Полковник, командир базы, встретил Райана у трапа самолёта «Гольфстрим» и тут же доставил в роскошный номер, где портативный бар содержал отличный набор спиртного, что помогло Джону преодолеть последствия стремительного перелёта и смены часовых поясов: девятичасовой сон его был особенно крепок благодаря вниманию, которое он уделил содержимому бутылок. К тому же Райан ничего не потерял — местный телевизор работал всего на одном канале. Он проснулся в шесть утра по местному времени, обнаружив, что его внутренние часы почти совпадают с часами Рамштейна. Правда, тело ломило, он испытывал голод, зато почти уцелел после очередной схватки с продолжительным перелётом. По крайней мере так ему казалось.
Этим утром Джек не был расположен к пробежке — так он сказал самому себе. Да и, откровенно говоря, вряд ли он сумел бы пробежать полмили даже под дулом пистолета. Вместо этого Райан решил совершить энергичную прогулку. Скоро его стали то и дело обгонять местные любители утреннего бега. Большинство из них были пилотами — уж очень молодо и подтянуто они выглядели. Среди деревьев по сторонам дороги все ещё висели обрывки утреннего тумана. Здесь было намного прохладнее, чем дома, и тихий воздух то и дело разрывал рёв реактивных двигателей — «звук свободы», отчётливо слышный символ военной мощи, которая более сорока лет гарантировала мир Европе. Теперь, разумеется, этот звук вызывал в Германии недовольство. Отношения меняются столь же быстро, как и времена. Американская военная мощь выполнила свою задачу и превратилась в нечто, относящееся к прошлому — по крайней мере для немцев. Границы, рассекавшей Германию, больше не существовало. Вместе с ней исчезли сторожевые башни и колючая проволока, минные поля и заграждения. Вспаханная полоса земли, в течение жизни двух поколений остававшаяся нетронутой, — чтобы видны были отпечатки ног тех, кто пытался найти убежище на Западе, — засажена травой и цветами. Восточные районы, которые ещё недавно беспрестанно фотографировали спутники, передавая снятое на землю для дешифровки и изучения, куда разведслужбы засылали своих агентов, тратя немалые деньги и рискуя человеческими жизнями, находились теперь во власти туристов с камерами. Приезжающие вместе с ними специалисты-разведчики были скорее потрясены, чем озадачены стремительными переменами, нахлынувшими подобно весеннему разливу. «Я знал, что был прав относительно данного расположения», — думали одни. «Боже, какую ошибку мы совершили, изучая этот район», — изумлялись другие.
Райан покачал головой. Ситуация была более чем поразительной. Вопрос двух Германий лежал в основе конфликта между Востоком и Западом ещё до его рождения. Казалось, этот конфликт вечен и навсегда останется предметом докладов, разведывательных оценок и статей в прессе, объём бумаг на эту тему будет непрерывно расти, пока не заполнит весь Пентагон. И вот всем усилиям, всякому изучению микроскопических деталей, всем мелким разногласиям — всему пришёл конец. Пройдёт ещё немного времени — и все это канет в Лету. Даже учёные-историки не смогут изучить все данные, считавшиеся когда-то такими важными, необходимыми, критическими, решающими, ради которых рисковали жизнью, а теперь превратившиеся в гигантское примечание к результатам второй мировой войны. База в Рамштейне стала частью прошлого. Она была предназначена для размещения самолётов, которые должны были очистить небо от русских истребителей-бомбардировщиков и нанести удар по наступающим дивизиям. Теперь эта база превратилась в дорогой анахронизм, и скоро в квартирах её офицеров будут жить немецкие семьи. Интересно, как поступят с бетонными ангарами — вроде этого? Превратят в винные погреба? Здесь готовят прекрасные вина.
— Стоять! — Райан мгновенно остановился и взглянул в сторону, откуда донёсся окрик часового. Это оказалась женщина — сотрудник службы безопасности ВВС. Скорее девушка, хотя её автомат М-16 смотрел на него весьма серьёзно, без всякой скидки на пол и возраст.
