию.
Полковник достал из сейфа две шифровки, грустно улыбнулся одними глазами:
– Нас поставили между Сциллой и Харибдой. Прочтите! – протянул Нине Александровне, она явно произвела впечатление на полковника. – Можете читать вслух. Мои заместители в курсе.
«Начальнику межрегиональной школы в Старососненске, – начала читать Нина, – приказываю: ни под каким предлогом не покидать расположения части. Нарушение приказа повлечет за собой непредсказуемые последствия». И подпись: министр внутренних дел Пуго, член ГКЧП. Принялась читать вторую телеграмму. «Личному составу школы милиции немедленно отбыть в Москву, с полным боекомплектом, желательно утром 20 августа. Прибыть к зданию Белого дома. Егор Гайдар».
– Н-да, – протянула Жигульская, – щекотливая ситуация. Налево пойдешь – смерть найдешь, направо пойдешь… тоже несладко. Однако есть законное правительство и незаконные захватчики власти. Этот факт – налицо.
В кабинете воцарилась долгая тягостная пауза. Лишь замполит, седеющий подполковник с усталым лицом и бегающими глазами, проявлял явное беспокойство, ворочался в кресле, скрипел ремнями, переводил ищущий взгляд с одного лица на другое, наконец не выдержал молчания:
– Разрешите, товарищ полковник?
– Пожалуйста, только откровенно, игра в бирюльки тут неуместна.
– Понимаю. Если мое мнение все еще что-то значит, то… Товарищ Пуго – человек жесткий, он с нас не только погоны, но и головы сорвет, посмей мы ослушаться приказа. Правительство – это понятие отвлеченное, у него таких школ – десятки, а Пуго – министр внутренних дел. Я бы предложил не трогаться с места, подождать, пока прояснится обстановка. – Замполит изрядно вспотел, избегал смотреть в глаза собеседникам. – В жизни бывают ситуации, когда на карту поставлено все… Мне за вас, Виктор Саввич, страшно. В Москве разберутся без нас. – Повернулся к делегатам. Проговорил извиняющимся тоном: – Поймите меня правильно, в министерство направлено ходатайство о присвоении товарищу полковнику генеральского звания за большие заслуги в деле подготовки кадров МВД.
– Эдак можно дорасти и до Пиночета! – вмешался теряющий терпение Русич. – Если каждый из нас будет размышлять только о собственном благе, то… Хотя решать нужно не нам с вами, а полковнику.
Снова все примолкли. Слишком многое поставлено на карту. И сомнения полковника тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Человек рисковал не только своей головой, но мог поставить под удар и курсантов. Можно ли распоряжаться чужими судьбами?
– Да, все мы люди, все мы человеки, – раздумчиво, словно беседуя сам с собой, произнес полковник, – не стану скрывать, генеральское звание я получить бы не прочь, но… мы присягали не министру.
– И стараемся ради России! Впервые всенародно избрали Президента, и, пожалуйста, нашлись желающие его свергнуть! – Жигульская почувствовала, как заколебался полковник, и усилила нажим, сама не понимая, что с ней происходит. Ведь не демократия, не Ельцин, а именно партийная власть, пусть в лице Петра Кирыча, в корне изменила ее жизнь. Наконец, именно коммунисты выделили ее из общей массы, доверили высокий пост; помнится, обком партии отверг требования министерства, которое долго не хотело утверждать Нину Александровну в должности генерального директора. В прежние времена подобное было равно подвигу. Однако душа человеческая – загадка. Разум говорит одно, а душа, вопреки логике, действует по-другому. Вот и теперь.
Здравый смысл подсказывает, что ее место сегодня не с Булатовым, не с Русичем, слывущими «чудиками», а с Петром Кирычем, с генералом Ачкасовым, с Разинковым. Если подойти к событиям последних лет с «патриотических» позиций, то именно коммунисты первыми подняли голос против этой «перестройки», против обнищания народа. Нина Александровна ничего не принимала за чистую монету, каждая из сторон, стоящая у власти, многое недоговаривала народу. Так было в России всегда. Но… Тысячу раз «но». Слишком много злодеяний и крови на совести коммунистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74