— Я что-то натворил?
— Удостоверение, пожалуйста. — Девушка была весьма привлекательной и действовала вполне профессионально. Кроме того, её прикрывал другой часовой, стоявший за деревьями.
Райан передал ей своё удостоверение сотрудника ЦРУ.
— Первый раз вижу такое удостоверение, сэр.
— Я прибыл вчера вечером на самолёте VC-20 «Гольфстрим». Остановился в отеле, комната 109. Позвоните полковнику Паркеру.
— У нас объявлена тревога, сэр, — девушка взяла в руку радио.
— Исполняйте свои обязанности, мисс, извините, сержант Уилсон. Мой самолёт отправляется только в десять. — Джек опёрся плечом о ствол дерева и потянулся. Утро было слишком прекрасным, чтобы беспокоиться о чём-то — даже если тебя держат на мушке двое вооружённых часовых, не подозревающих, кто ты такой.
— Слушаюсь. — Сержант Бекки Уилсон выключила радио. — Вас разыскивает полковник, сэр.
— Где мне повернуть на обратном пути, у «Кингбургера»?
— Совершенно верно, сэр. — Она вернула ему удостоверение и улыбнулась.
— Спасибо, сержант. Сожалею, что побеспокоил вас.
— Хотите, вас отвезут к полковнику, сэр? Вы очень ему нужны.
— Лучше уж прогуляюсь. А полковник подождёт, он явился на службу слишком рано.
Райан повернулся и пошёл обратно, оставив позади недоумевающую девушку-сержанта, которая пыталась понять, насколько важен этот человек, если заставляет самого командира базы сидеть у входа в отель «Кэннон». Райану понадобилось несколько минут, чтобы вернуться к отелю; ощущение пространства все ещё не оставило его, несмотря на незнакомое окружение и смену шести часовых поясов.
— Доброе утро, полковник! — Райан перепрыгнул через ограду, отделяющую площадку для стоянки автомобилей.
— Я тут организовал маленький завтрак с сотрудниками аппарата командующего ВВС в Европе. Нам хотелось бы узнать вашу точку зрения на происходящие здесь события.
Джек рассмеялся.
— Просто великолепно! А мне хочется выслушать вашу точку зрения по тому же вопросу. — Он направился к своему номеру, чтобы переодеться. Почему они считают, что я знаю больше их? — подумал Райан. К моменту вылета самолёта он действительно узнал четыре вещи, о которых не подозревал раньше: советские войска, покидавшие территорию того, что раньше было Восточной Германией, были крайне недовольны тем, что им приходилось передислоцироваться в районы, совсем для них неподготовленные и где их никто не ждал. Далее, части бывшей армии ГДР были ещё более недовольны своим вынужденным увольнением, чем думали в Вашингтоне; возможно, у них оказались сочувствующие среди бывших сотрудников распущенной ныне службы безопасности — Штази. Наконец, хотя ровно дюжина членов «Фракции Красной армии» была арестована в Восточной Германии, по крайней мере столько же узнали о предстоящих арестах и исчезли до того, как за ними прибыла германская федеральная полиция. Райану сообщили, что именно этим и объясняется тревога на базе ВВС в Рамштейне.
Правительственный VC-20 «Гольфстрим» взлетел с аэродрома сразу после десяти утра и направился на юг. Бедные террористы, подумал Райан, посвятившие свою жизнь, силы и разум чему-то, что исчезало быстрее, чем германская территория позади. Они похожи на детей, у которых умерла мать. Никаких друзей. Они скрывались в Чехословакии и ГДР, не подозревая о приближающемся распаде обоих коммунистических государств. Где теперь искать им убежище? В России? Там их не примут. В Польше? А это уже совсем смешно. Мир изменился у них под ногами — и скоро изменится ещё раз, задумчиво сказал себе Райан. Их оставшиеся друзья тоже станут свидетелями меняющегося мира. Может быть, станут, поправил он себя. Может быть…
* * *
— Привет, Сергей Николаевич, — произнёс Райан, когда гость неделю назад вошёл в его кабинет.
— Здравствуй, Иван Эмметович, — ответил русский, протягивая руку. Райан вспомнил, что последний раз они стояли так близко друг к другу на бетоне Шереметьевского аэродрома в Москве. Тогда у Головко в руке был пистолет. Для каждого из них это был не лучший день, но, как часто бывает, забавно вспоминать, чем все обернулось. Головко, который почти — хотя и неудачно — сумел предотвратить величайшее в советской истории бегство, занимал теперь пост первого заместителя председателя КГБ. Добейся он успеха, вряд ли ему удалось бы подняться столь высоко, но за то, что он так проявил себя — хотя его усилия кончились неудачей, — его заметил президент страны, и карьера стремительно двинулась вверх.
Личный телохранитель Головко расположился в кабинете Нэнси вместе с Джоном Кларком, а самого Головко Райан проводил к себе в кабинет.
— Ничего особенного. — Русский разочарованно обвёл глазами голые стены. Только посреди одной Райан повесил довольно приличную картину, взятую в федеральном хранилище, и над вешалкой был прикреплён, разумеется, совсем не обязательный для государственного учреждения фотопортрет президента Фаулера.
— Зато у меня прекрасный вид из окна — не то что у тебя. Скажи, статуя Железного Феликса все ещё стоит посреди площади?
— Пока стоит. — Головко улыбнулся. — Насколько я понял, твой директор куда-то срочно уехал?
— Да, президент решил, что ему нужно безотлагательно с ним посоветоваться.
— По какому вопросу? — На лице Головко появилась лукавая улыбка.
— Представления не имею, — пожал плечами Райан и тоже улыбнулся. По многим вопросам, подумал он.
— Мы оба оказались в нелёгком положении, правда?
Новый председатель КГБ тоже не был профессиональным разведчиком — по сути дела это не было чем-то необычным. Очень часто на посту председателя этой организации, пользующейся такой мрачной славой, появлялся партийный функционер, однако партия тоже уходила в прошлое, и Нармонов выбрал для этой должности учёного, специалиста по информатике. Предполагалось, что он вдохнёт новую жизнь в главное шпионское агентство страны, сделает его более эффективным. Райан знал, что сейчас на столе Головко в его московском кабинете стоит персональный компьютер фирмы «Ай-би-эм».
— Сергей, я всегда говорил, что, если в мире восторжествует здравый смысл, у меня не станет работы. Посмотри, что происходит вокруг нас. Хочешь кофе?
— С удовольствием, Джек.
Через несколько минут гость удовлетворённо заметил, что кофе весьма хорош.
— Нэнси готовит его каждое утро. Итак, чем могу тебе помочь?
— Мне часто приходится слышать такой вопрос, но впервые в подобном заведении. — Из груди русского вырвался гулкий смешок. — Боже мой, Джек, тебе не кажется, что нынче происходит нечто похожее на наркотический сон?
— Нет, не кажется. Недавно я порезался во время бритья и не проснулся.
Головко пробормотал что-то по-русски, но Райан не разобрал слов. Впрочем, это не имело значения — переводчики доложат ему, когда примутся за обработку звукозаписи.
— Мне поручено отчитываться перед нашим парламентом о деятельности комитета. Твой директор благожелательно отнёсся к нашей просьбе о совете.
— Что ты, Сергей Николаевич, никаких проблем, — не мог удержаться Райан. — Я готов знакомиться со всей информацией КГБ и буду счастлив дать совет относительно того, что докладывать парламенту и от чего воздержаться.
— Спасибо, Джек, но председатель может не понять нас.
Покончив с шутками, они перешли к делу.
— Мы рассчитываем на принцип «услуга за услугу», — заметил Райан. Переговоры начались.
— И какая услуга вам требуется?
— Информация о террористах, которых вы раньше поддерживали.
— Мы не можем пойти на это, — покачал головой русский.
— Но почему?
— Ни одна разведывательная организация не может предать доверившихся ей людей и функционировать дальше.
— Вот как? Тогда скажи это Кастро во время очередной встречи, — заметил Райан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
Этим утром Джек не был расположен к пробежке — так он сказал самому себе. Да и, откровенно говоря, вряд ли он сумел бы пробежать полмили даже под дулом пистолета. Вместо этого Райан решил совершить энергичную прогулку. Скоро его стали то и дело обгонять местные любители утреннего бега. Большинство из них были пилотами — уж очень молодо и подтянуто они выглядели. Среди деревьев по сторонам дороги все ещё висели обрывки утреннего тумана. Здесь было намного прохладнее, чем дома, и тихий воздух то и дело разрывал рёв реактивных двигателей — «звук свободы», отчётливо слышный символ военной мощи, которая более сорока лет гарантировала мир Европе. Теперь, разумеется, этот звук вызывал в Германии недовольство. Отношения меняются столь же быстро, как и времена. Американская военная мощь выполнила свою задачу и превратилась в нечто, относящееся к прошлому — по крайней мере для немцев. Границы, рассекавшей Германию, больше не существовало. Вместе с ней исчезли сторожевые башни и колючая проволока, минные поля и заграждения. Вспаханная полоса земли, в течение жизни двух поколений остававшаяся нетронутой, — чтобы видны были отпечатки ног тех, кто пытался найти убежище на Западе, — засажена травой и цветами. Восточные районы, которые ещё недавно беспрестанно фотографировали спутники, передавая снятое на землю для дешифровки и изучения, куда разведслужбы засылали своих агентов, тратя немалые деньги и рискуя человеческими жизнями, находились теперь во власти туристов с камерами. Приезжающие вместе с ними специалисты-разведчики были скорее потрясены, чем озадачены стремительными переменами, нахлынувшими подобно весеннему разливу. «Я знал, что был прав относительно данного расположения», — думали одни. «Боже, какую ошибку мы совершили, изучая этот район», — изумлялись другие.
Райан покачал головой. Ситуация была более чем поразительной. Вопрос двух Германий лежал в основе конфликта между Востоком и Западом ещё до его рождения. Казалось, этот конфликт вечен и навсегда останется предметом докладов, разведывательных оценок и статей в прессе, объём бумаг на эту тему будет непрерывно расти, пока не заполнит весь Пентагон. И вот всем усилиям, всякому изучению микроскопических деталей, всем мелким разногласиям — всему пришёл конец. Пройдёт ещё немного времени — и все это канет в Лету. Даже учёные-историки не смогут изучить все данные, считавшиеся когда-то такими важными, необходимыми, критическими, решающими, ради которых рисковали жизнью, а теперь превратившиеся в гигантское примечание к результатам второй мировой войны. База в Рамштейне стала частью прошлого. Она была предназначена для размещения самолётов, которые должны были очистить небо от русских истребителей-бомбардировщиков и нанести удар по наступающим дивизиям. Теперь эта база превратилась в дорогой анахронизм, и скоро в квартирах её офицеров будут жить немецкие семьи. Интересно, как поступят с бетонными ангарами — вроде этого? Превратят в винные погреба? Здесь готовят прекрасные вина.
— Стоять! — Райан мгновенно остановился и взглянул в сторону, откуда донёсся окрик часового. Это оказалась женщина — сотрудник службы безопасности ВВС. Скорее девушка, хотя её автомат М-16 смотрел на него весьма серьёзно, без всякой скидки на пол и возраст.
— Я что-то натворил?
— Удостоверение, пожалуйста. — Девушка была весьма привлекательной и действовала вполне профессионально. Кроме того, её прикрывал другой часовой, стоявший за деревьями.
Райан передал ей своё удостоверение сотрудника ЦРУ.
— Первый раз вижу такое удостоверение, сэр.
— Я прибыл вчера вечером на самолёте VC-20 «Гольфстрим». Остановился в отеле, комната 109. Позвоните полковнику Паркеру.
— У нас объявлена тревога, сэр, — девушка взяла в руку радио.
— Исполняйте свои обязанности, мисс, извините, сержант Уилсон. Мой самолёт отправляется только в десять. — Джек опёрся плечом о ствол дерева и потянулся. Утро было слишком прекрасным, чтобы беспокоиться о чём-то — даже если тебя держат на мушке двое вооружённых часовых, не подозревающих, кто ты такой.
— Слушаюсь. — Сержант Бекки Уилсон выключила радио. — Вас разыскивает полковник, сэр.
— Где мне повернуть на обратном пути, у «Кингбургера»?
— Совершенно верно, сэр. — Она вернула ему удостоверение и улыбнулась.
— Спасибо, сержант. Сожалею, что побеспокоил вас.
— Хотите, вас отвезут к полковнику, сэр? Вы очень ему нужны.
— Лучше уж прогуляюсь. А полковник подождёт, он явился на службу слишком рано.
Райан повернулся и пошёл обратно, оставив позади недоумевающую девушку-сержанта, которая пыталась понять, насколько важен этот человек, если заставляет самого командира базы сидеть у входа в отель «Кэннон». Райану понадобилось несколько минут, чтобы вернуться к отелю; ощущение пространства все ещё не оставило его, несмотря на незнакомое окружение и смену шести часовых поясов.
— Доброе утро, полковник! — Райан перепрыгнул через ограду, отделяющую площадку для стоянки автомобилей.
— Я тут организовал маленький завтрак с сотрудниками аппарата командующего ВВС в Европе. Нам хотелось бы узнать вашу точку зрения на происходящие здесь события.
Джек рассмеялся.
— Просто великолепно! А мне хочется выслушать вашу точку зрения по тому же вопросу. — Он направился к своему номеру, чтобы переодеться. Почему они считают, что я знаю больше их? — подумал Райан. К моменту вылета самолёта он действительно узнал четыре вещи, о которых не подозревал раньше: советские войска, покидавшие территорию того, что раньше было Восточной Германией, были крайне недовольны тем, что им приходилось передислоцироваться в районы, совсем для них неподготовленные и где их никто не ждал. Далее, части бывшей армии ГДР были ещё более недовольны своим вынужденным увольнением, чем думали в Вашингтоне; возможно, у них оказались сочувствующие среди бывших сотрудников распущенной ныне службы безопасности — Штази. Наконец, хотя ровно дюжина членов «Фракции Красной армии» была арестована в Восточной Германии, по крайней мере столько же узнали о предстоящих арестах и исчезли до того, как за ними прибыла германская федеральная полиция. Райану сообщили, что именно этим и объясняется тревога на базе ВВС в Рамштейне.
Правительственный VC-20 «Гольфстрим» взлетел с аэродрома сразу после десяти утра и направился на юг. Бедные террористы, подумал Райан, посвятившие свою жизнь, силы и разум чему-то, что исчезало быстрее, чем германская территория позади. Они похожи на детей, у которых умерла мать. Никаких друзей. Они скрывались в Чехословакии и ГДР, не подозревая о приближающемся распаде обоих коммунистических государств. Где теперь искать им убежище? В России? Там их не примут. В Польше? А это уже совсем смешно. Мир изменился у них под ногами — и скоро изменится ещё раз, задумчиво сказал себе Райан. Их оставшиеся друзья тоже станут свидетелями меняющегося мира. Может быть, станут, поправил он себя. Может быть…
* * *
— Привет, Сергей Николаевич, — произнёс Райан, когда гость неделю назад вошёл в его кабинет.
— Здравствуй, Иван Эмметович, — ответил русский, протягивая руку. Райан вспомнил, что последний раз они стояли так близко друг к другу на бетоне Шереметьевского аэродрома в Москве. Тогда у Головко в руке был пистолет. Для каждого из них это был не лучший день, но, как часто бывает, забавно вспоминать, чем все обернулось. Головко, который почти — хотя и неудачно — сумел предотвратить величайшее в советской истории бегство, занимал теперь пост первого заместителя председателя КГБ. Добейся он успеха, вряд ли ему удалось бы подняться столь высоко, но за то, что он так проявил себя — хотя его усилия кончились неудачей, — его заметил президент страны, и карьера стремительно двинулась вверх.
Личный телохранитель Головко расположился в кабинете Нэнси вместе с Джоном Кларком, а самого Головко Райан проводил к себе в кабинет.
— Ничего особенного. — Русский разочарованно обвёл глазами голые стены. Только посреди одной Райан повесил довольно приличную картину, взятую в федеральном хранилище, и над вешалкой был прикреплён, разумеется, совсем не обязательный для государственного учреждения фотопортрет президента Фаулера.
— Зато у меня прекрасный вид из окна — не то что у тебя. Скажи, статуя Железного Феликса все ещё стоит посреди площади?
— Пока стоит. — Головко улыбнулся. — Насколько я понял, твой директор куда-то срочно уехал?
— Да, президент решил, что ему нужно безотлагательно с ним посоветоваться.
— По какому вопросу? — На лице Головко появилась лукавая улыбка.
— Представления не имею, — пожал плечами Райан и тоже улыбнулся. По многим вопросам, подумал он.
— Мы оба оказались в нелёгком положении, правда?
Новый председатель КГБ тоже не был профессиональным разведчиком — по сути дела это не было чем-то необычным. Очень часто на посту председателя этой организации, пользующейся такой мрачной славой, появлялся партийный функционер, однако партия тоже уходила в прошлое, и Нармонов выбрал для этой должности учёного, специалиста по информатике. Предполагалось, что он вдохнёт новую жизнь в главное шпионское агентство страны, сделает его более эффективным. Райан знал, что сейчас на столе Головко в его московском кабинете стоит персональный компьютер фирмы «Ай-би-эм».
— Сергей, я всегда говорил, что, если в мире восторжествует здравый смысл, у меня не станет работы. Посмотри, что происходит вокруг нас. Хочешь кофе?
— С удовольствием, Джек.
Через несколько минут гость удовлетворённо заметил, что кофе весьма хорош.
— Нэнси готовит его каждое утро. Итак, чем могу тебе помочь?
— Мне часто приходится слышать такой вопрос, но впервые в подобном заведении. — Из груди русского вырвался гулкий смешок. — Боже мой, Джек, тебе не кажется, что нынче происходит нечто похожее на наркотический сон?
— Нет, не кажется. Недавно я порезался во время бритья и не проснулся.
Головко пробормотал что-то по-русски, но Райан не разобрал слов. Впрочем, это не имело значения — переводчики доложат ему, когда примутся за обработку звукозаписи.
— Мне поручено отчитываться перед нашим парламентом о деятельности комитета. Твой директор благожелательно отнёсся к нашей просьбе о совете.
— Что ты, Сергей Николаевич, никаких проблем, — не мог удержаться Райан. — Я готов знакомиться со всей информацией КГБ и буду счастлив дать совет относительно того, что докладывать парламенту и от чего воздержаться.
— Спасибо, Джек, но председатель может не понять нас.
Покончив с шутками, они перешли к делу.
— Мы рассчитываем на принцип «услуга за услугу», — заметил Райан. Переговоры начались.
— И какая услуга вам требуется?
— Информация о террористах, которых вы раньше поддерживали.
— Мы не можем пойти на это, — покачал головой русский.
— Но почему?
— Ни одна разведывательная организация не может предать доверившихся ей людей и функционировать дальше.
— Вот как? Тогда скажи это Кастро во время очередной встречи, — заметил Райан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190